Шесть с половиной миллионов рублей на руках было далеко не у каждого клерка, поэтому люди шерстили предложения в поисках более доступной цены.

А более доступные цены были! Тот же старый хрущ или вонючую девятиэтажку аналогичного метража где-нибудь в районе Западного Бирюлёво можно было отхватить у родственников скопытившейся бабушки на полтора, а то и два миллиона дешевле… но ни один здравомыслящий человек туда заезжать не хотел.

По крайней мере, так утверждала наша братия. То есть те, кто торговал новостройками.

Суть проста: любой девелопер имел право привлекать денежные средства под строительство жилого дома, а поскольку точечное строительство запретили несколько лет как, то речь шла о крупных жилых комплексах на много-много тысяч квадратных метров.

И вот какая-нибудь семья Бирюзово-Пупкиных, насмотревшись на бабушкины панельки с соседями алкоголиками, поняв, что ипотеку к тому же банки им на эту вторичку выдадут под 16 % годовых, клюют на нашу рекламу и приезжают к нам на объект.

Моя работа была довольно-таки проста: встретить, рассказать, что здесь будет построено, выбрать подходящую квартиру (которая, к слову, стоила что-то около 4,5 миллиона рублей с введением в эксплуатацию через год) и отправить в Сбербанк на подачу документов. Ипотеку людям при этом одобряли на 12 % годовых. Всё это дело потом контрактировалось договором долевого участия и регистрировалось в государственной палате кадастра и картографии. А на основании этого договора и дальнейшего введения дома в эксплуатацию людям оформлялось свидетельство на право собственности. Как-то так.

А самое главное, что, судя по количеству наружной рекламы и предложениям на профильных сайтах, рынок бурлил полным ходом. Девелоперы открывали проект за проектом в погоне за рублём покупателя. Покупатели уверенно смотрели в завтрашний день и оформляли ипотеку на себя и близких. А то, что наш объект стал меньше пользоваться спросом, было вполне понятно.

В 2011 году объявили глобальное расширение границ Москвы. Люди ломанулись скупать всё, что могло в новые границы попасть. Это, кстати, вполне объяснимая вещь – речь идёт не только и не столько о статусе москвича и штампе в паспорте, сколько об удобстве проживания. Как бы подмосковные власти не пиарились, отрицать тот факт, что в области воруют все и не делают почти ничего – глупо. А это значит – плохие дороги, школы, поликлиники, хамская администрация и прочая her’. Так что желание купить квартиру в Москве вполне естественно.

Ажиотажный спрос глуп и неразборчив. Скупали всё, не зная будущих границ. Объект, с которым мы работали, был из таких. Неразбериха длилась долго, продавали оптом. Потом границы объявили – улеглось. Но цены руководство понижать не стало, думая, что и так возьмут. И правы оказались – брали, только мало! А мы привыкли на хорошем спросе денег получать, я понимал, что очень много мест других, где спрос вывозит, и меня вполне закономерно havala печаль.

– Жень! Так немерено проектов в Новой Москве стартовало. Интересные предложения найдутся, думаю, в любом случае.

– Ну, так-то да… – нехотя процедил Volkov.

– Ты лучше вот что! Займи мне, плиз, сотыгу на месяц.

Такого поворота диалога никто не ожидал, и оба выпучили глаза.

– Так ты же, это, уезжаешь вроде как. Как так тебе занимать?

– Ну, уезжаю-то я на десять дней всего («Ой, не факт…» – крутилось в голове), а как приеду – десятосик свой сразу продам.

Zhentos смотрел недоверчиво, с одной стороны, с другой стороны – деньги занимались неоднократно и возвращались вовремя. Правда, речь шла о коллеге, зарплату которого ты знаешь, а не о человеке, который планирует уехать на другой конец света.

– Проще даже не занимать бы было. У тебя знакомые, может, есть, кто его за сотку заберёт?

Недоверие после такой постановки вопроса улетучилось само собой.

В аэропорт на следующее утро я прибыл с одной туристической сумкой, одной активированной кредитной картой лимитом в 150 тысяч, соткой рублей, поменянных на баксы по курсу 25:1, кнопочным мобильным телефоном и твёрдым намерением uporot’sja в первый же день. На дворе стоял 2013 год.

Жар обжигал кожу. Воздух был плотный и влажный. Где-то в глубине сознания всё естество приветствовало субтропический климат осколками детской памяти.

Я жил в детстве в Индии.

Недолго, по сути, год или полгода, что-то около того. Отец служил на флоте в стране, которой сейчас не существует, и советское правительство продавало индийскому атомные подводные лодки. Не знаю, объявлялось это на официальном уровне или доллары уходили только в Министерство обороны, но это было. Детские воспоминания давно стали скомканными, как лист черновика, но некоторые кадры всплывали в памяти постоянно:

– небоскрёбы Дели в противовес советским хрущёвкам;

– ливневые стены вместо уфимской жары;

– гостиницы с непрекращающимся потоком болливудских фильмов;

– закрытая территория небольшого города Вишакхапатнам, с въездом по пропускам;

– сколопендры под клумбами;

– жаркий Новый год с треками Майкла Джексона и ламбадой на репите;

– рыбацкие лодки с выловленными акулами на борту;

– пляж с хвойными иголками и кокосами, до которых можно дотянуться рукой;

– …и конечно же, бесконечный, бурлящий, бирюзовый, всепоглощающий Индийский океан, свободный, как 91-й год, и родной для меня, как родители.

Эти обрывки воспоминаний лежали клочками во внутреннем кармане закоулков памяти всю жизнь. После развала Союза выбраться на море с детьми родителям так и не удалось. Поэтому первое, что было сделано после получения загранпаспорта и поступления хоть каких-то бабок с работы, – куплена путёвка на море.

Полтора года назад. Египет.

Meshherjakovy Zheka и Vanja (он же Slick). На Новый год. Четыре дня. Четыре дня беспамятного пьянства. Четыре дня разгула треша в стиле «нашей Раши». Четыре дня без крыши. Дальше их закрыли. Это было годом раньше.

С трапа я спускался с трепетом. Безжалостное палящее солнце. Индусы.

Как же, mat' vashu, я по вам соскучился!

Смуглые, худые, толстые, усатые, в рубашках, солнечных очках, опрятные, убогие, на балахонах, сидя, лёжа, стоя. Здрасьте!

Туристический автобус неторопливо вёз нас вглубь Южного Гоа. Гид щебетал про историю здешнего штата, особенности климата и курс валют:

– Штат раньше был колонией Португалии, единственное нормальное пиво – «Фишер»;

– Мы застанем последние деньки туристического сезона перед сезоном дождей;

– Рубль к рупии – один к одному, но официального курса как такового нет.

Выгрузили в третьесортной гостинице, с облезшим потолком и цветом стен буздякских районных поликлиник. Самое главное – искупаться! Сразу же.

Пробираясь сквозь марево, между самодельных столиков пляжных кафе, белозубых индусов, приехавших из других штатов, пробираясь мимо мелких мошенников, предлагающих порошки неизвестного происхождения по баснословному прайсу, наступая на белоснежный мягкий мелкий песок ногами, измождёнными туфлями, наблюдая за гигантским солнечным шаром алого цвета, медленно тонущим в бескрайнем океане, позволяя морской пене захватить мои щиколотки, открывая ледяную бутылку местного пива, я понял, что абсолютно свободен и счастлив.

Улыбка начала расползаться до ушей. Внутренний голос сообщил, что акклиматизация завершена. Ощущение спокойствия и умиротворённости всецело поглотило тело.

Счастье.

Счастье – когда посылаешь то, что должен был послать ещё давно.

Счастье – когда приезжаешь туда, куда так давно собирался.

Счастье – когда твои близкие живы, здоровы.

Счастье – когда твои друзья снова на свободе.

Набирая Halima, получая советы, как проще добраться до северной части штата, предупреждая гостиницу на ломаном английском, что ты уезжаешь, вылавливая свободного моторикшу из потока и наблюдая, как континент погружается в темноту, я прокручивал в голове последние полтора года.