— И почему у меня чувство, что мы скоро придём? — проворчал Джейн и поперхнулся от ответа Наследника:

— Потому что мы почти пришли.

Рейнальд же, отдавший початый фиал за едва уловимо тёплый оттиск вычурной печати-медали, рефлекторно почесал укушенную руку.

— Давайте управимся быстро, а?

Ко всеобщему облегчению вполне оклемавшийся за ночь Дисмас хмыкнул:

— Как будто кто-то против.

И покосившаяся ажурная калитка открылась неожиданно без скрипа.

Графиня была… страшна. И болезненно красива. Рейнальд с одной стороны не жалел её — корень всей этой вампирской вакханалии — но с другой ему вдруг стало не по себе от этого измождённого взгляда древней старухи, скрытого за густыми ресницами и складками веера.

— Наследник по крови, — в мелодичном голосе звенел многоголосый комариный писк, — ты всё же пришёл.

Они привычно стояли по бокам, готовые к нападению — но Графиня словно не замечала никого, кроме, собственно, приглашённого ею.

— Что вам нужно от меня? — третий раз здесь, и всё одно Наследник был на взводе, тщательно пряча это за маской аристократической вежливости. Впрочем, Рейнальд не мог не признать, что с каждым разом заказчик держался всё лучше. И старался не думать, что с каждым разом от Наследника всё больше веет чем-то… чуждым. Зябким, как касание магии оккультиста.

Кажется, Графиня улыбнулась за веером. И подалась вперёд, заставив рыцаря предупреждающе зажечь огонёк в ладони. Краем глаза он заметил поднявшего пистолет Дисмаса. Наследник не шелохнулся.

— Скажи своим людям, я не нападу, — в красивом и пугающем голосе прорезались укоризна… и грусть? Повинуясь жесту Наследника, пришлось спрятать пиромантию в кулак. Недалеко.

— Я устала, — Графиня улыбалась окровавленными губами, почти потерявшими человеческие очертания. А Наследник смотрел на неё — и вспоминал записки Предка, в которых тот скрупулёзно записал, как сделал из этой женщины… из этого “жуткого хищника” источник отвратительного кровавого вина. Как она пережила это? Как выжила? Неудивительно, что Алое Проклятие, подпитанное такой болью и, неизбежно, ненавистью, захватило всё, до чего смогло дотянуться…

— Ты знаешь мою роль, — она не спрашивала, утверждала. — Я знаю твоё намерение. Я могла бы уничтожить… попытаться уничтожить твоих людей, — Наследник буквально кожей ощутил, как напряглись его охранители, — …но не стану. Делай, что должен. Я устала питать эти земли ядом. Быть ни на что более не годной маткой для проклятия…

Наследник снова показал себя с неожиданной стороны. Рейнальд полагал, что сейчас кому-то из них — да хоть Дисмасу — отдадут приказ убить Графиню, и дело с концом. Но вместо этого Наследник достал свой пистолет: немного вычурный, с истёртой позолотой, непохожий на массивное оружие разбойника, но от этого вряд ли менее смертоносный. Графиня опустила руки, с шелестом сложив бесполезный веер. Подняла голодные глаза на Наследника.

— По крайней мере, ты честнее его… — выстрел рванул воздух внезапно, не успел стихнуть отзвук почти нечеловеческого уже голоса. И почему-то в этот момент Графиня, прижавшая ослабевшие окровавленные руки к пробитой навылет груди, до дрожи напомнила Рейнальду ту, кого одно уродливое создание с искренним благоговением звало ”Прекрасной Госпожой”.

А потом было возвращение в город. Джейн бурно радовался пропавшей жажде, Самир с Джунией отмалчивались, Дисмас брёл явно на автомате, погружённый в какие-то свои разбойничьи мысли, при этом ухитряясь ловко огибать даже случайные ветки. А Рейнальд смотрел в спину Наследнику. Тот, похоже, этот взгляд чувствовал — но так и не обернулся, лишь изредка поводя лопатками.

***

Город встретил неожиданным известием: все заражённые Алым Проклятием полностью исцелились. Когда Дисмас в первый раз это услышал, то просто не поверил. Как, видимо, и Наследник. Однако по приходу в казармы всё подтвердилось — иначе с чего бы хмурому псарю так лучезарно улыбаться во все нормальные зубы?

А Наследник наложил запрет на вылазки в комариное царство. В целом Дисмас понимал, что это только на время, но всё же вздохнул с облегчением — эта история успела его изрядно достать. Осталось разве что психа Фанатика выловить, и можно будет немного расслабиться.

Да конечно. Рейнальд и не подумал забыть о ночном разговоре, и в итоге, под ворчание Вильи, которая уже практически не сторонилась его, возник на пороге комнаты Дисмаса с характерно позвякивающей торбой.

— С тебя пятьсот монет, за две бутылки, — объявил он. — И поднимай задницу, я с Трейс договорился, её обрыв полностью в нашем распоряжении до завтрашнего вечера.

— Щедро, — удивился Дисмас, откусывая нитку, и отложил благополучно заштопанную рубашку.

— А, — махнул рукой Рейнальд. — Как она сказала — всё равно на разведку уходит.

— И всё то же требование не гадить? — хмыкнул разбойник.

— Оно самое.

Поначалу они молчали. Разожгли костёр, совершенно некультурно взяли по бутылке, приложились. Закусили вяленым мясом, о котором также предусмотрительно позаботились. Рейнальд достал трубку.

— Ну что, кто начнёт? — закурив, наконец подал голос он. — Впрочем, спрошу первым: ладно я на смерть плевал, но ты вроде бы не прóклятая нежить? — а почти такой же похуист. Я похожего не видел ни у кого, разве что у Бальдвина, да и то…

Дисмас со смешком покачал головой. Каким бы порывистым раздолбаем ни казался рыцарь, во внимательности ему не отказать.

— Скажем так, — медленно произнёс он, — мне довелось вляпаться в кое-что, что на какое-то время сделало меня почти бессмертным. То есть — если я умирал, то просыпался в определённом месте и начинал всё заново.

Рейнальд вздрогнул, вскинув глаза на собеседника.

— Скажи… А просыпался ты случайно не у костров? Таких, с витым мечом в центре.

— Нет, — изумлённо-настороженный взгляд рыцаря сменился смесью досады и облегчения. — Я просыпался у Фонарей.

— Фонарей?

— Ага. Фиолетовых таких. С Посланниками у основания.

Рейнальд смешно поморгал.

— А это кто?

— Мелкие и очень уродливые существа. Страшны как божьи грехи, но безобидны и даже полезны. А что за костры ты упомянул?

— А это места, у которых после очередной смерти просыпался уже я, — вздохнул Рейнальд. — Здесь таких нет и быть явно не может.

— Почему?

Вместо ответа рыцарь зажёг на ладони огонёк. Но будь Дисмас проклят, если это был обычный огонь. Столь же непохожий на уже привычное злобное алое пламя Рейнальда, этот золотисто-янтарный огонёк почти не дрожал и испускал тепло. Не жгучий, жадный, разрушительный жар, но мягкое, словно бы придающее сил, хрупкое и в то же время такое… невыразимо живое?

— Это Изначальное Пламя, — Дисмас сморгнул и встряхнулся, когда волшебный огонёк исчез в дрогнувшем кулаке. А Рейнальд, оказывается, успел здорово сбледнуть и взмокнуть. — Благодаря нему я всё ещё способен жить, а не шататься иссушённой нежитью. Но этот мир его не принимает.

— В смысле?

Рыцарь утёр пот со лба, отхлебнул из бутылки и кривовато улыбнулся.

— Сам видел, чего мне стоило его показать. Здесь основа жизни — не Пламя, как у нас. Так что мне повезло, что оно вообще ещё со мной.

Что ответить на это откровение, Дисмас не знал, поэтому предпочёл тоже приложиться к горлышку.

— Ну а ты? Что держало в бессмертии тебя?

Разбойник сглотнул и поморщился.

— С тех пор, как мне перелили особой крови ради исцеления моей болезни, после каждой смерти меня выбрасывало в Сон Охотника — странное место непонятно где. И там был старик по имени Герман, который сначала учил меня собственно быть Охотником — так назывались такие как я, а потом, перед окончанием Ночи Охоты, он решил меня “освободить”, — вопреки заверениям старого мудака, не потерявшие свежести воспоминания заставили разбойника повести плечами и ещё раз приложиться к бутылке. — В целом, он даже не особо наврал — я действительно больше не вижу снов. Вот только,— кривая усмешка, так похожая на рейнальдову, — проснулся я не там, а здесь. И помню всё.