– Э-э-э… – Гэвин издал полный смысла долгий звук и поспешно хлопнул себя по шее, прикрывая засос, наверняка ещё и краснея, как второклассница при виде чужих трусиков.– Эт-то приходил напарник… повздорили немного… да…
– Прямо в связанном виде? – медсестра приподняла бровь и губу, явно ставя на Гэвине огромное такое, жирное клеймо «Извращенец, педераст и робоёб 1 категории». – Мистер Рид, от этого тоже попрошу воздержаться до полного восстановления. Я прослежу за тем, чтобы «напарник» вас больше не навещал.
Гэвин мысленно взвыл благодарственную молитву суровой гомоандроидофобной медсестре, с чрезмерным вниманием осматривающей натёртые ремнями запястья, и окончательно расслабил шары до возвращения в участок. Ради такой милости он уж как-нибудь потерпит ехидные комментарии и косые взгляды в свой адрес от медсестрички… да что там, от всей больницы, пусть даже провожают его фанфарами, залпами блёсток и радужными шарами с растяжкой промеж ними «А ГЭВИН РИД ЕБЁТСЯ С ВЕДРОИДОМ!», лишь бы не видеть бесстрастное ебло сумасшедшего напарника лишние пару дней.
Медсестра заставила его снять больничную распашонку, подставив голые яйца свежему ветерку из больничного кондиционера (Гэвин мысленно поблагодарил rA9, что хотя бы за хрен его стукнутый Ричард не кусал), критически осмотрела многочисленные заживающие порезы, ожоги и синяки и, удовлетворившись результатом, позволила одеться и лечь обратно.
– Запомните, мистер Рид, покой и отдых, – пальчик снова назидательно помахал в воздухе и Гэвин скроил самую милую щенячью рожу, подсмотренную у Коннора, послушно кивая в ответ. – Я зайду через пару часов, чтобы поставить вам капельницу, затем принесу обед.
Как только дверь за суровой медсестрой закрылась, Гэвин ломанулся к планшету, хватая его дрожащими наркоманскими руками. Работа… работа… чёрт, сколько он валялся без сознания? Часы на планшете показали одиннадцать утра пятницы, пятое марта. Два с лишним дня невминоза, окончившиеся охуенным минетом и собственным кончаловом во рту, личный рекорд Гэвина Рида по идиотским ситуациям в больнице.
Весьма скорбящий об этом факте Гэвин прикрыл глаза и выдохнул, всё ещё чувствуя фантомный вяжущий привкус. Главная ошибка всех жертв абьюза – принятие насилия, как нормы поведения, нормы жизни. С ним этого не случится, он из тех, кто должен, мать их, расследовать и пресекать подобные вещи, а не становиться жертвой маньяка. От поехавшего девятисотого пора избавляться и несчастная Лола ему в этом поможет, мир её шлюшьей попке на небесах…
Гэвин открыл рабочий аккаунт и быстро пролистал новости и обновления, почти сразу цепляясь взглядом за добавленные к делу о начинённых «красным льдом» андроидах комментарии. Быстрая проверка показала, что комментарии были добавлены им самим примерно два часа назад, когда детектив Рид, на одну ебучую минуточку, всё ещё лежал в полнейшей отключке и мучился кошмарами с участием одного ублюдочного ведра с болтами. Выходит, пластиковый урод, не моргнув глазом, взломал его аккаунт, чтобы захватить ещё больше контроля над жизнью своего напарника. При встрече наверняка прикроется благими намерениями, написал-то всё по делу и показал коллегам в офисе, что и так светящийся охрененностью в их глазах детектив Рид умудряется эффективно работать, лёжа в больнице после неудачного покушения.
В том, что это было покушение, не сомневалась даже румба в его детройтской квартире, кто-то метил в слишком глубоко и активно копающего детектива, Лоле лишь не повезло спустить триггер механизма своей попкой, так неудачно севшей на сиденье мотоцикла. Гэвин снова почувствовал, как жжётся совесть глубоко в груди, он умудрился феерически подставить бедную девушку дважды за каких-то три минуты между обменом улыбками и остановкой её сердца.
Гэвин выключил планшет и отложил на болезненно-белое одеяло, мечась мыслями между сжирающими его жизнь проблемами на работе и вне её. Использовать рабочий аккаунт для того, чтобы рыть под девятисотого, не представлялось возможным, равно как и делать то же самое через куда менее защищённую домашнюю сеть и личные аккаунты в сети. Значит, остаётся старая-добрая говорильня и шевеление мускулистыми детективными мозгами. Вряд ли девятисотый додумался убрать тело девушки, да и не было у него на это времени, насколько Гэвин помнил, пластиковый псих сразу взял его на ручки и поволок в здание участка, не забыв залепить по дороге поцелуй. Значит, Лолу, скорее всего, нашли и зарегистрировали следы удушения, главный патологоанатом в Гранд-Рапидсе был типчиком жутким, но знал своё дело, как пять затянутых в перчатку пальцев. Тогда Гэвин, выйдя из больницы, может галопом проскакать прямиком к Миллеру и стать свидетелем по этому делу, благо, факт его нахождения на стоянке во время взрыва неоспорим. И жестянку сдадут в переплавку под его счастливые танцы прямо на рабочем столе.
В душе ворочалось поганое ощущение, что ничего из этого не выйдет, но Гэвин затолкал его поглубже с помощью лежащего на тумбочке пирожного с шоколадной начинкой, и снова взялся за планшет, решив отложить истерику по поводу взлома на более подходящий момент, чтобы пластиковый маньяк расслабился и решил, что он смирился со вторжением, сравнимым с запихиванием руки по локоть в жопу. Гэвин гневно фыркнул и углубился в дела, собираясь сладострастно посвятить им всё время до выписки.
В понедельник, когда детектив Рид уже составил план висения на шторах и последующего побега с голой задницей через весь город, лечащий врач, задолбанный истериками рвущегося на работу ненормального больного, дал разрешение на выписку, выдав напоследок гору ЦУ, на которые Гэвин с чистой совестью положил свой громадный хер и от души повозил, прежде чем забыть навсегда.
Любимый мотоцикл почил вместе с бедняжкой Лолой и Рид, скрепя сердце, взял кибертакси, содрогаясь от мысли, что придётся каждый день таким образом добираться в свои трущобы, называемые домом. О ночёвке в участке теперь и речи быть не могло.
Понедельник в участке выдался жарким, в маленьком Гранд-Рапидсе умудрились случиться целых три крупных аварии до полудня и загруженные оформлением дел и бумажной волокитой сотрудники уделили красноречиво заклеенному больничными заплатками Риду лишь по паре сочувственных слов на ходу, за что Гэвин был бесконечно благодарен. Он ненавидел хороводы вокруг своей шрамоватой рожи и кидался за это тяжёлыми предметами, оставив не один скол на столах родного Детройта.
Грёбанная жестянка, конечно, была на своём месте, впритык к столу напарника, быстро листая какие-то данные на мониторе, безобразным образом не пользуясь для этого руками, только помаргивая диодом на каменной роже. Гэвин придушил маленький росток зависти и как можно более спокойно прошёл к своему стулу, обойдя немедленно повернувшего башку, как огромная металлическая кобра, андроида. Девятисотый даже свои гадские серые гляделки раскрыл пошире, быстро разглядывая напарника, анализируя и составляя картину эмоционального и физического состояния, это всё Гэвин уже не раз видел у Коннора, поэтому усилием воли взял себя в руки и прошёл к столу совершенно спокойно, без истерики и попыток насовать напарнику в наглую безэмоциональную морду. Пусть думает, что Гэвин успокоился и смирился со своей ролью подстилки для пластикового маньяка, не подозревая о том, что через час напарник пойдёт и так же спокойно заложит его по полной программе в кабинете начальника.
Гэвин сел на своё место под мысленный грохот аплодисментов в честь того, что хоть раз в жизни поступился своим амплуа злобного, вспыльчивого мудака и затихарился, как того требовала ситуация. Даже поморщился жалобно и покряхтел, хотя особо ничего не болело.
– Доброе утро, детектив, – мерзкий тостер, видимо, проглотил его образ жертвы, оживившись и наклонившись вперёд, чтобы глянуть на мрачного человека из-за монитора. – Вы нехорошо выглядите, сделать вам кофе?
Гэвин коротко глянул на него. Мудак. Пластиковый гандон. Маньяк, прикрытый плюшевой шкуркой заботливого и внимательного напарника. Коричная булочка с начинкой из гвоздей.
