Дейв Фардж не научился защищать себя.

Но он умеет постоять за других.

Эмоции имеют способность к накоплению. Отрицательные они или положительные — не важно, главное то, что рано или поздно приходится избавляться от них, чтобы освободить тело и разум от скопившегося морального мусора. Даже радость, ощущение счастья со временем теряет свой свет. Если же в вашем сознании поселились отрицательные эмоции, то именно они и будут основным двигателем в вашей жизни. Избавление от них ведет к свободе.

Говорят, что положительные эмоции намного сильнее влияют на человека. Я в это не верю. Какой-то идиот, возомнивший себя ученым, философом, великим мыслителем сказал, а все вокруг тут же поверили, прониклись. Это простой самообман личности, с целью подавления плохих составляющих нашего организма. Хотите сказать, что ненависть, злость, уныние, апатия, сквернословие, зависть уступают в своей силе счастью? Бред. Покажите мне урода, который пытается внедрить в мой мозг позитивное мышление. Видели когда-нибудь этих заядлых оптимистов? Каждому из них охота заехать чем-нибудь тяжелым по роже, ибо они — самые, что есть, кретины, которые живут с розовыми очками на носу, твердя о светлом будущем. Светлое, так? Уверен, они просто не получали по роже, не возвращались домой с разбитым лицом, со сломанными ребрами. Люди имеют привычку выставлять свои мысли, свое мнение за правдивое, поскольку именно с этим они живут. Человек, который никогда не дрался, будет считать, что это плохо. Человек, которому никогда не ломали нос, не будет верить, что кто-то может поднять руку на него. Человек, который никогда не видел, как избивают женщин, не поверит, что мужчины могут настолько низко пасть. Это ведь невозможно. Мы живем в двадцать первом веке, в демократическом обществе.

Уже смешно.

Это только штампы. Социальные институты развиты только в бумагах, на деле всё обстоит иначе.

Мне правда бывает жаль таких наивных придурков, верующих в высшие силы, способные защитить их от любой беды и напасти. Забавно. Интересно, где сейчас эти самые «силы»?

Кажется я не чувствую своих ног. Ребро ноет. Что ж, боль делает тебя живым. Не помню, где вычитал это, но фраза стоящая внимания. Если утром вы проснулись без болевых ощущений, то, поздравляю, вы мертвы.

Утро уже дается с тяжким трудом. Точнее, осознание того, что за окном светло. Пора вставать, верно? А нужно ли? Нет особо важных дел, обязанностей. Могу ли проваляться здесь, не вылезая? Нет, не могу. Не особо хочется, чтобы старушка думала, что у меня что-то произошло. Она воспринимает всё близко к сердцу, а то у неё больное. Как и у меня.

Но в данный момент ребра ноют сильнее.

Кровать неприятно поскрипывает в ответ на мою попытку присесть на ней, приподнять верхнюю часть тела, и хруст в позвоночнике как бы предупреждает о возможных переломах. Но они только возможные, так? Двигаться могу? Могу. Значит, нет причин для беспокойства. Ладонью задираю ткань футболки, касаясь пальцами ребер, и морщусь от неприятного покалывания внутри. В груди больно колотится сердце. Причина в странном чувстве беспокойства. Откуда оно взялось так рано? Я слишком устал, чтобы думать и искать корень проблемы.

Сегодня будний рабочий день. На часах девять утра. Настроения покидать дом нет. Школа? Кому она на хер сдалась? Понимаю, что Дилан будет названивать, но мне действительно нехорошо. Прошло уже несколько дней с его срыва, а мы так и не увиделись. Кажется, ОʼБрайен правда переживает, просто демонстрирует свое волнение иначе, не так, как мы привыкли видеть это. Вообще многие эмоции и чувства парень выражает по-другому. Я уже привык. А вот для окружающих подобное будет именно проявлением «дикости», чего-то неправильного. Идиоты. Если кто-то ведет себя не так, как все, не так, как принято в обществе, то он странный? Неправильный? Отшельником стать обязан? Терпеть не могу эти чертовы идеалы социума. Откуда вам, уебкам, знать, что правильно, а что нет? Вы ведь тоже люди. Прекратите уже ебать мозги другим своими правилами жизни и капать своими нормами. Люди вокруг вас — никто. Они не имеют права влиять на вас, если не занимают какого-то важного места в вашей гребаной жизни.

Начинаю злиться с утра. Неплохо. Злость придает мне сил.

Опускаю ноги на пол, сдерживая громкий стон, сжав зубы. Рукой обнимаю свой живот, сутулясь, и глубоко дышу через нос, качая головой, чтобы хоть каким-то образом выбросить ощущение боли из тела. Организм захламлен всякой дрянью. Мыслями. Мусором. Моральным дерьмом. Груз накапливается, увеличивается. Знакомое ощущение. Чего-то старого. Давно живущего во мне.

Отбрасывай это дерьмо. Забудь.

Нет смысла копаться в прошлом, которое только усугубит положение.

С дрожью в пальцах потираю сжатые сонные веки, переводя поток мыслей на менее разрушающий. Но делаю только хуже, ведь в следующую секунду в моей голове возникает одно имя. Лили. Тяжелый вздох слетает с губ. Не должен был лезть не в свое дело. Я должен был поступить, как всегда. Как мне присуще. Но нет. Чертов придурок. Мне нельзя. Нельзя, блять. Нельзя, нельзя, нельзя, нельзя, Дейв, оставь это.

Растираю лицо.

Оставь её уже, не смотри в её чертово окно, нельзя, нельзя, нельзя.

Громко дышу, вовсе опустив лицо в ладони, чтобы спрятать глаза от бледного света. Скрыться от своих мыслей не выходит, никак. Ты — есть ты. И это дерьмово.

Резко встаю с кровати, продолжая одну ладонь прижимать к ребрам, чтобы как-то сдержать боль внутри, не усилить её от постоянных попыток двигаться. Стоит спуститься. Старушка наверняка знает, что я опять прогуливаю школу. Хорошо, что не спрашивает причину. За это ей отдельное спасибо. Странно, что она вообще позволяет мне жить с ней. Ей настолько одиноко? Интересно, у неё есть родственники? Ни разу не видел фотографий на стенах её дома.

Опускаю руки, сжимая ткань футболки, стою боком к зеркалу, сняв мятую вещь через голову, и ерошу волосы, дернув головой, отчего боль в висках усиливается. Перевожу сначала взгляд, потом поворачиваюсь всем телом, чтобы разглядеть свое покалеченное худое тело. Мда. Ничего удивительного нет в том, что люди на улице принимают меня за наркомана. В этом есть капля иронии. Вот только смеяться меня не тянет. Тянет покурить. Сигарет нет. Чтобы их купить, надо выйти из дома, а мне не хочется. Чувствую себя затворником, но подобный образ жизни очень даже по мне, правда человек — существо социальное. А асоциальным быть не круто. Кажется, так моя мамка твердила постоянно.

Нет, не пропускай мысли о ней.

Она сама сделала свой выбор. И меня отныне не волнует её жизнь. Попусту беспокоиться за тех, кто предпочитает тебе кого-нибудь другого. Мило и жалко, наверное. Мои мысли напоминают мне размышления какой-то школьницы. Аж тошно.

Опять этот отвратительный вздох с треснувших бледных губ. Пальцами касаюсь синяка на груди. Потрясающе смотрится. Добавляет капельку разнообразия к моей бледноте. Господи, что я несу вообще? Лицо опять морщится, но теперь уже мне охота харкнуть в свое отражение, в чем себя сдерживаю. Вообще воздержание — вещь хорошая, как показывает опыт.

Попытка натянуть обратно футболку — и вновь сковывает боль в спине. Чертов позвоночник. Что с ним опять не так? Расправляю плечи наклоняя голову к плечу, чтобы размяться немного, а то чувствую себя стариком. Отворачиваюсь от зеркала, чтобы не искушать себя желанием разбить его к чертовой матери, но и это оказывается ошибкой, ведь, повернувшись к окну, обнаруживаю, что всё это время находился под пристальным вниманием девушки, которая, встретившись со мной взглядом, дергает плечами, быстро скрывшись с виду. Думаю, она выскочила из комнаты. Опять вздыхаю. Ещё тяжелее, чем прежде. Почему я не могу быть нормальным? Почему именно мне приходится давиться комками в глотке при простом осознании своего желания поговорить с ней? Разве это может быть честным?

Я не выбирал себе такую жизнь.

Эта привилегия обошла меня стороной, как какого-то неудачника.