— Не нужно, — я не могу не сказать этого. Выходит с придыханием и хрипло. Я не хочу ехать с ним. И он явно не хочет делать этого.

— Просто возвращаю долг, так что закрой рот, — Дилан заводит мотор, взявшись за руль. Автомобиль трогается с места, выезжая на дорогу, а я смотрю на свои уродливые руки, ковыряя ногтями заусенцы.

Наконец, наступает тот момент, когда мне удается подумать над тем, как я могла здесь оказаться. Мало, что помню. Воспоминания обрываются на моменте, когда мне захотелось пить после принятого «порошка». И всё. Потом одна темнота.

— Где твой дом? — Дилан явно не собирается скрывать того, что ему влом отвозить меня, но я же предложила ему…

— Ты оглохла? — почему он постоянно прерывает мои мысли?

— Ммм… — мой взгляд мечется по стеклу, думая над ответом. Не хочу, чтобы он знал, где я живу, так что моргаю, хрипя:

— Помнишь, где находится дом Причарда? — Дилан щурит веки, скользнув языком по губе:

— Ну.

— Отвези туда, — говорю, отворачивая голову, чтобы больше не выходить с ним на диалог, и парень так же на какое-то время замолкает. Но тишина длится недолго. Машина выезжает на одну из улиц Лондона, и Дилан вновь напоминает мне о своем нахождении здесь, а ведь я так тщательно игнорирую этот факт, уходя в себя.

— Ты спишь с ним за наркотики? — он спрашивает это таким тоном, будто мы начинаем говорить о погоде или о том, кто и что ел на ужин, поэтому я с такой же несерьезностью отношусь к ответу:

— Что-то типа того, — мне все равно. Плевать на мнение этого парня обо мне. Шепчу, устало наблюдая за мелькающими за окном домами и зданиями.

— Мило, — его ответ не лучше. Он стучит пальцами по рулю, привлекая мое внимание, и последующие минут пять я разглядываю его травмированное ожогами от сигарет запястье.

— Значит, с таблеток перешла на травку, — звучит скорее, как утверждение, нежели вопрос, так что я не даю ответа, отводя взгляд от его рук. А ведь точно… Роюсь в карманах, пытаясь нащупать косяк. Неужели, все вчера выкурила? Быть того не может. Куда делись пакетики с наркотой?

Мой опустошенный взгляд замирает. Смотрю перед собой, медленно переводя внимание на Дилана, который поворачивает руль, тормозя на светофоре.

— Отдай, — говорю. Нет. Приказываю.

— Это не то, что тебе сейчас нужно, — он, черт возьми, говорит это так спокойно, что я борюсь остатками воздержания с тем, чтобы не начать бить его.

— Единственное, что мне… — заикаюсь от растущей злости. — Нужно, это гребаное пространство без ОʼБрайена и Фарджа, — моргаю, резко повернувшись лицом в дверце, и дергаю ручку. Не поддается. Продолжаю дергать, повышая голос:

— Открой! — чувствую, как уже во второй раз выхожу из себя за одно утро. Со мной точно что-то не так. Оглядываюсь на парня, видя, что он даже не смотрит в мою сторону, поэтому кричу громче:

— Быстро открой и выпусти меня!

Парень лишь усмехается, чем вызывает во мне больше агрессии:

— Не нарывайся, — рычу на него, еле сдерживаясь, чтобы не наброситься с кулаками.

— А то что? — он чувствует себя вполне уверенно. Но это ненадолго.

— Ты знаешь, — угрожаю. Я просто начну касаться его, а потом с удовлетворением буду наблюдать за тем, как его поражает судорога. Да. Я сделаю это. Не сомневайся, ОʼБрайен. Но требуемую реакцию не вижу, поэтому резко дергаю руку вверх, останавливая её у самой шеи парня, который резко поворачивает голову, с угрозой уставившись на меня:

— Только посмей, — шепчет, кажется, вовсе позабыв о том, что мы на дороге. — Я сломаю тебе руки.

— Давай, — внезапно слетает с моих губ. Я смотрю в ответ, не моргая, ведь это будет признак слабости, а мне охота уничтожить эту уверенность в его чертовых глазах. — Давай, сломай, — киваю медленно головой, напирая. — Давай! — повышаю голос, дернув рукой, отчего Дилан слегка наклоняется назад, чтобы создать больше расстояния между моей ладонью и его шеей. — Давай! Сломай! Ломай руку!

Дилан хмурит брови, с напряжением смотрит на меня, но не выполняет приказ, поэтому разворачиваюсь, хлопнув ладонью по стеклу, и начинаю дергать ручку:

— Гребаный слабак! Открой эту херову дверь, ты слышишь или…

Щелчок затвора. Застываю, втянув в себя больше воздуха. Медленно поднимаю голову, поворачивая её, и с ужасом глотаю воду во рту, когда вижу, как Дилан касается пистолетом моего бедра. Он держится второй рукой за руль, следя за светофором с таким спокойствием в глазах, что мне становится противно. Я вспоминаю, кто он. И как бесчеловечно этот парень справлялся с другими. Мне стоит его остерегаться. Стоит держаться подальше. Холодное оружие обжигает, но голос парня, кажется, отрезвляет меня сильнее, чем то, что он держит в руке:

— Сиди тихо, — вздыхает, сощурившись, и выражение его лица мне не нравится. Парень крепче берется за оружие, пальцем касаясь курка:

— Сломать руку… — шепчет, задумчиво прикусив губу. — А как насчет пробитой ноги? — спрашивает, но на меня не смотрит. Зачем ему это, если и так ясно, что я не могу пошевелиться от страха. Что меня вовсе нет в данный момент. Меня не стало. Трясусь, боясь даже смахнуть каплю пота, раздраженно стекающую по виску.

Загорается зеленый. Дилан нажимает на педаль газа. Машина трогается с места. И я молчу. Всю дорогу. До самого дома Причарда. И ОʼБрайен молчит, продолжая нажимать пистолетом мне на бедро. И тишину с напряжением вокруг нас можно спокойно резать ножом, причем надавливать придется с такой силой, что рукоятку острого предмета с легкостью можно сломать.

Автомобиль тормозит у калитки дома Пенрисс, и я уже с нетерпением жду момента освобождения, ибо за всю дорогу не шевельнулась, отчего все тело затекло. Дилан таким же спокойным жестом убирает оружие, сунув его в бардачок машины:

— Удивительно, — шепчет. — Как просто можно заставить людей заткнуться, — произносит ещё тише, а я молча и терпеливо жду, пока щелкнет замок дверцы. И он щелкает. Правда, не бросаюсь во все тяжкие, прочь из салона. Нет. Делаю все медленно, с опасением. Открываю дверь, следя за давлением в голове, встаю на тротуар, теряя равновесие, и собираюсь осторожно прикрыть дверь.

— Кстати, — Дилан вдруг поддается вперед, чтобы взглянуть на меня с какой-то… непонятной для меня усмешкой. — Он не заряжен.

Замираю, уставившись на него. Парень молча моргает, ожидая мой реакции, и он, черт тебя дери, её получает. Я со всей силы хлопаю дверцей, крикнув:

— Господи, какой же ты придурок! Чертов урод! Больной!

ОʼБрайен пускает смешок, взявшись за руль, и я слышу его голос через приспущенное стекло окна:

— Видела бы ты свое лицо.

Я топаю ногой, пнув ею его машину:

— Ненормальный! — забываю о своем тяжелом состоянии, и продолжаю ругаться, пока автомобиль этого кретина не трогается с места. — Вот же! — кричу вслед, дернув край кофты, и верчусь на месте, не зная, куда деть свою злость. — Ублюдок! — вновь кричу, обессилено опуская руки вдоль тела.

Громко и хрипло дышу, качнув головой, и оглядываюсь по сторонам, быстро переходя дорогу, чтобы попасть к себе на участок. Ладони сжимаю в кулаки, борясь с криком, которым хочется оглушить каждого жильца соседних домов. Топаю по крыльцу, уже хватаясь за ручку двери, когда слышу грохот и звон разбившего стекла. Оглядываюсь. Смотрю в сторону дома Причарда, прислушиваясь. Удается ухватить краем уха повторяющийся грохот и крики, вот только они не женские. Дергаюсь, невольно отходя к двери, чтобы прижаться к ней спиной и получить опору, когда стекло на втором этаже разбивается под силой чего-то брошенного в его сторону. Хмурю брови, быстро открывая дверь, и заходя внутрь. Закрываю на замок, глубоко вздохнув, и качаю головой, выбрасывая весь лишний мусор. Оборачиваюсь, чувствуя запах… Еды? Медленно прохожу к кухне. Она практически убрана. Осталось лишь пятно на стене. Стол стоит ровно, накрыт скатертью, и в центре прозрачная ваза с какими-то цветами. Пол блестит. Кто-то провел влажную уборку. Аромат жареной картошки забивается в ноздри, заставив меня немного сморщиться. Я голодна, но от запаха еды меня воротит. Поворачиваю голову, шагнув за порог. Мать в домашнем платье и фартуке стоит у плиты, перемешивая деревянной лопаточкой содержимое сковородки. Её волосы убраны в опрятную прическу, а ноги обуты в туфли на каблуках. Спина прямая. Осанка гордая. Женщина хочет вернуться к нарезанию овощей, но краем глаза замечает меня, поэтому улыбается, не задавая лишних вопросов, касающихся того, где я была, что с моим внешним видом.