Парень уже отодвигает стул, и невольно сжимаю губы до бледноты, готовясь к любой физической или психологической атаке, но происходит следующее.

И не скажу, что я сильно этому рад.

— Это мое место, — голос Харпер звучит громко, уверенно, слова произносит твердо, не запинаясь, даже с капелькой угрозы. Продолжаю смотреть в стол, чувствуя себя жалким, когда девушка плечом нарочно задевает парня с пластырем на переносице, и садится на стул рядом, заранее отодвинув его дальше от меня. А недовольный тип, хоть что-то и ворчит, используя при этом матерное обращение, но уходит. И Харпер даже не отвечает. Она спокойно принимается за подготовку к уроку, вынимая все необходимые вещи.

Не смотрю в её сторону. Стараюсь даже успокоить свое тяжелое дыхание. Злость разжигается, но теперь хорошо осознаю, что это разъедающее чувство вызвано в первую очередь моим бездействием. И парни напротив тоже понимают это, поэтому довольно замечают, произнося с укором:

— С каких пор за тебя местная шлюха вступается?

Исподлобья смотрю на одноклассника, и тот поднимает брови, довольно закусив губу, после чего продолжает, уже переводя внимание на Харпер:

— Он тебе хорошо платит за услуги что ли?

Явные оскорбления не находят ответной реакции со стороны девушки, которая игнорирует, обратившись ко мне:

— Ты заполнишь бланк сегодня? Мне нужно отдать до конца учебного дня, — не смотрит в мою сторону, и я слишком раздражен, чтобы нормально отреагировать, поэтому специально добиваюсь её злости:

— Нет, — грублю, кинув быстрый взгляд на ее профиль. Хочу вызвать отрицательные эмоции, но получаю… Нет, ничего не получаю. Словно мною вообще ничего не было сказано в её адрес. Харпер спокойно открывает тетрадь, взглядом скользит по записям, повторяя материал.

Меня злит… Меня злит то, что только я злюсь? Это даже в моей голове звучит неправильно. Она тоже должна грубить, должна смотреть с раздражением. Она не дает мне того, чего я хочу видеть.

И с каких пор я чего-то от неё хочу?

К черту.

***

Мною была оставлена злость к тебе

Успеваю.

Успеваю высыпать пару таблеток себе в ладонь и сунуть их себе в рот до того, как в раздевалку входят девушки, одноклассницы. Прячу баночку в сумку, взяв бутылку воды, и отпиваю, глотая капсулы. Не скажу, что у меня были хорошие отношения с ними. Мы как бы держали друг друга в нейтралитете, а теперь, после, назовем это, скандала они либо вовсе не замечают меня, либо подшучивают. И иногда слишком жестоко. Знаю, что они поглядывают на меня, но переодеваюсь спокойно, гордо подняв голову. В такие моменты забываю о наличии комплексов, лишь бы чувствовать себя полноценной.

Никто не должен видеть меня другой. С меня довольно.

Развешиваю вещи на крючки шкафчика, поставив сумку на полку, и закрываю дверцу, который раз задумываясь о предложении в комитете — сделать замки в раздевалке. Вещи-то иногда пропадают. Не смотрю по сторонам, направляясь к двери, чтобы выйти в зал. Собираю волосы в хвост, ногой толкая дверь раздевалки, чтобы девушки прекратили визжать, как чайки, ведь парни проходят мимо, заглядывая. Никакого уважения.

Ни к другим, ни к себе.

В зале прохладно. Надо было взять кофту. За большими окнами серое небо, крупные дождевые капли стекают вниз, оседая на подоконнике и открытых створках. Переступаю с ноги на ногу, оглядывая светлый зал с зеленым полом, и понимаю, что вышла сюда довольно рано, несмотря на прозвеневший минуту назад звонок. Пока здесь на лавочках сидят только парни. К ним идти не охота. И в раздевалку возвращаться желания нет, поэтому остаюсь у входа, опираясь спиной на холодную бледно-желтую стену. Складываю руки на груди, тихо вздохнув. В голове ни одной мысли. И это поистине прекрасное состояние — заслуга таблеток. Которых осталось мало. Половина банки куда-то пропала, и я догадываюсь, куда именно.

Мельком бросаю взгляд на парня, вошедшего в зал в своей кофте с капюшоном, и интуитивно делаю шаг в сторону, отвернув голову. Дилан топчется на месте, сунув ладони в карманы джинсов. Не занимается? Оглядывается, резко отступив в мою сторону, так что приходится ещё отойти, чтобы сохранить безопасное расстояние.

Безопасное расстояние для него.

В зал входит компания парней. С ними тип со сломанным носом. Теперь понятно.

Они весь день задевают ОʼБрайена словесно. Уверена, в конечном итоге всё перейдет во что-то большее.

— Эй, чудик, где твой наркоша? — парни явно не могут просто так пройти мимо. Животные.

Наркоша? Это Дейв? Кстати, он уже пару дней отсутствует. Может, позвонить и спросить, как он себя чувствует? Всё-таки от Дилана ему сильно досталось.

— У тебя проблемы? — ОʼБрайен не был бы собой, если бы не ответил. Он хоть и признает свою слабость, но слишком горд, поэтому не двигается с места, когда парни подходят ближе, буквально огибая вокруг. Моргаю, опуская взгляд в пол, и краем глаза слежу за происходящим. Лучше бы Дилан держал язык за зубами. Одно касание — и он будет валяться на полу, пока все вокруг смеются до упаду. Тогда ему вряд ли удастся выжить в нашей школе.

Его слабость — это тайна.

И мне не в тягость её хранить.

— Нет, — парень с пластырем и неприятной улыбкой чешет переносицу пальцем, ухмыляясь. — Мы с тобой не рассчитались, помнишь? — подходит ближе к Дилану, и тот переводит на него хоть и хмурый, но спокойный взгляд. Все остальные продолжают стоять на месте, создавая видимость силы. Действительно. Люди, не чувствующие себя сильными, собираются в стадо. А потом идут в атаку. Даже не удивлена подобному.

ОʼБрайен долго сверлит его взглядом, выдавая то, чего я мало ожидаю от него:

— Не помню, — это такой незаметный жест. Он как бы дает понять, что даже не помнит произошедшего. А это значит, что этот парень — никто. Правильный шаг.

Но тип пластырь-нос лишь противно смеется, сделав ещё шаг:

— Всё шутишь, — переглядывается с друзьями. — А может того, — кивает головой в сторону запасного выхода. — Обсудим?

Хмурю брови. Всё выходит на новый уровень. Физический. А у Дилана даже биты нет. Официально заявляю — ОʼБрайен гордый кретин. Он должен отступить. Прямо сейчас. Пока еще есть время.

— Обсудим, — Дилан шепчет хрипло, не сводя взгляда с уже настоящего противника, который кивает головой, а все парни нарочно сужают круг, а ближе всех подходит Койл, поправляющий пластырь на переносице.

И да. Я ненавижу себя за то, что чувствую в данный момент. Нет, мне не жалко Дилана. Я просто ставлю себя на его место. Что чувствует человек, боящийся прикосновений, когда его окружают столько людей. Вижу, как напряжены руки ОʼБрайена. Он ничего не может. И он это знает. Но не отступает. Достойно ли это уважения? Спорно.

Не знаю, что двигает мной в данный момент, но злость рождается внутри даже не на парней, которые ржут, как кони, а именно на общество, что допускает появление таких аморальных уродов, одним из которых является сам ОʼБрайен. И я в том числе.

Но сейчас это не важно. Важно то, что я толкаю его. Плечом пихаю одного из парней, тонкими руками толкая в грудь Койла, заставив того отступить назад. С шоком во взгляде парень смотрит на меня, краснея от злости, в то время, как его друзья начинают ухать и охать, как кретины.

Но зато они все отступили назад. И мне теперь слышно тяжелое дыхание Дилана, которое он скрывает, прижав кулак к губам.

— Опять шлюха вступается, — Койл усмехается. — Серьезно, ОʼБрайен, сколько ты ей платишь за услуги?

Не улыбаюсь. Серьезно смотрю на парня, не выдержав и шикнув:

— Пошел ты.

— Что не так, Харпер? — Койл вновь пользуется своим положением и переглядывается с друзьями, которые ощущают уверенность в себе, находясь исключительно рядом друг с другом. — Правда глаза режет? Боишься потерять стоящего клиента? Ведь так? С чего тебе тогда вообще встревать?

Не могу не усмехнуться и качаю головой:

— Тяжело тебе, убогому, эта логическая цепочка далась, — шепчу, и парень слышит, поэтому в следующий момент его тяжелая ладонь пихает меня назад, но, несмотря на неожиданность действия, мне удается отступить к стене, чтобы не задеть Дилана, который отводит взгляд в сторону, вынимая руки из карманов кофты.