— Извините, а Дейв…

— А, так ты к Дейву, — старушка быстро перебивает, оглянувшись назад. — Дейв, к тебе пришли.

Мой рот открывается от внезапности происходящего, ведь мне хотелось просто спросить, как он себя чувствует, но мило улыбающаяся старушка всё понимает иначе, заставляя меня от напряжения прекратить дышать. Слышу шаги. Кажется, парень первым делом направляется в сторону входной двери, но понимает, что зов вовсе не оттуда, поэтому разворачивается на пятках.

— Кто там? — спрашивает у старушки, сворачивая к нам, и ответ ему вряд ли требуется, но старушка все равно говорит с улыбкой:

— Лили пришла, — думаю, она больше радуется тому, что парень вообще вышел из комнаты, пожилая женщина ласково касается его плеча, обходя, чтобы оставить нас наедине, и мне приходится с трудом сдержать свое желание сбежать прочь. Вижу, что Дейв сам не знает, что сказать, поэтому потерянно оглядывается на старушку, которая уже скрывается с глаз. Борюсь с собой, продолжая сжимать пальцами плечи, чтобы унять дрожь, и мне стоит больших усилий вскинуть голову и улыбнуться:

— Я просто хотела узнать… — замолкаю. Фардж не хмур. Не выглядит злым или раздраженным. Как бы так сказать. Он будто не знает, как себя вести. С таким же напряжением переступает с ноги на ногу, как и я, поэтому, понимая, что не одной мне неловко, становится легче говорить.

— Как ты вообще? — вопрос звучит необычно. И Дейв долго думает над ответом, опустив беглый взгляд на мои босые ноги. За эту секунду успеваю разглядеть его покалеченное лицо. Выглядит плохо. Проглатываю смущение, когда что-то внутри меня подсказывает, что парень вовсе не собирается отвечать. Это странно, но, по-моему, он просто не знает, как и что сказать, поэтому стоит, молча, создавая вокруг нас ещё больше неловкости, чем это возможно.

Так что говорить приходится мне:

— Ты ходил в больницу? — от этой наигранной улыбки болят щеки, но без неё я буду ощущать себя зажато. Если один из собеседников в себе, то другой должен помочь ему выбраться. Но с Дейвом всё сложнее. Он даже не поднимает взгляд на мое лицо, продолжает сверлить пол, будто разглядывает на нем нечто более интересное, чем я, и меня это начинает задевать. Хотя, у него в наличии все причины, чтобы злиться на меня. Он ведь злится, так? Просто, я не вижу этого. Он «никакой». Абсолютно.

Проверяю, вышла ли мать, и успокаиваюсь, понимая, что ещё есть время, поэтому делаю шаг к парню, чтобы не напрягать голосовые связки:

— Я просто хотела извиниться за Джексона, — говорю, надеясь вывести Дейва на разговор, но он просто пожимает плечами. Просто пялится в пол. Просто тихо дышит. Откашливаюсь, нервно облизнув сухие губы:

— Надеюсь, всё быстро заживет, — говорю искренне и немного мнусь, прежде чем отвернуться и спуститься вниз по ступенькам. Руки опускаю вдоль тела, быстро шагая обратно к забору, но притормаживаю, не находя ничего, на что можно было бы встать. Вариант пройти через входную дверь не пойдет. Не хочу, чтобы родители знали, что я покидала дом.

Встаю на носки, начиная тянуться к верху забора, и подпрыгиваю, понимая, что со стороны выгляжу глупо, но мне не привыкать. Из-за постоянного ощущения слабости я крайне неуклюжа, так что друзья часто посмеиваются надо мной. Ничего страшного. Это можно понять.

Готовлюсь подпрыгнуть выше, чтобы ухватиться, но мою попытку рушит Дейв, который появляется сбоку. Он не смотрит на меня, но я вижу, с какой осторожностью он поглядывает в сторону моего дома. Понимает причину моего беспокойства? Вряд ли.

Фардж откашливается, сглотнув с особым трудом, будто его глотка забита камнями:

— Давай… — опускает взгляд, неуверенно встав позади меня. Я ощущаю всю его скованность и нахожу её по-настоящему забавной, поэтому еле скрываю улыбку, ничуть ни вздрагивая от прикосновения холодных рук. Парень сдавливает ими мою талию, и, если честно, он выглядит так, будто не сможет поднять меня, даже при моем весе, и какого мое удивление, когда понимаю, что отрываю ноги от холодной травы, задорно подергав ими на весу.

— Что ты делаешь? — мне показалось, или он пустил смешок.

— Ничего, — быстро отвечаю, напрягая слабые руки, чтобы опираться всем телом на забор, и перебрасываю одну ногу, затем другую, после чего спрыгиваю на землю.

Но второй спуск дается тяжелее. Стопы прознает боль, вынуждающая меня тихо промычать и кожу запястья зажать зубами. Опускаюсь на корточки, свободной рукой начинаю надавливать на ноги, поглаживая их, чтобы боль утихла, и я смогла добраться хотя бы до террасы, но попытка встать не удается. Боже, и как мне объяснить матери, что я делала здесь? У самого забора.

Кстати, этот самый забор тихо трещит, после чего рядом со мной на ноги приземляется Дейв. Теперь я вздрагиваю, подняв на него взволнованный взгляд, но не успеваю попросить его уйти, ведь не хочу лишних проблем.

— Ноги надо напрягать, — говорит, но без укора. Говорит просто. Смотрит просто. Пожимает плечами просто. Словно, это обыденная ситуация для нас. — Порядок? — спрашивает, присев на корточки, подобно мне, и я быстро, нервно киваю головой, шепча и нагло давя ему рукой на плечо:

— Да-да, иди, — поглядываю в сторону террасы, сглотнув. И теперь камни в глотке у меня. Так как Дейв, наконец, смотрит мне в глаза. Но опять делает это быстро. Откашливается, встав и заодно потянув меня за плечи наверх. От боли в коленях и ступнях хочется кричать и колотить парня, но понимаю, что он не виноват, поэтому благодарю кивком, опираясь одной ладонью на забор, и прошу поспешно:

— Давай, всё, уходи, — хочу толкнуть его, чтобы он поскорее перелез обратно, но Фардж вряд ли понимает открытые намеки. Парень только посматривает в сторону моего дома, потянув меня немного вперед, и я пищу, пальцами обеих рук сжав ткань его футболки. Больно. Чертовски больно, что даже слезы вот-вот выступят на глазах. Этого не хватало. Дейв продолжает поддерживать меня за плечо, делая один шаг в сторону террасы, при этом его взгляд внимательно следит за моими ногами, что немного сковывает меня. Смущением заливаются щеки от осознания того, что парень помогает мне дойти до террасы. И я не могу пока испытать должной благодарности, ведь боюсь, что кто-нибудь увидит его здесь. Моя мать придет в ярость. А мне не нравится приносить другим проблемы.

До ступенек террасы остается ещё пару шагов, как очередная волна боли вынуждает вскрикнуть и опуститься обратно на корточки. Дейв садится за мной, молчит, ничего не говорит, пока я потираю колени, стараясь справиться с покалыванием. Хочется попросить прощения за приносимые неудобства, но не успеваю.

Ведь скрипит дверь.

Вскидываю голову, напугано взглянув на мать, которая первым делом смотрит на меня, только после переводит свой животный взгляд на Дейва, как будто он в данный момент прижимает острый нож к моей глотке, намереваясь перерезать её.

Моя мать привыкла оценивать людей по внешности.

— Какого… — она рычит, повернув голову, и зовет разгневанным голосом отца, и я толкаю Дейва от себя, сев на мокрую траву. Боюсь даже взглянуть на него, иначе сгорю со стыда и от вины, что разжигается в груди:

— Прости, — прошу, но вряд ли он слышит, ведь уже разворачивается, быстро добравшись до забора и перебравшись на свой участок.

Сжимаю пальцами траву, вырывая её из земли, и понимаю, что не могу позволить себе разреветься, иначе мать подумает, что причина моих слез — это Фардж.

Мне правда очень жаль, что его воспринимают таким образом.

Какого ему жить с этим?

***

Салонный воздух автомобиля отдает чем-то кислым, и я почти уверен, что очередная еда Фарджа, которую он где-то здесь забыл, просто медленно тухнет. Разбираться с этим лень, поэтому дождусь его «морального» освобождения, чтобы он сам устранил источник неприятного запаха, который умело скрываю за дымом никотина, напряженно покуривая за водительским сидением. Смотрю на экран своего телефона. Дейв не отвечает, значит, ещё не готов. Трогать его не стоит, по себе знаю, какого это — сидеть в своей гребаной комнате с ощущением, словно всё поганое этого мира оседает именно в твоей голове.