— Что? — сразу грубо. Недолго молчит. — Что за херова проверка? — он будто трезвеет от разговора с собеседником. — Это Главный устроил? С чего вдруг? — свободной рукой гладит меня по больной щеке, разглядывая оставшийся красный след на коже. — Ммм… А кого послали в качестве проверки? Узнай, — зло рычит, вновь недолго слушая. — Блять, я сейчас выйду, но до моего приезда ты должен узнать, что за хер к нам едет, — он надавливает пальцами на мою больную щеку, заставляя меня морщиться. Отклоняет звонок, опустив руку, в которой сжимает телефон. Смотрит на меня. Знаю, что смотрит. Тяжело и громко дышу. Сердце стучит так громко, уверена, даже Оливер может слышать его. И ему это нравится. Парень костяшками гладит меня по виску, по больной скуле, на которой после удара останется синяк:

— Спи, — говорит, поднимаясь. Встает — и тяжесть пропадает с моего тела. Я громко заглатываю кислород с пылью, пытаясь пошевелиться, но не могу. Даже руками сжать куски порванной ткани, чтобы скрыть тело. Не могу сжать колени, всю себя. Лежу, не двигаясь. Радуюсь безумно тому факту, что способна просто дышать. И мыслить. Я всё ещё в себе. И должна сражаться.

Оливер отступает назад, внимательно смотря на меня, будто изучает, после чего отворачивается, сунув телефон в карман джинсов, и покидает подвальное помещение, в котором царит темнота. Сквозь мрак рвется глухой щелчок замка. И шаги. Слышу его шаги. Он уходит. Оливер уходит. А я в себе. Я мыслю. А он уходит. Уходит, Харпер, понимаешь? Он сейчас… Он уйдет. У тебя будет время. У тебя есть время, Мэй, давай!

Кашляю. Хрипло, противно, будто я серьезно больна, и нахожу в себе силы побороть болевой шок, мешающий мне шевелиться. С мычанием переворачиваюсь на живот. Каждое движение совершаю с паузой. Лбом утыкаюсь в холодный пол. Жду, привыкая к ноющей боли во всем теле. Это мой шанс. Я не могу упустить его только потому, что мне тяжело. Сжимаю губы, приподнимаясь на дрожащие руки. Выпрямляю их, плохо различая предметы в темноте, но это и не важно. Самое главное — я вижу окно. У самого потолка. Это мой выход. Единственный.

Сглатываю, слегка вскинув голову, чтобы прищуриться и всмотреться в стекло. За ним тьма. Перестань жалеть себя и действуй! Перестань полагаться на других. Ты и только ты, Харпер. Вытащи себя.

Сквозь стоны и болевые пятна в глазах приседаю на колени, медленно ползя к кирпичной стене. От судороги хочется рухнуть обратно на пол и лежать, как амеба в ожидании помощи, но одна из тех привычек, которую я вырабатывала столько лет, — это способность заставлять себя двигаться, способность побороть лень. Думаю, именно умение управлять собой — самое важное для человека.

Носом упираюсь в стену, вдохнув ее запах полной грудью. Немного торможу, чтобы перевести дух, после чего поднимаю сначала одну ладонь, затем другую, опираясь на поверхность из кирпича. Весь вес своего тела обрушиваю на эту опору, чтобы встать на ноги. Ногтями уже начинаю рыхлить бетон между кирпичной кладкой, чтобы сделать себе углубления. С губ срываются дрожащие вдохи, зубы стучат. Под ногти забивается песок, раздираю пальцы до крови, но продолжаю «царапать» бетон до тех пор, пока не могу пальцами проникнуть в отверстие. Нужно добиться такой глубины, чтобы я могла поставить туда ногу.

Я справляюсь.

Я — Мэй Харпер. Я не сдаюсь.

***

Ночь. Их. Время.

Здание стоит в одном из районов Лондона — тихим по утрам и шумным по ночам. Играет громкая музыка в соседних увеселительных заведениях, горят яркие огни, но невысокое здание из красного кирпича, которое служит «убежищем» для подгруппировки, соблюдает тишину. Они ждут. Они не знают, кого Главный послал. Это и есть выход для Дейва и Дилана. Кто сказал, что они правда собираются наведаться внутрь?

Фардж припарковал автомобиль через дорогу. Его отделяет от здания небольшой строй деревьев — парк, который тянется через всю улицу. Парень сидит за водительским сидением, кусая ногти от ожидания. Он не знает, сработает ли план, но иного они пока не придумали. Дейв постоянно вздыхает. Его организм требует сон, но морально парень боится даже моргать. Он внимательно следит за окружением, разговаривая с Диланом по телефону, который стоит на специальном отверстии сбоку от руля. Громкая связь — вещь хорошая. Правда, Фардж каждый раз вздрагивает, когда после долгой паузы его друг начинает говорить.

О’Брайен же находится по другую сторону. Он стоит среди деревьев, прячась в темноте. С вниманием озирается по сторонам, сжимая биту между ног, чтобы вынуть из кармана белый пакетик с таблетками. Ему необходимо немного принять. Дилан постоянно пьет наркотики перед выполнением какого-то задания от Главного, чтобы его не начало распирать от прикосновений других, в случае, если придется драться. Сейчас ему нужно быть спокойным, равнодушным. Глотает две таблетки, спрятав пакетик, и вновь берет в одну руку биту, а другой прижимает телефон к уху, когда слышит голос Дейва:

— Он точно приедет?

— Да, — О’Брайен решает сильнее затянуть бинты, которыми обматывает свои руки и костяшки. — Даже, если он посчитает это ловушкой, он приедет, — прикусывает губу до боли, когда чувствует, как наркотик начинает действовать. Всасывает сквозь зубы морозный воздух, выдыхая паром, и осматривается, когда слышит гул машин, но все они проезжают мимо кирпичного здания, в окнах которого не горит свет.

Дейв опускает взгляд на цифры, что горят на панели времени. С момента приезда прошло полтора часа. Ничего не происходит.

— Как ты объяснишь Боссу, почему не провел осмотр этой подгруппировки? — Фардж задумывается, но получает ответ сразу:

— Я проведу осмотр завтра или послезавтра, — Дилан опирается спиной на дерево, пытаясь не думать о том, как расслабляются его мышцы. При хорошем раскладе, ему сейчас придется бежать. Много и долго бежать. А при плохом… При плохом они потеряют впустую время.

Фардж опирается затылком на спинку сидения, громко выдыхая. От голода скручивает живот, но если он попытается поесть, то его стошнит. Парень уверен, он не сможет нормально питаться и спать, пока не решит проблему. Поэтому нужно двигаться, не останавливаться. Дейв складывает руки на груди. Ему холодно, причем внутри. Это необычный лед в груди. Может, ему тоже стоит что-то принять для успокоения?

— Дейв? — напряженный голос Дилана заставляет тут же сесть прямо, поддаться вперед, всматриваясь в темноту, освещаемую фонарными столбами. Видит автомобиль. Видит номера. Он паркуется за три-четыре дома от кирпичного здания.

— Я так и думал, — О’Брайен прячется за деревом, крепче сжимая биту. — Он не собирается идти.

— Чего? — Фардж плохо соображает от усталости, поэтому ждет, когда друг ему все разжует.

— Он — не идиот. Знает, что это может быть ловушка, поэтому не станет выходить, — Дилан быстро переходит от одного дерева к другому, всматриваясь в окна автомобиля. Да, он видит Оливера, и его пальцы крепче сжимают биту. Он здесь. Этот ублюдок прямо перед его носом, но нельзя выдавать себя. Не сейчас.

Фары автомобиля Оливера вновь загораются.

— Он уедет, — Фардж слегка паникует, но берет себя в руки, схватившись за руль, но фары не включает. Ждет. Не спускает глаз с автомобиля, не моргает.

Дилан сгибает то одну ногу, то вторую, готовясь бежать:

— Сообщай мне каждый его поворот, — он будет преследовать Оливера набегу. Следовать указаниям Фарджа, скрываться при этом в спальных районах, бежать через улочки. Ничего нового. Они с Дейвом раньше проводили каждую ночь в бегах. Да и сейчас. В любом случае, последующие минуты, часы Фардж будет его глазами.

Автомобиль Оливера трогается с места медленно, лениво. Сразу ясно, что этот тип осматривается. Он не глуп.

Дейв дожидается, пока машина Оливера выедет на дорогу, начав сворачивать на шумную улицу, только после этого жмет на педаль газа. Дилан крепко сжимает телефон, оставив громкую связь, и резко сворачивает в сторону спального района, чтобы скрыться между домами-пятиэтажками.