Естественно, одной лишь работы рта и рук некоторым из моих «работодателей» не хватало. Иногда мне отлетали пощечины, от которых щека болела еще какое-то время, но чаще меня хватали силой… Я, хотя и сопротивлялся первое время, постепенно смирился со своей участью подушки для вывода энергии, поэтому спустя месяца два в список моих услуг входило еще больше пунктов.

Так продолжалось какое-то время, пока мое тело не начало ослабевать. Похудев на несколько килограммов, я еле стоял на ногах, поэтому работать больше не мог, а очередную дозу каким-то образом необходимо было найти. Познакомившись непосредственно с дилером, Лейтоном, мужчиной лет сорока с изуродованным лицом и рубцами от ножевых ран по всему телу, я быстро влился в коллектив и уже через неделю стал его личной шлюхой.

Совесть? Гордость? Их больше не стало. Я похоронил их вместе с остатками своего прошлого и зарыл глубоко в земле. Там, где вечная мерзлота и трупные черви.

Постепенно я начал задумываться, что и мне самому место во все той же земле, поэтому я отчаянно пытался совершить суицид. Три раза. Три раза я крупно проебался и лишь подорвал свое здоровье. Оказалось, что я ебучий трус, который без проблем и сдохнуть не может.

После последней неудачной попытки я вернулся в паб с твердым намерением напиться так, чтобы забыть собственное имя и никогда уже не вспоминать его опущенного на дно обладателя. Но этого у меня не получилось: прежде чем я успел скрыться за кабинкой в туалете, когда заметил у входа в заведение дружков Лейтона и от греха подальше сбежал, один из наркоманов схватил меня за предплечье и с невинной улыбкой на желтоватом лице повел меня в самую дальнюю кабинку, а я лишь смиренно волочил ноги вслед за ним. Не стоит говорить, что было дальше, потому что ничего не успело произойти.

Грубый удар чем-то тяжелым по затылку. Не мне. Огнетушитель летит на пол.

Я обернулся и увидел бегающий взгляд незнакомца. Казалось, еще немного и он упадет в обморок из-за увиденной лужицы крови на грязном кафеле: разгоряченный молодой человек нервно дышал, стоя напротив меня, а я, практически безразлично, всхлипывал. Нет, я не плакал. Я рыдал.

Но в следующий момент упал на колени рядом с дружком Лейтона, который без каких-либо признаков жизни лежал лицом вниз в собственной же крови, которая алым ручьем стекала из пробоины на его затылке.

— В-все в пор-рядке, — пытаясь как можно более спокойно произнести эти пропитанные ложью слова, незнакомец заикался: — в порядке.

Эти слова, которые уже можно полноправно считать афоризмом, я слышал гребаные сотни тысяч раз: «Милый, все в порядке, ты ведь старался», «Главное участие, а не победа. Все в порядке, да, Джош?», «Все в порядке, нога скоро заживет», «Ты снова не выиграл, но в следующем году первое место обязательно будет твоим. Все в порядке».

Все в ебучем порядке.

— Это был несчастный случай, — собравшись с мыслями, пробубнил незнакомец и опустился на корточки. — Теперь все в порядке. Ты в безопасности.

Его зеленые глаза, в которых скопились слезы, не могли врать, — я понял это с первого взгляда. Его дрожащие руки потянулись ко мне — я подал ему свою руку. Через двадцать минут сюда приехала полиция.

Зеленоглазый, но все еще незнакомец, не выпуская мою руку из своей, укутал меня пледом, который пах овсяным печеньем, и сел рядом, охраняя меня от противных мыслей, которые стремились вернуться в мою голову.

Я не чувствовал ничего, кроме теплоты, которая исходила от незнакомца, и мне было совершенно все равно на происходящее, поэтому, безрассудно повинуясь своему шестому чувству, на вопрос «знакомы ли вы с ***?» я ответил четкое «да».

Меня ждали три месяца реабилитации в государственной клинике, которую отыграл для меня мой незнакомец-спаситель при помощи шерифа этого городка. Раз в неделю, иногда чуть реже, он навещал меня, хотя, честно, я ощущал себя опущенным в воду котенком, которого пытались утопить за ненадобностью. Я четко высказывал свою позицию об отказе от лечения, ибо не понимал, зачем все это мне надо. Я считал себя конченным человеком, который не живет, а существует в собственной мирке. В мирке, который никто не понимает… и который изжил свое.

— Я договорился с дядей, — лучезарно улыбаясь, пролепетал незнакомец, которого на тот момент я знал уже чуть больше двух месяцев, — он берет тебя на работу в свой автомобильный салон после того, как ты закончишь лечение.

Не дождавшись от меня какой-либо реакции, он продолжил:

— Будет здорово работать вместе летом.

— Ты не обязан, — возразил я, сминая край простыни под собой.

— Но я хочу, — мягко улыбнувшись, пояснил тот. — Не думаешь, что пришло время раскрыть свои карты?

— Ты давно мог сделать это сам…

— Это было бы нечестно с моей стороны.

— История болезни, — сложно было начать, но я продолжил, когда заметил одобрение на лице посетителя, — Джошуа Уильям Дан.

— Приятно, наконец, — пытаясь сдержать восторженный крик, подметил он, — познакомиться, — аккуратно протянув мне руку для рукопожатия, продолжил: — Джош Дан.

— Надеюсь, теперь ты счастлив? — впервые за, наверное, месяца три я водрузил на лицо подобие улыбки, которая, к слову, больно резала скулы. Казалось, это было правда уместно, но я «заново учился чувствовать», поэтому не был в этом уверен.

— Абсолютно, — встав с места, он прошел к окну. — И я был бы не я, если бы заставил чувствовать тебя не в своей тарелке, — с неприятным скрежетом шторы распахнулись. Я впервые за две недели увидел солнечный свет, поэтому моментально прищурил глаза. — Я Александр Мун.

— Ты не Александр, — возразил я, сам того не понимая. Наверное, действие успокоительного, которым меня тут кормили, этому поспособствовало.

— Почему это?

— Тебе не подходит это имя, — пояснил я, пытаясь встать с кровати, потому что мне вдруг чертовски сильно захотелось увидеть, что происходит за окном.

Я не знал ни какое сейчас время года, ни день недели, ни тем более число… Я, полностью потерянный во времени какой-то Джош Дан, от прежнего меня которого не осталось ничего, кроме сломанной когда-то ноги.

— Ты Алекс, — таща слабые ноги за собой, я все-таки добрался до пункта назначения, который находился в полутора метрах от кровати.

— Как тот из «Истории игрушек»? — радостно улыбаясь то ли солнечному дню, то ли моему внезапному желанию увидеть свет, проштудировал Алекс.

— Как тот из «Истории игрушек».

Я никогда не благодарил Алекса за то, что он, буквально, вытащил меня со дна, поставил на ноги и дал то, на что можно опереться, чтобы вновь не упасть. Но улыбки, которые дарит мне этот зеленоглазый «знакомец» говорят все за себя: он понимает, как мне сложно оправиться, как сложно говорить слова, которые относятся к чему-то личному или хотя бы немного эмоционально окрашены, потому что я и эмоции последующий год были абсолютно разными понятиями. Несмотря на это, Алекс постоянно был рядом, поддерживал, отчаянно пытался бороться за мое все еще туманное будущее и следил за тем, чтобы я держался на плаву.

Так я остался жить в Гарленде. Так я остался в живых и так я обзавелся самым невероятным другом на свете.

Конец Flashback

Я летел по почти пустому шоссе, которое едва освещалось единичными фонарями с приятным оранжевым светом, — за все время пути, пока я не свернул с дороги, навстречу мне попались лишь пара тройка мотоциклистов и три пожарные машины. Немного странно для ночного Гарленда, но, отбросив эти мысли, я пытался бежать так быстро, насколько мне позволяли мои больные легкие. Запах гари, доносившийся из города, ощущался и здесь, среди дубовой рощи, но я шел по вытоптанной дорожке вглубь леса без какого-либо страха и капельки тревоги.

Я знал, куда иду и с какой целью.

Сквозь дубы виднелся огонек света в окне. Я шел за ним, но он постоянно убегал: мне казалось, что я иду на месте. Но, наконец, оказавшись у крыльца, я замер. Прислушался. А когда услышал лишь еле слышные крики птиц и ветер, который гулял у верхушек деревьев, набрал полные легкие воздуха, перекинул дубину из одной руки в другую и наиболее тихо, как только мог коснулся дверной ручки.