Телефон вибрирует, так что опускаю глаза, взглянув на экран. Мобильный аппарат находится на столе. Высвечивается номер Дилана. Думаю, он уже в школе. Ответить? Неохота. Я еще не пришел в себя.

И, слава Богу, ОʼБрайен является одним из тех людей, которые способны понять это, поэтому вибрация обрывается так же быстро и внезапно, как вообще начинается. Он не будет наседкой. Дилан будет ждать, что я сам проявлю инициативу.

Хорошо, что у меня есть такой друг.

Хочу привести себя внешне в порядок, чтобы выйти к старушке, но слышу её голос, замерев, пальцами взявшись за края джинсов, которые не снял перед сном. А тон женщины какой-то удивленный, немного озадаченный:

«Дейв? К тебе пришли».

***

Взгляд направлен в потолок. Без особого интереса рассматриваю его, понимая, что краска начинает бугриться в некоторых местах. Долго ли ещё ждать обрушения мне на голову? Это убьет меня? Странные мысли, а ведь сейчас только утро. К слову, время уже поджимает. Может, притвориться больной? Мне не охота идти в школу. Уже второй день подряд. Дело даже не в том кретине, который не умеет воспринимать слово «нет». Не скажу, что он когда-нибудь мне сильно нравился, просто, люблю ощущать себя защищенной что ли. А внешне Джексон внушает чувство защищенности — он огромный, накаченный, сильный, лучший игрок в команде, вот только в голове две-три извилины. У дельфина мозг и то больше поди будет.

Наличие силы — не главное.

Главное — умение распоряжаться ею.

А в тот день он явно направлял её не в то русло. Как и в предыдущие. Странно, что большинство парней уверены в своей неотразимости. Порой так и хочется опустить их лицом в грязь, чтобы не поднимали головы так гордо.

Но, скорее, меня пару раз макнут головой в унитаз, чем я смогу вякнуть что-то внятное при них. Нечестно, что кому-то дана такая сила. А что, спрашивается, делать таким, как я?

Поднимаю руку, разглядывая свое тонкое запястье. Оно сломается, если попытаюсь ударить кого-нибудь. Одеяло натягиваю на грудь, прислушиваясь к тишине, что царит в моей комнате. Стены увешаны разными побрякушками, фотографиями, полки занимают плюшевые игрушки, а с календаря на меня смотрит какая-то диснеевская принцесса. Что вас окружает, тем вы и являетесь. Бред. Даже объяснять мое мнение на этот счет не охота.

— Лили? — голос матери — и дверь без моего разрешения войти раскрывается. Женщина в розовом платье смотрит на меня. На её ушах сережки-клубнички, бусы из жемчуга отяжеляют шею. Поворачиваю голову, тихо набрав воздуха в легкие, чтобы заговорить.

— Всё ещё нехорошо? — мать смотрит на меня, моргает слишком редко, и это напрягает. Она всегда, если хочет что-то узнать, сверлит объект своего внимания стеклянным взглядом.

— Да, — отвечаю быстро, не давая ей подумать, что я могу лгать.

Тогда-то в её глазах появляется теплота. Женщина кивает, сжав губы:

— Да, выглядишь плохо. Тебе что-нибудь принести?

— Я сама спущусь, — не хочу из-за своего внутреннего состояния пропускать семейный завтрак. Отец не любит этого.

— Хорошо, — мать уходит, но дверь оставляет открытой. Как всегда. Это её вечное желание присматривать за мной… Оно с каждым годом напрягает всё сильнее. Надеюсь, на мою личную жизнь это не повлияет. Хотя, кого я обманываю.

Через силу поднимаюсь на кровати, спуская босые ноги на холодный пол, хотя рядом лежит пушистый розовый ковер. Повторно заглатываю воздуха в легкие, чтобы встать, качаюсь на носках, разводя руки в стороны, чтобы обездвижить себя. Голова идет кругом от голода. Надо было вчера выпить сока. Начинаю заправлять кровать, стараясь избегать взглядом распахнутое окно, но всё равно поднимаю голову, разглаживая ткань розового одеяла. Вижу силуэт. Неужели, он встал сегодня с кровати? Вчера он весь день провалялся. Нет, я не слежу за ним, но… Неважно. Просто меня беспокоит то, что после полученных травм он так долго не покидал комнату. Уверена, досталось ему сильно. Джексон не слабак. Вспыльчивый. Встаю на кровать, подходя ближе к подоконнику, и резко прячусь за стену, когда Дейв проходит мимо окна. Моргаю, борясь с головокружением, и набираюсь сил для того, чтобы выглянуть. Пальцами сжимаю розовые шторы, отодвигая их в сторону, и выглядываю, сразу же замечая худого парня, который стоит на месте, кажется, напротив зеркала. Неуверена, там ли оно стоит, но Фардж крутится возле него довольно часто. Обычно он оголяет торс, чтобы рассмотреть ссадины и синяки.

А я в это время наблюдаю за ним.

Практически не знаю его, и не имею права знать, но вопросы всё равно рождаются в голове при виде очередных безобразных порезов или ожогов на его коже. Чем он занимается, когда пропадает целыми ночами и днями? Кто он вообще? Откуда берутся эти травмы? Может, он вовсе нехороший человек, но… Но он же помог мне в тот вечер, значит, нельзя смело утверждать, что он, как говорит мать, бандит какой-то.

Задумчиво наклоняю голову к плечу, опуская взгляд ниже. Он спит в джинсах? Не знаю, отчего, но начинаю улыбаться. Этот парень странный. Очень. И я не вижу в этом ничего плохого.

Вздрагиваю, еле удержавшись на ногах, когда Дейв резко оглядывается, встретившись со мной взглядом. Получаю подобие невесомого удара в лицо, поэтому отскакиваю в сторону, зашторив окно. Громко вдыхаю кислород, чувствуя, как сердце увеличивает темп. Удивленная своей реакцией, смотрю вниз, медленно осознавая, что этот тип только что поймал меня за подглядыванием. Боже, почему именно я веду себя, как ненормальный сталкер? Опускаю руки, качнув головой, и оглядываюсь, понимая, что шторы закрыты не до конца, поэтому Дейв все ещё может увидеть меня, так что сдаюсь, быстро покидая комнату. Поздравляю, Лили. Ещё один человек считает тебя странной извращенкой.

Розовые обои, светлый паркет, огромные картины в узорчатых рамах. Сладкий запах от ароматизированных свечей врывается в ноздри, и мне не избавиться от привкуса приторной клубники на языке. Белый пушистый кот с розовым ошейником с благородным и гордым видом шагает рядом со мной по коридору. Вокруг слишком много осветительных приборов.

Спускаюсь вниз, но неожиданно для самой себя притормаживаю, так и не выходя на кухню. Стою у подножья лестницы, переминаясь с ноги на ногу, и оглядываюсь, бросив взгляд в сторону задней двери, что выходит на террасу. Моргаю, неуверенно почесав переносицу, и делаю немного скованный шаг в сторону выхода на задний двор. Слышу голоса отца и матери. Они уже сидят за столом и ждут меня, но ничего, что я немного заставлю их подождать, так?

Играю с огнем.

Тихо дышу, касаясь пальцами ручки двери, и осторожно толкаю её, чтобы открыть. Холодный воздух пробивается сквозь тонкий слой кожи, вызывая мурашки, но не собираюсь останавливаться, поэтому с опаской осматриваюсь по сторонам, не слыша шагов за спиной. Родителей пока не волнует мое долгое отсутствие, так что у меня есть время.

Босыми ногами ступаю по поверхности террасы, тихо прикрыв дверь до щелчка, и поворачиваюсь всем телом к ступенькам, по которым спускаюсь, обняв себя руками. Растираю кожу плеч, даже не надеясь немного согреть себя.

Я должна поговорить с ним. Убедиться, что он не сильно пострадал по моей вине. Не люблю ощущать себя виноватой. Быть может, мне станет легче, если я извинюсь за Джексона? Верно. Думаю.

Быстро подхожу к забору, наклонившись, и переставляю коробки с садовыми приборами ближе, встаю на них ногами, тонкими пальцами взявшись за забор, и собираю остатки подобия сил, заставляя свою ногу подняться. Руками подтягиваю тело, перелезая через ограду, и спрыгиваю на мягкую траву, почувствовав укол боли в стопах. С испугом замираю, прислушиваясь к звукам, но никого голоса матери или отца не слышу, поэтому быстренько миную расстояние от забора до террасы, поднимаюсь по ступенькам, но приходится померзнуть на холоде до того, как взять себя в руки и постучать по двери. Обнимаю себя, пытаясь унять дрожь в коленях и стук зубов. Постоянно оглядываюсь на свой дом, боясь встретиться взглядом с матерью, которая в любую секунду может выйти на террасу. От ожидания потеют ладони, но все тело охватывает какой-то неприятный жар, похожий на озноб. Наконец, дверь открывается — и на меня изумленно смотрит старушка. Да, я понимаю ее удивление, но прежде чем она успевает что-либо сказать, прошу прощения за то, что тревожу: