Мия должна сказать им. И Оливер будет оправдан.

Оливер похоронит «Мию».

Глава 35.

Это был не я

— Черт возьми, Оливер! — мужчина хватает мальчишку за локоть, грубо, немного холодно дернув наверх, чтобы ребенок встал с колен. — Что ты делаешь?!

Мальчишка, лет восьми, молча, немного напугано смотрит на котенка, на которого случайно уронил стопку тяжелых учебников, что ему выдали в школе. Это была оплошность. Его первая оплошность, которая стала ключевой.

— Я не хотел… — Оливер бормочет. Он всегда говорит тихо, еле слышно, ведь его все равно мало кто слушает. Мужчина не жалеет сил, когда пихает сына в сторону, присев на одно колено с сигаретой в зубах, чтобы разглядеть котенка. Его тельце ещё не окрепло. Они только-только взяли этого малыша для Мии, а теперь…

На шум с кухни выходит высокая женщина в домашнем халате приятного оттенка. Она первым делом собирается поругать мужа за проявление такой грубости по отношению к сыну, но немного мнется, слегка приоткрыв рот, так как видит это бездыханное тельце котенка на полу, которого мужчина касается пальцами ладони.

Оливер не хотел. Он случайно.

Женщина не знает, как поступить. Она в растерянности оглядывается, когда чувствует, как за её ладонь хватается дочь. Девочка покачивается с ноги на ногу, держась за мать, как за свет, которого никогда не видела и не увидит. Стеклянный взгляд зеленых глаз смотрит немного вперед, немного вниз, немного сквозь тебя.

— Что случилось? — она не видит, но имеет потрясающий слух, поэтому ждет ответа от родителей, которые переглядываются, не зная, что сказать.

— Ничего, Оливер уронил учебники, — мать стреляет взглядом на сына, который опускает глаза, виновато уставившись в пол. Он ребенок. Ему трудно понять всю тяжесть того, что произошло по его оплошности.

— Идем, там чайник вскипел, — женщина уводит дочь обратно на кухню, молча умоляя мужа найти скорее другого котенка, чтобы Мия не узнала о случившемся. Мужчина томно вздыхает, качнув головой, и с сожалением на лице поднимает тельце котенка, встав на ноги. Не смотрит на сына, который моргает, пальцами сжимая края ткани своей рубашки:

— Я не хотел… — признается, ведь так оно и есть. Котенок внезапно вылетел из гостиной. Мальчишка просто не успел среагировать.

— Иди в свою комнату, — твердый приказ отца. Оливер опускает голову, ощущая сильное давление со стороны родных. Одна Мия морально не раздавливает его. Потому что не знает.

Пинаюсь, сражаюсь, пытаюсь укусить этого ублюдка за ладонь, но не выходит. Оливер крепко сжимает мое тело, пока несет меня вниз по лестнице к двери подвала. Он что-то шепчет со злостью в голосе, но мне плевать. Черт возьми, я не прекращу бороться с ним. Плевать, что раны от этого больше кровоточат, плевать, что у меня практически нет мужества и физических сил для сражения. Плевать!

— Отпусти! — кричу, пытаясь освободиться из цепкой хватки, пока парень открывает железную дверь. — Отпусти меня!

— Заткнись, — он шепчет хрипло, рывком поднимая меня. Мои ноги отрываются от пола, и я на несколько секунд теряю связь с реальностью, когда парень буквально бросает меня на пол. Бьюсь плечом и бедром, громко вдохнув кислород в легкие, но не успеваю даже сообразить, что должна двигаться, как Оливер хватает меня за ноги, потянув к себе. Кожа плеча и спины царапается об пол, но плевать.

— Отстань! — кричу на него, продолжая брыкаться, пинаться ногами и пытаться схватить его за волосы.

— Замолчи… — парень начинает рычать сквозь зубы, кулаком ударив меня в челюсть, отчего начинаю кашлять и давиться той темнотой, что играет в глазах. Сжимаю веки, отвернув голову, пытаюсь прийти в себя, а руками продолжаю пинаться. Оливер перехватывает мои руки, выворачивает их, заставляя меня кричать от боли.

— Заткнись! — он рвет глотку сильнее меня и ладонью одной руки сжимает мой рот. Продолжаю мычать, брыкаясь под ним. Этот тип сдерживает всю меня без особых усилий, несмотря на то, что принял немаленькую дозу, а я извожусь полностью, но так и не вырываюсь.

Шмыгаю носом, истекая холодным потом, когда Оливер грубо поворачивает мою голову набок, до хруста в шее. Мычу, распахивая веки, ведь чувствую, как что-то влажное касается щеки.

Больной ублюдок. Он опять лижет мою кожу?!

Начинаю активнее дергаться, вырывая одну руку из-под его тела, и хватаю парня за волосы, сильно дернув в сторону. Оливер замирает. В моем крепко сжатом кулаке остаются темные волоски. Громко и тяжело дышу, смотря на парня мокрыми от слез глазами, но в моем взгляде читается только злость. Никак не страх перед ним. Оливер медленно переводит на меня глаза, отрывая лицо от моей шеи. Режет висок взглядом, сжимает мой подбородок, потянув рывком наверх, отчего моя голова отрывается от пола, а в следующее мгновение впечатывает затылок обратно. Кричу от колкой боли, и парень повторяет действие, равнодушно наблюдая за тем, как искажается от эмоций мое лицо. Пытаюсь вновь ухватить его за волосы, но перед глазами слишком темно. Не могу ориентироваться. Громко дышу в ладонь Оливеру, который прекращает бить меня головой об пол. Нависает надо мной, тяжестью сдавливает грудную клетку. Смотрю в сторону, точнее, пытаюсь заставить себя различать предметы. Тело немеет от болевого шока.

Харпер, приди в себя!

Мычу, но уже сама сжимаю губу, ведь парень убирает ладонь, позволив мне вдохнуть ртом. Перед глазами все расплывается, но хорошо ощущаю, как холодные потные пальцы Оливера сжимают мои запястья, дергая руки, отчего они падают в стороны. Чувствую, как холод касается моей шеи. Как скользит к груди, что высоко и быстро поднимается из-за ускоренного сердцебиения. Как опускается ниже, касаясь голого бедра. Оливер наклоняет голову, вновь носом зарываясь мне в шею, и дышит, глотает аромат моей кожи, иногда вытаскивая язык, чтобы коснуться вены на изгибе. Корчусь, когда всё ещё не могу привести сознание в порядок, но ощущаю, как парень кусает меня за подбородок, а руками стискивает ткань ночной рубашки. Первый рывок — ткань моей одежды не рвется, но некоторые швы расходятся.

Я громко вдыхаю, пропищав сквозь зубы, и пальцами сжимаю запястья Оливера, в попытке остановить. Парень продолжает рвать ткань рубашки. И с каждым движением его грубость усиливается. Он сжимает зубы и губы, хмурит брови, с опьяненной яростью смотря на мою одежду, будто это моя кожа, которую он с таким желанием рвет на куски.

— Хватит… — я пытаюсь кричать, но от звука моего голоса головокружение усиливается, а к глотке подступает тошнота. Моя голова запрокидывается. Пытаюсь ухватить ртом как можно больше кислорода, чтобы скорее привести себя в порядок, но не выходит. Мычу, еле шевелясь под парнем, который одной дрожащей рукой сдерживает меня за плечо, а другой расстегивает свой ремень на джинсах.

— Перестань, — хнычу, понимая, к чему все идет, и руками упираюсь ему в грудь, роняя слезы. — Твинки…

— Твинки, Твинки, — Мия шагает по тропе вдоль высокого оврага. Их семья часто выезжает отдыхать в свой загородный домик, что находится в лесном поселке, окруженным природой. Девочка играет свободной рукой с подолом своего светлого платья в цветочек, а второй ладонью сжимает руку Оливера, который идет рядом, с поникшей головой. Прошла неделя с того случая с котенком, а отец до сих пор ведет себя резко с сыном, несмотря на убеждения матери быть мягче, хотя сама женщина почему-то лишний раз не смотрит на него. Из-за одной оплошности Оливер стал кем-то чужим, но, будучи ребенком, он не понимал, что в скором времени всё встанет на свои места.

И сейчас проблема стала иметь глобальный характер. Оливер испытывал злость, но не знал, к кому именно, поэтому впервые за свою короткую жизнь испытал аутоагрессию.

— Твинки, — Мия уже несколько минут добивается внимания брата. Она дергает его за руку, пальцами цепляет темные волосы, кусает его запястье, но ничего. Оливер медленно перебирает ногами, борясь с желанием ударить себя сжатым кулаком по голове. Мальчишка совсем расклеился.