— Успокойся, — Дейв поднимает ладони, угрожая другу, что прибегнет к прикосновениям, если тот не будет сидеть на месте. И это не нравится Дилану, который уже готов вскочить на ноги, в ярости бросившись вслед за врагами. В его взгляде есть что-то безумное, ненормальное. Что-то знакомое мне. Я с ужасом приоткрываю губы, отводя взгляд ведь невольно сравниваю состояние парня со своим. Во время агрессивного припадка мне не удается контролировать себя, что, если прикосновения творят нечто подобное с ним? Он же явно не устойчив в психическом плане.

Что если он не виноват? Вдруг он просто болен каким-нибудь расстройством, а я со злостью начинаю гнобить его? Это неправильно. Я же сама не совсем здорова. В агрессивном состоянии не контролирую свои действия. Что если этот тип живет с таким же недугом?

Всё. Я не хочу больше думать о нем, сравнивать нас. Мы разные. Как бы сильно я не злилась, ни за что не смогу убить кого-то. А он, по всей видимости, может. Без сомнений.

Медленно шагаю к двери, сунув вспотевшие от нервов ладони в карманы кофты. Пальцы касаются баночки, и это прибивает мои ноги к полу. Стою на месте, заморгав, и опускаю голову, вынимая баночку. Разглядываю капсулы внутри, чувствуя, как былое состояние беспокойства возвращается в тело. Сутулю плечи, бросив взгляд в сторону Дейва, который уже пихает руками Дилана, чтобы тот не поднимался. ОʼБрайен реагирует на его прикосновения незамедлительно. Он сгибается пополам, лбом прижимается к коленкам, кулаками хлопает по полу, после чего кусает костяшки одной руки, громко дышит. И смеется, обещая изуродовать Фарджа, если тот еще хоть раз коснется его. Дейв сглатывает. Он тоже знает, что Дилан не бросается просто так словами. У меня такое чувство, что Фардж становился жертвой агрессии ОʼБрайена. И не один раз. Но по какой-то причине Дейв не оставляет его.

Вновь смотрю на баночку, вертя ее пальцами. Человечность, да? Тяжко вздыхаю, оборачиваясь, и шаркаю ногами, подходя к парням, ближе к Фарджу. Тот успевает растерять всю свою наглость, поэтому вместо привычного хулигана вижу перед собой загнанного в угол парня. Он искоса смотрит на меня, грубя:

— Ты, блять, плохо понимаешь? — Замечаю. Он говорит шепотом. Тихо, чтобы не вызвать вспышки злости со стороны своего друга. Эти двое напоминают мне шакалов. Держатся друг за друга, несмотря ни на что. Поразительно. Мне с трудом удается присесть на корточки, ведь коленка все еще болит. Дилан тут же переводит затуманенный гневом взгляд на меня, подавшись вперед, чтобы ударить, но его руку перехватывает Дейв:

— Хватит!

— Чего смотришь, Харпер?! — ОʼБрайен в ярости от простого моего внимания? Он не в себе.

Снимаю с плеч рюкзак, достав бутылку воды. Фардж без доверия смотрит на меня, хмурясь, и реагирует на ругань друга, который, кажется, хотел ударить его. Дейву достаточно просто прижать ладонь к шее Дилана, и тот уже валится на пол, носом упираясь в жесткую поверхность. Веки сжимает, тяжело и рвано дыша, а от потока матерных слов давится. Контролирую выражение лица, спокойно протягивая Фарджу две капсулы, и парень, как животное, огрызается:

— Сука, что это?

— Дай ему, — говорю равнодушно, искоса взглянув на Дейва. — Это просто успокоительное, — уверяю. Парень косится то на меня, то на изнемогающего от внутренних терзаний друга, и прикусывает губу, взяв у меня капсулы. Оставляю бутылку воды, поднявшись, и разворачиваюсь, держа рюкзак за ремень. Не оглядываюсь, не жду банального спасибо. Просто выхожу в коридор, оставляя этих двоих. Дальше уже не моя забота. Стоп, в целом это не мое дело, верно? Верно. Иду вперед по коридору, слыша голоса из физкультурного зала. Усталость опять одолевает.

Сама противоречу себе. Теперь буду ругать себя за проявление человечности к тем, кто спокойно позабудет о ней по отношению ко мне.

Просто, в одно короткое мгновение мне показалось, что мы с ОʼБрайеном больно похожи.

Но это глупость. Бред моего больного рассудка.

Совсем свихнулась. Крыша едет.

Забудь, Харпер. И с этой секунды заботься только о себе.

***

Проходят жалкие минуты. Дейв сидит, сутуля плечи, в позе йога, нервно то откручивает, то закручивает крышку бутылки, с хмурым напряжением наблюдая за Диланом, который… Внешне спокоен. Да, его зубы продолжают стучать от стресса, но тело больше не трясется. Парень сам приседает, прижавшись спиной к стене. Смотрит опустошенным взглядом куда-то вниз, нервно дергая заусенцы на пальцах. Медленно моргает, будто постепенно погружается в сон, но его одолевает не усталость, а именно непривычное для его организма спокойствие.

Фардж не верит. Впервые видит, чтобы после прикосновений ОʼБрайен так быстро возвращал себе то самое равнодушие на бледное лицо.

Дейв опускает взгляд на бутылку, сощурив веки.

Эти таблетки.

Поразительно.

ОʼБрайен не может понять, что с ним происходит. Это слишком сильное лекарство. Трет лицо, смахивая пот с кожи, и растирает веки, чувствуя, как медленно уплывает. Затылком касается стены, боясь взглянуть в глаза Дейву, ведь уверен, что тот винит его в очередном проявлении агрессии по отношению к нему. Но у Фарджа и в мыслях подобного не было. И не будет.

Дилан полностью скрывает лицо под ладонями, прикрывает тяжелые веки, пытается тихо дышать, чтобы, не дай Бог, не шмыгнуть носом. В голову лезут неприятные воспоминания, которые у него нет сил игнорировать, поэтому вновь пропускает через себя, не замечая, как собственные руки начинают трястись.

А Фардж видит. Но ничего не скажет.

Они будут продолжать молчать.

Имя твоей темноты?

Это весь ты, Дилан.

Глава 12.

«Ты никому не скажешь».

Он с силой надавливает ребенку коленкой между ног, отчего мальчишка сжимает мокрые веки, заплаканные глаза, не может дышать. Доступ кислорода перекрыт тяжелой ладонью мужчины, который знает, что «он видел».

«Никому», — упирается коленкой вниз живота, и ребенок хнычет в голос.

«Я не слышу ответ, — готов грызть ногти. — Ты никому не скажешь», — рычит, второй рукой хлопнув мальчишку по голове, чтобы привести в чувства. Тот тихо плачет, уже ничего не может разглядеть в темноте за пеленой соленой жидкости. Удар, сильный, повторно согревает кожу щеки.

Ты. Никому. Не. Скажешь.

Мужчина вновь поднимает ладонь над лицом мальчика, но уже сжимает пальцы в кулак.

Распахивает веки. Резко, так и не дождавшись того самого удара, который должен был выбить из него сознание. Глубоко и медленно глотает воздух. Он только проснулся, только оторвался ото сна, а взгляд уже полон злости. Этот парень умеет испытывать иные чувства? Смотрит в сторону окна. Темно. На часах четыре утра, в голове каменные мысли, тянущие вниз и мешающие приподняться на холодной кровати. Ладонью проводит по влажному лицу, пальцами ворошит темные волосы, сильно сжимая веки, после чего прислушивается к дыханию за спиной. Медленно переворачивается на другой бок, зная, что это принесет ему временное спокойствие. Младший брат лежит, полностью закутавшись в одеяло. Сопит. Его закрытые веки дергаются, видимо снится что-то яркое. Когда проснется, обязательно начнет рассказывать. Дилан ложится на подушку, не накрывается одеялом и продолжает наблюдать за братом. Именно его присутствие успокаивает. С этим ребенком все хорошо. И Дилан не позволит, чтобы он пережил то же, через что пришлось пройти ему самому.

Четыре часа утра так же, как ни странно, встречает идеальная семья Пенрисс. Нет, они не одни из тех фанатиков, что твердят: «Кто рано встает, тому Бог подает». Совершенно нет. Миссис Пенрисс не пьет чай из расписной кружки, ее муж не выкуривает дорогую сигару за чтением газеты, а сын не повторяет материал перед учебой, не делает утреннюю зарядку, после которой должен принять душ.

— Причард, это не обсуждается, — женщина буквально носится за сыном по всему дому, пытаясь заставить его понять, что это важно. — Мы подписали договор с больницей. Ты обязан каждый месяц проходить обследование и…