– Мюррей здесь? – спросила она, потому что если он не появится, она проделала долгий путь зря.

– Мюррей?

Хартнел постоянно называл его «Мурена», вспоминая о скользком угре, и в первый раз это было забавно, но теперь на ум приходили острые зубы и привычка нападать из засады – в полном соответствии с повадками Мюррея.

– Черт, да откуда мне знать? Он ходит, куда пожелает. Попробуй заставить его соблюдать договоренности о встрече.

Конечно, ее интересовал Мюррей, а не бедолага Харт. Когда разным корпорациям, имеющим интересы в Кампече, требовалась защита активов, они обращались к частной охранной компании «Редмарк». А когда «Редмарк» предстояло воевать в сложных условиях, она вызывала Джонаса Мюррея. И хотя главным умением Мюррея было вести себя как говнюк – так считал Хартнел, – он также руководил боевыми операциями, управляя биоформами.

Сверху раздался стук, и Хартнел повозился с люком, прежде чем тот открылся. Они с Асанто выбрались на густой от влаги воздух, пахнущий людьми, прелой листвой и животными.

Там было человек сорок – солдаты в серой форме «Редмарк», одно подразделение частной охранной компании. Остальные, в основном отряды биоформов, рассеялись по штату, выполняя задания. Это была личная оперативная группа Мюррея, его отряд зачистки. Они «разбирались» с проблемами.

Они обезопасили периметр – Хартнел увидел пулеметы на вышках и плотную сеть сенсоров. Внутри не было строений, только разграниченное москитными сетками пространство, никакого уединения. Асанто спустилась, и Хартнел понял – все пытаются решить, ждать ли от нее проблем. Принимая собственное решение по этому поводу, он споткнулся и плюхнулся в грязь, прижимая к себе бутылку. Вероятно, это не особо ухудшило чье-либо мнение о нем.

А потом появился Мюррей, окликнул их из-под сетки, и все солдаты сразу же нашли чем заняться.

– Надо полагать, вы Асанто?

Джонас Мюррей, псарь экспериментальной военной программы «Редмарк» и босс Хартнела, а также источник его ночных кошмаров, которые он пытался приглушить выпивкой. Конечно, многим начальники доставляют головную боль, но с Муреной из Кампече никто не сравнится.

Мурена из Кампече. Хартнел представлял начальника киношным злодеем. Воображал, что однажды появится какой-нибудь вооруженный до зубов искатель приключений и сбросит босса в жерло вулкана.

Прозвище ему удивительно шло. Когда Мюррей улыбался, Хартнел почти ожидал увидеть ряд похожих на иголки зубов, как будто он превращается в очередного биоформа. Его лысый череп на солнце краснел и лоснился, и хотя на лице было полно мимических морщин, сейчас оно почти ничего не выражало, лишь вежливый изгиб губ показывал, что это человек.

Он был высок и широкоплеч, крепко сложен, как настоящий солдат, с накачанными мускулами, как у богатых знаменитостей с личными фитнес-тренерами полвека назад. Асанто слегка поморщилась, пожимая ему руку, хотя Мюррей не из тех, кто ломает кости. Он обладает силой кобры, лежит в засаде, пока не прыгнет.

– Полковник Мюррей. – Асанто запнулась, произнося фамилию, чуть не сказала «Мурена». – Я приехала посмотреть на человека-собаку.

Мюррей оглядел ее с головы до пят, по-прежнему без всякого выражения.

– Активы как раз на пути сюда. Заходите в мой офис. Может, дам вам на них посмотреть, – медленно выговорил он хриплым голосом курильщика.

– Активы?

Асанто последовала за ним в закуток под москитной сеткой, Хартнел семенил позади. Там был развернут импровизированный пункт наблюдения, с полдюжины экранов, легко уместившихся бы в чемодан.

– Таково их официальное название, – подтвердил Мюррей. – Наверное, так бухгалтерии проще учитывать их при налоговых вычетах.

– А вы как их называете?

– Я зову их по именам, мисс Асанто. – Он уселся перед экранами с изображением разных участков джунглей, подлеска и пустой пыльной дороги. Как только Мюррей к ним подключился, изображение заморгало и стало меняться. – Кстати, о бухгалтерах…

Она передернула плечами.

– Много инвесторов вложили кучу денег в подразделение биоформов «Редмарк». Вы же не вините нас в том, что мы хотим знать, куда идут эти деньги?

– Нет. Хотя я считаю, что вы могли бы подождать, пока мы все закончим и покажем.

Экраны за его спиной переключились с ландшафтов на знакомый образ: саму Асанто. Асанто выходит из вертушки, Асанто пьет единственный бокал с Хартнелом в машине, Асанто трясется рядом с ним в полумраке. Стандартная тактика Мюррея, чтобы выбить гостя из седла.

– Вы пытаетесь меня запугать? – спросила Асанто, и Хартнел закашлялся виски.

Мюррей произнес «конечно, нет» чуть поздновато, что означало «да». Пару секунд Асанто и Мюррей просто смотрели друг на друга, на ее лице было ясно написано: «Ты мне еще за все ответишь».

Никто до сих пор не говорил так с Мюрреем, ни самые мерзкие солдафоны «Редмарк», ни Активы. А вот появилась Эллен Асанто, и ей явно на него насрать.

«Все, я влюблен», – решил Хартнел, зная, что на три части вожделения приходится одна часть искупительного мятежа, но после четырех месяцев в Кампече приходится довольствоваться тем, что есть.

– Вы приехали в довольно удачное время, – сказал Мюррей. Экраны снова переключились на обзор местности. По разбитой дороге плелся патруль солдат «Редмарк» – смутные фигуры где-то на горизонте, над их головами парили призрачные зеленые цифры с личными номерами.

– Вот как?

– Вчера ночью мы взяли Парвеса. Эммануэля Парвеса.

Это наконец-то вывело Асанто из себя.

– Чем вы на самом деле занимаетесь, полковник?

– Ну если уж мы обнаружили его в качестве почетного гостя лагеря анархистов, то почему бы этим не воспользоваться? Я знаю, он изо всех сил пытался выстроить в прессе образ паиньки, но всегда оставался нашим главным и открытым противником в Мехико. Когда разведка доложила, где он, просто невежливо было не зайти и не поздороваться.

– Могу я спросить, откуда у вас эти разведданные?

Выражение лица Мюррея сменилось на суровое, будто щелчком тумблера.

– Нет, не можете, вы ведь здесь для того, чтобы узнать, как мы тратим деньги инвесторов. Все остальное засекречено.

Хартнел молчал, он встал точно позади Асанто, чтобы его не выдал нервный тик. Значит, Эммануэль Парвес мертв. Хартнел знал о планируемой операции, но не знал, что она удалась. В столице эту новость не встретят с распростертыми объятиями, если Мюррею и политикам на жаловании у «Редмарк» не удастся как следует извалять Парвеса в грязи. Конечно, то, что его нашли в лагере анархистов, этому поспособствует.

Если все так и случилось.

Хартнелу нравилось быть многообещающим ученым в области создания систем управления киберорганизмами. Это вселяло в него уверенность. Он и представить не мог, в какое грязное и сомнительное место попадет в итоге.

– Ну ладно, – сказала Асанто, в конце концов уступив. – И где же ваши Активы?

Она кивнула на экраны, где не было видно ни тени биоформа.

Однако это ничего не значит, решил Хартнел. Дракон может хоть прямо к камере прилипнуть, а мы его не увидим.

– Эллен Асанто, познакомьтесь с Рексом, – ответил Мюррей, снова нацепив улыбочку.

Она повернулась, замерла и непроизвольно выругалась.

Он стоял всего в нескольких ярдах от москитной сетки, просто стоял. Он подошел с подветренной стороны, чтобы его не учуяли по запаху псины. А это значит, Мюррей велел ему обращаться с Асанто как с врагом, хотя бы ненадолго, ведь Рекс всегда заботился о том, чтобы друзья знали, где он. С точки зрения Хартнела, это был слишком рискованный способ помериться мускулами. Он знал, что Рекс делает с врагами.

Даже слегка пригнувшись, Рекс был раза в полтора выше любого человека. Плоская макушка находилась чуть ниже прикрепленных к плечам орудий – Больших Псов. Он не был похож на классического качка, скорее поджарый и крепкий, способный с легкостью и бегать, и драться. И конечно, не вполне человек: с готовностью перемещается как на двух ногах, так и на четырех. Специально подогнанный бронежилет растягивался и сжимался во время движений, которые любому другому показались бы слишком трудными. Асанто наверняка знала спецификации Рекса: суперплотные мускулы, противоударные спецволокна кожи, полые кости с прочностью титана… Но все эти познания не пригодятся, когда впервые встречаешься с Рексом, а ведь Рекс – еще наименее пугающий из всех Активов.