25 тысяч оклада, 10 за однушку, 15 за двушку и 20 за каждую проданную трёшку. А что касается полигона, мысленно вздохнул я, то где же в столице родины нашей не расстреливали и не убивали?!.. Вот и я мест таких не знаю. Тем более что здесь сейчас растут хорошие, качественные дома со всей инфраструктурой.

Из окна плотным рядом со всех сторон через панорамное остекление были видны всё те же 17– и 25-этажные панельки. Они жались друг к другу, как толпа в метрополитене в час пик, как нервные мамочки в очереди на запись в детский садик, который застройщик, к слову сказать, обещал ввести в эксплуатацию ещё год назад, но так и не приступил даже к котловану.

Жались друг к другу и нависали над нашим скромным офисом они, естественно, в нарушение градостроительных норм. Но поскольку границы Москвы заканчивались ещё три километра назад, а начинались заново только через следующие пять, то, естественно, на градостроительные нормы здесь смотрели попроще.

Юридически это место относилось к администрации города Vidnoe, и самая забавная ситуация у меня случилась при продаже нежилого помещения. Дело в том, что одна из наших монолитных башен, соединённых у основания двумя нежилыми этажами стилобата и общей подземной парковкой, дала крен ещё при строительстве.

По соседству с нашим офисом, в помещении, выставленном на продажу, по всему железобетонному потолку пошла трещина. Спустя месяца три она расширилась и стала бросаться в глаза. Дом к тому моменту был ещё не сдан.

Некий Александр Петрович, занимающий административную должность, купивший данное помещение через меня, без просмотра и оформивший всё на племянницу, был чрезвычайно удивлён, увидев расщелину, тем более что она перебралась уже и на нижнюю плиту. Шуму было много. Наши расторгнуть контракт отказались.

Усмехнулся, вспомнив это.

Jobanye gossluzhashhie. Сидят всю жизнь, ni hrena не делают, берут бабки, а потом ещё удивляются собственным kosjakam. Возможно, что не все берут, но в силу своей работы я пересекаюсь именно с ними.

Это мои жирные рыбки. Мои любимые покупашки, только что получившие откат с какой-нибудь очередной своей мутной схемы и спешащие поскорее слить бабло. Нравятся ли они мне? Хмммм. Терпеть не могу!

Люблю ли я их??? О, да, ya ih obozhaju!

Настроение улучшилось.

– Zhukovich, чего тебе не хватило, чтобы выйти в этом месяце на десять сделок?

Голос был Филиппа Андреевича, нашего коммерческого директора.

Хлопнул глазами. Ещё раз. Через тонировку панорамных окон в затылки собравшихся бил свет. Под потолком зажужжала муха.

– Так звонков мало же, Филипп Андреевич, у меня, наверное, пять из девяти сделок было со старыми клиентами, ну или их знакомыми!

Это было правдой, но не всей.

Пару клиентов я абсолютно точно отжал у любимых коллег, а тех, кому реально мог продать, просто-напросто продинамил ввиду абсолютного pohuizma, возведённого алкоголем в небывалую степень.

– Саш, а сколько звонков было в этом месяце? – Филипп Андреевич обратился к рекламщику.

– Ну там около 700, 800, вроде, под 1000, короче, но мы точный учёт-то их не ведём, – голубые глаза рекламщика выражали искреннюю открытость и вовлечённость в процесс, а новый BMW, купленный Саней в этом месяце, предусмотрительно был перепаркован во внутренний двор, с глаз долой от начальства.

– Ну а почему некоторым не удалось продать хотя бы по восемь квартир? – голос директора прозвучал нарочито громко и взгляд устремился на отстающих.

– Филипп Андреевич, ну так не все такие опытные, как Кирилл, Женя и Витя, – вставила своё слово руководитель отдела продаж, больше всего на свете любившая первую половину рабочего дня трещать по телефону со своими многочисленными подругами, а вторую половину – пить чай на кухне.

– Вот именно поэтому я принял принципиальное решение по схеме продаж, которое вступает в силу с сегодняшнего дня! – Филипп Андреевич торжественно встал. – Мы переходим на общий план!

Gavrikov перестал жевать жвачку, Volkov округлил глаза, руководитель отдела довольно улыбнулась, а я подумал: «Ebanulis’».

Вода в ванной начинала остывать.

Выдернул пробку, дотянулся до зубной щётки и стал наяривать резцы и коренные с такой силой, будто все свои ошибки и промахи этой щёткой вычистить можно, а если и не ошибки, то хоть запах алкоголя. Выплюнул пасту. О дно ванной стукнул знатный кусок прогнившего зуба.

«Разваливаешься что-то ты рановато, Kirill Vasil’evich!» – буркнул себе под нос.

Хотя как рановато? Через два месяца стукает 29: сигареты с седьмого класса и навсегда, алкоголь с девятого и по сей день, а запрещённые законодательством родного государства препараты плотно сопутствовали жизни все пять лет второй половины нулевых.

Вытерся, начал бриться. Но надо признать, что на физиономии это пока что не отражалось никоим образом. Лицо даже с boduna выглядело наивно доверчивым, лишь в отблеске карих похмельных глазёнок мельтешили огоньки с червоточинкой.

В остальном всё было гуд. Морщин почти нет, кожа по-юношески гладкая, лицо и пузо вширь расползтись ещё не успели, плечи прямые, руки-ноги на месте, рост метр семьдесят шесть, и когда трезвый, даже не продают алкоголь без паспорта, значит, всё гуд.

Vzdrochnul.

Прикинул, что имеем. Если увольняться, то увольняться сейчас, всё равно уже на работу не вышел. Если затяну, то пропаду в этой пучине среднестатистической конторской деятельности навсегда.

Средний менеджер средней руки в средней конторе со средним заработком. Раньше хоть интересно работать было. Когда два с половиной года назад вернулся в Москву и устроился к ним – телефоны разрывались на части, по объекту приходилось водить сразу экскурсиями, а заработок, как правило, переваливал за отметку в 180K. Наркотики не употреблял всё это время, за руль сел и чуть не ввязался в ипотеку. Родители рады были.

Недавно в гости к сестре приезжали, так я отца даже в офис завёл, рассказывал, чем занимаюсь. Он улыбался довольно.

«А жениться-то когда собираешься?» – спрашивал.

А вот это я хз.

С Машей-художницей мы познакомились в Крыму, полгода назад, ровно на Новый год, в атмосфере кислотного техно под открытым небом. Точнее, как познакомились, я видел, что она там была, но мы даже не перекинулись словом ни разу. Взглядами только. А наступает март – и мы вдруг встречаемся на вечеринке общих знакомых в каких-то переделанных под жильё гаражах.

И понеслось.

Сначала не спалось. Потом не знал, как пригласить увидеться. Потом увиделись, не знал, как проводить, потом настойчивость и прыть: кино, кафе, прогулки по ночной Москве, один, другой раз, поцелуй, объятия, ночь. Потом сказала, что улетает прочь.

Художница. Свободна в мыслях и делах. Прикинул снова, подытожил: «Увольняюсь, nah».

Чтобы откуда-то уволиться и куда-то поехать, необходимо понимать три вещи.

1) Сколько есть babosov?

2) Куда движемся?

3) Чё потом?

Этим похмельным утром все ответы были найдены: движемся на Гоа, там как раз сейчас то ли скрывается от уфимской милиции, то ли просто куражит Halim (общих знакомых у нас с ним хватало, а вот зависали до этого только один раз, по его случайному приезду в столицу); с недавно полученных бонусов в кармане оставалась что-то около сотки, может, чуть меньше, а вот «потом» не должно было наступить никогда.

В твёрдой уверенности приобрести билет в один конец молодой человек средних лет в mokasah на босу ногу вышел из дома.

Солнце жарило темечко, китайские очки наползли на глаза. Мысленно попрощавшись с гордостью и безумием этого мира, проведя рукой по собственному четырёхлетнему автомобилю рашинского производства по кличке Боров, он смиренно включил телефон и сел в маршрутку в сторону метро.

Задумка была довольно-таки простая: включить, отправить СМС, выключить. Hren бы там. СМС-сообщения о пропущенных вызовах посыпались, как из рога изобилия. 5! 7! 10! 15! 20!