Второй звонок. С ним все быстренько расходятся по кабинетам. Вздыхаю, начиная запихивать форму для физкультуры в рюкзак, и не вздрагиваю, краем глаза видя, как ко мне приближается знакомая фигура. Причард нагло осматривает меня, прислонившись плечом к шкафчику рядом, и улыбается, наблюдая за моими неосторожными движениями:

— Я искал тебя, Мэй.

— Поздравляю, нашел, — кажется, парень слегка в смятении, ведь я отвечаю ему, укладывая учебники ровно на полке. Хмуро смотрю на свои трясущиеся руки, и ругаю себя за проявление слабости перед человеком, увидеть боль которого мне охота сильнее всего.

— Ты вчера повела себя неправильно, — напоминает, а мне остается лишь закатить глаза, что и делаю, чем вызываю злость у Причарда. Он неприятно усмехается, оглянувшись, чтобы убедиться, что мы одни, и наклоняется вперед, шепча:

— Ты зря ведешь себя так, Харпер. Ты и понятия не имеешь, что я могу сделать с тем материалом, что уже имеется у меня.

— Что ты хочешь от меня? — задаю вопрос в лоб, повернув голову. Смотрю в глаза парню, не сутуля плечи. Держу голову прямо, не даю себе прогибаться под давлением. Мой вопрос вызывает улыбку у собеседника, который сжимает губы, слишком искренне признавшись:

— Мне скучно, Мэй, — я знала. Знала, что этому психу просто нужно кого-то ломать для удовольствия. Он ничем не лучше ОʼБрайена. Наверняка несколько месяцев он провел не на курсах в другой стране, а проходил лечение в какой-нибудь психушке для «золотых мальчиков». Ублюдок. Кто вообще знает, что происходит в семье Пенрисс? Что, если они, как и моя семья, только внешне строят из себя пример для идеала? Это похоже на правду.

— Увидимся сегодня у тебя? — Причард касается пальцами вьющихся локонов моих волос, медленно оттягивая, чем приносит боль, но я не пищу. Усмехаюсь краем бледных губ, поддавшись вперед, что явно сбивает парня с толку. Смотрю в глаза. Прямо в эти чертовы зрачки, не моргаю, с угрозой прошептав:

— Хочешь войны? — мой голос дрожит от злости. — Будет тебе война, мудак.

Мои слова заставляют его шире улыбнуться. Парень так же поддается вперед, так что мы чуть было не касаемся друг друга носами, и отвечает таким же тоном:

— Мне это нравится, — не лжет. Он больной. Выпрямляюсь, дернув головой, чтобы парень отпустил мои локоны, и громко хлопаю дверцей шкафчика, обходя Причарда. Иду вперед, к дверям лестничной клетки. Не оглядываюсь, гордо держа голову, сохраняю осанку, шагаю уверенно, чувствуя, как парень продолжает смотреть на меня.

Толкаю двери, выходя на лестницу, и торможу у её подножия, переводя дух. Ладони сжимаю в кулаки, сверля взглядом пространство перед собой, кусаю губу, впитываю как губка всю ту злость, которая окончательно сведет меня с ума. От неё трясутся руки, дрожат мускулы лица. Нервы на пределе. Мне нужно успокоительное. Вздыхаю, роясь в карманах кофты, и начинаю медленно шагать вверх по лестнице, щупая баночку с лекарством. Я справляюсь с этим. Одна. Я сильная. Меня не сломает какой-то ублюдок, привыкший, что всё сходит ему с рук. Я буду его занозой в заднице. Присосусь как пиявка, и не оставлю в покое до тех пор, пока он сам не пожалеет, что решил сделать это со мной, что начал свою игру.

Причарду удается ломать меня.

Но вряд ли он знает, что я могу ответить.

Пихаю две капсулы в рот, проглатывая без воды, и с блаженством поднимаю голову, прикрыв веки. Пальцами одной руки касаюсь перил, чтобы не упасть, стою на месте, ожидая, когда подействует лекарство. Мне правда стоит остыть. Я трачу слишком много своей энергии на злость, ненависть. Грубо говоря, отдаю всю себя другим людям, которые сосут мои силы, как вампиры. Так не должно быть. Все вокруг меня — никто. Ублюдки, до которых мне нет дела. В моей жизни важна только я сама. Никто больше. Если мир агрессивен к тебе, то наноси удар первым. И плевать, что ждет тебя дальше.

Живи для себя.

Громкий дверной хлопок вынуждает меня разжать веки. Со спокойствием на лице смотрю в потолок, прислушиваясь к шуму наверху. Узнаю голоса и людей, которым они принадлежат. Круто. Судя по звукам, они не дружески покурить решили. Возвращаю голову в нормальное положение, медленно с равнодушием поднимаюсь дальше, держась за перила. Чувствую, как расслабляются мышцы моего тела, как вяло реагирую на стоны и ругань. Вот оно — ноль эмоций. Выхожу на уровень с окном, ступеньки идут выше к дверям, что выходят в коридор. Опускаю руки, спокойно наблюдаю за тем, как парни из моего класса расправляются с двумя «изгоями». Медленно моргаю, не ощущая ни тревоги, ни волнения. Поглядываю на часы на своем запястье, цокнув языком, и вновь поднимаю глаза, видя, как парень с пластырем на переносице бьет ногой ОʼБрайена, обливая его матом. Дилан, ясное дело, не способен ответить. Прикосновения. Остальные пять парней измываются над Дейвом, который, в отличие от друга, даже не проявляет жалких попыток выбраться, словно желая, чтобы его забили до смерти.

Зеваю, бесчувственно поинтересовавшись:

— Вы скоро? Или мне уже можно записать ваши имена и доложить обо всем директору?

Парни не меняются в лицах. Они окидывают меня злым взглядом, после чего один из них закатывает глаза, шагая вниз ко мне:

— Шлюха рот открывать только по делу должна, — рычит, тяжело дыша, подходит слишком близко, но не отступаю, что явно злит парня, а мое равнодушие задевает его эго, поэтому он пихает меня в плечо, заставив прижаться к стене спиной.

— Лучше делай то, что у тебя мастерски получается, — плюет мне в лицо, отворачиваясь, и парни, которые все это время били своих недругов, последний раз пинают лежащих, чуть было не харкая в них, и уходят в коридор, так же громко хлопая дверьми. Продолжаю опираться спиной на холодную стену, смотрю в потолок, громко выдыхая, и опускаю голову, взглянув на Фарджа, который кашляет, с матом кряхтя, и кое-как привстает, подходя к ОʼБрайену. Состояние того куда хуже. Он трясется, прижимая руки к животу, груди, пытается заставить себя справиться с судорогой, но в итоге начинает задыхаться, хрипло всасывая воздух. Моргаю, наклонив голову к плечу, и заинтересованно наблюдаю за тем, как Дейва мучает его беспомощность. Они оба явно забывают обо мне.

— По шкале от одного до десяти? — Фардж задает заученный вопрос.

— Твердая восьмерка, — Дилан кашляет, выдавливая из себя эти слова. О чем они? Таким образом измеряют уровень боли?

Складываю руки на груди, цокнув языком, и борюсь с желанием окунуться в сон, медленно начав подниматься вверх.

— Дай мне, — ОʼБрайен присаживается, затылком коснувшись стены.

— Нет, — Фардж качает головой, заставив друга перейти на крик:

— Дай мне! — Грубо пихает Дейва в плечо, и тот сдается, начав рыться в карманах. Вынимает сверток бумаги. Опять трава? Потрясное решение всех проблем насущных. Дилан жадно выхватывает самодельную сигарету, зажав один ее конец между зубов. Его губы еще дрожат. Зажигает, сразу же втягивая в рот дым, будто это его кислород, необходимый для жизни. Трясущейся рукой опирается на пол, чтобы удержать равновесие. Встаю рядом, привлекая внимание Фарджа, который трет больную скулу, усмехаясь:

— Сучка, на что смотришь?

— Если собираетесь подать жалобу, то… — Начинаю, но меня сбивает злой смех Дилана. Он опускает лицо в свободную ладонь, потирая его кожу, и смеется, чем заставляет Дейва сглотнуть:

— Мда, жалоба? — Он вновь смотрит на меня, изогнув брови. — Нам пять лет?

Щурюсь, не меняясь в лице, и перевожу взгляд на ругающегося под нос ОʼБрайена, который начинает нервно покачиваться, ерзая на полу:

— Кчертуубью, — шепчет, вытирая нос, чешет щеку, задевая родинки, и ниже опускает голову, вновь глотая дым.— Убью.

Хмурюсь, замечая, как нервно сглатывает Фардж, пытаясь сохранить свою наглость при общении со мной:

— Иди уже… Отсюда, — правда, попытка плохая. Парень наклоняется, стараясь заглянуть в глаза Дилана. — Эй. Лучше?

Нет. Даже я вижу, что происходит с ОʼБрайеном. Человек на моих глазах медленно теряет рассудок. Моргаю, сделав шаг назад, и серьезно смотрю на парня, который скрывает лицо, тихо смеясь, при этом продолжая повторять, что убьет их. Всех. И больше не сомневаюсь в исполнении его обещаний.