И с моих губ срывается вопль.

***

Обычно в этом здании тихо в дневное время суток. Бетонные коридоры пусты, а по кривым старым лестничным клеткам гуляет только сквозной ветер. Но не последние несколько недель. Зима пришла. Значит, пора готовиться. Мужчины разных возрастов не шляются без дела. У каждого есть поручение. Каждый приносит пользу во имя общего дела. Они одеты в черные свободные куртки, капюшоны не снимают даже в стенах «дома». Только темно-зеленые платки с черными надписями опускают до шеи, чтобы открыть нижнюю половину лица.

Это место — главная база. «Дом». Убежище Босса. И не всем можно заявляться сюда без предварительного звонка. Фарджу нельзя, поэтому он остается в машине, а Дилан натягивает капюшон кофты, темной тканью платка скрывает нижнюю часть лица, а в руке сжимает биту, когда подходит к воротам старой пятиэтажки, что находится в заброшенном гнилом районе Лондона. Обычно туристам не говорят о таких местах. Им показывают Биг-Бэн, ведут поглазеть на Лондон-Ай, но о таких местах не заикаются. А подобного дерьма здесь навалом.

О’Брайен перебрасывается взглядом с вышибалой на воротах, с парнями, что не сводят с него глаз, пока Дилан шагает к дверям одного из пяти подъездов. В центр. Он идет в центр. У двери стоят еще люди, они знают О’Брайена, поэтому что-то говорят друг другу, молча отходя с прохода. Дилан рывком открывает дверь, оказываясь на темной лестничной клетке. Пахнет сыростью и чем-то тухлым. Табаком и алкоголем. По углам разбросаны шприцы и бутылки. Дилан идет наверх. Каждый этаж — отдельная секция. Каждая квартира предназначена для чего-то. Начиная от хранения травы, заканчивая комнатами пыток. О’Брайен шагает спокойно, не реагируя на крики, что эхом носятся сверху вниз. Видимо, кого-то из «чужих» отловили. Теперь допрашивают. Дилану нет до этого дела.

Он поднимается под звуки своих шагов на пятый этаж, подходя к той двери, что сделана из прочного материала. Роется в кармане кофты, взяв телефон, и набирает выученный наизусть номер. После нескольких гудков слышен щелчок. Дверь открывает высокий широкоплечий мужчина. Он с недоверием смотрит на Дилана, пока тот переступает порог, сунув мобильный аппарат обратно. Мужчина перекрывает ему путь, закрыв дверь:

— Мне надо обыскать тебя.

О’Брайен изгибает брови, раздраженно оскалившись:

— Новенький, что ли? — С угрозой щурит веки, заставляя мужика коснуться пальцами оружия за пазухой.

— Оставь его, — грубый, прокуренный голос слышен со стороны темного коридора. Мужчина тут же выпрямляется, встав обратно к двери спиной. Дилан грозно смотрит на него еще секунд пять, после чего идет вперед по коридору к порогу кабинета, откуда льется желтый свет. Останавливается на пороге.

Помещение довольно большое, забитое «нужным» хламом. В почете здесь оружие и патроны. Окна забиты досками, так что единственный источник света — настольная лампа.

Темные стены. Темный грязный пол. На диване до сих пор остался красный след — один из копов, которого подослали к ним в качестве шпиона. Теперь от него остался лишь темный след.

Мужчина за широким столом в кресле. Темные волосы. Грубая щетина. Рыхлая кожа какого-то серого лица. Черные, как уголь глаза. Без блеска. Одет в куртку. Нижняя губа была порвана, поэтому до сих пор челюсть немного кривится.

Он поднимает глаза, оторвавшись от карты Лондона, которой был занят все это время. Стоит, опираясь руками на стол:

— Говори.

Дилан не переступает порог. Нельзя.

Смотрит в глаза. Разрывать зрительный контакт нельзя.

Говорит громко и уверено. Никакой слабости. Нельзя.

— Мне нужно разрешение на обыск дома подгруппировки Миллера, для выяснения местонахождения Грево, — говорит. Уличная банда — едина, но для большей дееспособности целого коллектива есть традиция рассыпаться на подгруппы. Они обычно живут в одном доме, ведь все не имеют места жительства.

Мужчина держит в руке сигарету, бросив на парня хмурый взгляд:

— Я послал Миллера искать Грево, а ты думаешь, что он его и покрывает?

— Я предполагаю, — Дилан держится уверенно, не отступая. — Хочу ответить той же монетой.

— Конкретнее? — Мужчина иногда отрывает взгляд от карты.

— Они ворвались в мой дом, — имеет в виду дом Фарджа, но не в этом суть. — Вы не давали им разрешения.

— Нет, не давал, — спокойно соглашается, затянув никотин в прокуренные легкие. — Я давал им список адресов, но твоего в нем не было.

— Я имею право в ответ проверить их, — настойчив. Даже слишком, но подобное поведение только в плюс. Мужчина исподлобья смотрит на Дилана, усмехнувшись:

— Я даю тебе разрешение. Адрес пришлю.

— Письменное разрешение, пожалуйста, — уточняет О’Брайен.

— Письменное, так письменное, — мужчина равнодушно берет телефон, набирая сообщение, которое через пару секунд приходит на номер Дилана. Тот может выдохнуть, но не собирается. Он благодарит легким кивком головы, но уйти сразу ему не удается, ведь мужчина заговаривает:

— Ты будешь мне нужен в скором времени.

О’Брайен хмуро смотрит в пол, слегка раздраженно шепнув:

— Я в курсе.

***

Чернота. Вокруг. В небе, охватывающая дом, и в голове, охватывающая сознание. Мэй не под наркотой. Мэй подавлена стрессом. Она сидит на стуле, еле сжимает пальцами ложку. Бледная, мокрая от ледяного пота. Смотрит в одну точку широко распахнутыми красными глазами. Опухшие веки иногда покрываются слезами, но лицо девушки не морщится. Она гибнет. Не знает, как вернуть себя. На щеке синяк, на лице длинный и довольно глубокий порез, который тянется от уха до скулы. Харпер покачивается на стуле. Еле дрожит рукой, чтобы водить ложкой по дну тарелки, содержимое которой вызывает тошноту. Губы приоткрыты. Кровь высохла на коже лица. Раны на теле горят от боли.

Кухня в полумраке. Напротив за столом Оливер. Он ведет себя не менее странно. Делает из белого порошка линию, после чего вдыхает все через нос, краснея. Вскидывает голову, сжимая пальцами ноздри, и громко стонет то ли от боли, то ли от наслаждения. Он сошел с ума, окончательно рехнулся. Красными глазами смотрит на Харпер, которая стучит зубами, продолжая трястись от судороги, сверлить взглядом край стола.

— Ты должна сказать им, Мия, — Оливер стучит пальцами по столу, сунув косяк с травой в рот. — Скажи им, что я не виноват.

Мэй не реагирует, хотя хорошо перерабатывает его слова. Не поднимает взгляд. Только больше ужаса выражает в нем. Парень сжимает косяк, бросив его в девушку, которая еле заметно вздрагивает, вжавшись в спинку стула спиной.

— Ты дома. Теперь ты будешь с ними. И они узнают, что это был не я, — Оливер поддается вперед, схватив Харпер за запястья рук. — Смотри на меня, Мия, — рычит, сжав зубы. Мэй трясется, сквозь бледные губы слышно мычание. Голова отвернута, напуганный взгляд избегает контакта.

— Смотри на меня! — Парень кричит, дав ей пощечину, и девушка не успевает оклематься, как он встает со стула, потянув ее за волосы. Мэй мычит от боли, но не вопит.

— Ты скажешь им. Скажешь… — Оливер приговаривает, таща ее к двери, что ведет на задний двор.

Участок с высоким забором и большими деревьями. Скрыт от реального мира.

Оливер плюет на мороз. Он тащит Мэй за собой, но останавливаясь, когда она спотыкается на ступеньках крыльца, царапая ноги о древесину. Дергает, продолжая шептать:

— Ты скажешь, — поднимает девушку, встав позади нее, и держит за плечи, носом упираясь в ухо. — Скажи им… Прямо сейчас.

Харпер шмыгает носом, стараясь терпеть боль. Все ее существо замерзает от ужаса, когда заплаканные глаза находят в темноте два рядом стоящих креста, что сделаны неаккуратно, из палок.

Мэй приоткрывает рот, не в силах больше сопротивляться страху.

«Скажи им, что это был не я».

«Ты дома. Теперь ты будешь с ними».

Девушка не выдерживает, начав громко кричать и пинаться, а Оливер подхватывает ее, зажав ладонью рот, и тащит обратно к дому.

Мия должна быть с семьей. И Оливер все сделает, ради этого.