Баки устроился у Стива на диване, забравшись на него с ногам, и обхватил руками колени.
— Мы с Броком жили в Бухаресте, — глухо заговорил Баки. — Последний год.
И снова замолчал, не зная, как описать их отношения, потому что и отношений-то, по сути, не было. Было что-то странное. Баки тянулся к Броку, но тот словно не замечал этого. Он не отталкивал Баки, но и не давал стать ближе. Баки понимал, что ему было больно, он не мог жить полноценной жизнью, и от этого здорово бесился, а Баки пытался как-то помочь ему. И потерял, потому что помочь не смог. Потому что не понял, какая на самом деле помощь ему нужна.
Стив ополоснул руки, вытер их кухонным полотенцем и покосился на таймер духовки. Времени, нужного курице, чтобы запечься, как раз должно хватить, чтобы хоть что-то выяснить. Хотя у него в голове не укладывалось — Брок и Баки, бывший хэндлер и его подопечный.
— Вы вместе? — спросил Стив, сев напротив, разглядывая нового Баки. Он подмечал всё: тревожные складки в уголках губ, потухшие, словно выцветшие, глаза, закрытую позу.
— Да, — просто ответил Баки. — Мы были вместе. По крайней мере, я так считал. Но сложно быть вместе, когда один мучается от боли, а у второго такая каша в голове, что он периодически себя забывает.
Он вздохнул, собираясь с мыслями, не представляя, что можно рассказать Стиву еще.
— Я не знал. — Стив почесал в затылке. — Даже не представлял, что вы с ним, не мог себе представить, — он ненадолго замолчал, переваривая известие, стараясь не судить со своей колокольни, не стараться списать всё это на стокгольмский синдром или ещё какой-нибудь оправдывающий такой выбор Баки диагноз, но что он мог знать о истинной природе таких отношений? — А как он оказался в Лагосе? Для чего если… если вы были вместе?
— Он хотел добыть экспериментальную сыворотку, — ответил Баки, потому что нашел все планы Брока, знал, зачем ему понадобилось в Лагос. — Ему было больно, Стив. И я не мог заглушить эту боль. Он не хотел никого убивать.
Баки еще сильнее обхватил себя, поежившись. Ему всегда было холодно, когда он был один, и только Брок разгонял этот холод. Рядом с Броком было тепло и уютно. Баки помнил тепло его рук, когда он обнимал его, баюкал, успокаивая после очередного кошмара.
Сев рядом, Стив притянул Баки к себе, обнял его, как когда-то сам Баки прижимал к себе тщедушное тельце лучшего друга, стараясь отогнать хвори и ночные кошмары.
Он действительно не знал, что делать, куда бежать, как исправить то, что они наворотили все скопом и, главное, зачем это всё надо было Ванде. Стив уже нисколько не сомневался в её причастности, но не мог вот так вот взять и осудить, не зная другой стороны вопроса. Вот только предохранитель начинал барахлить. Стив всегда был на стороне Баки, что бы тот ни творил, как бы ни влипал в неприятности, принимал его сторону, даже если лучший друг был откровенно не прав, и сейчас всё его существо вопило поступить так же, отдать Баки ведьму, воспользовавшуюся доверием команды и так всех подставившую и, что хуже всего, причинившую боль Баки, последнему, кто был дорог Стиву.
Баки весь напрягся от этого прикосновения, но постепенно расслабился, отдаваясь чужому теплу. Он не хотел сейчас быть один, совершенно не хотел. Он обхватил Стива, прижимаясь к нему, ища защиты от того, что творилось у него в душе, бушевало в нем.
— Стив, что мне теперь делать? — отчаянно спросил Баки.
— Если бы я знал, — ответил тот, погладил лучшего друга по голове, прикидывая вариант за вариантом. По всему выходило, что дело — труба, и как всё исправить, мало кто мог ответить, если вообще хоть кто-то.
Стиву хотелось спросить, почему Баки с Броком не пришли к нему, но отбросил этот вопрос как совершенно идиотский. Брок был предателем, пособником Гидры. Из-за него погибли сотни ни в чём не повинных людей, но Стив даже отчасти понимал его как солдат солдата. А Баки банально никому не верил. Патовая ситуация.
— Давай мы сейчас поедим, ты примешь душ и поспишь до утра. К полудню должен прибыть джет с Вандой, если ничего не случится в Вашингтоне, и мы поговорим с ней. — Стив поднялся, услышав писк таймера духовки. — Я хочу понять, зачем Ванде всё это нужно, а потом… — он снова замолчал. Правильность боролась со справедливостью. Стив не считал верным, что месть так уж и необходима, но он всегда был на стороне Баки, пусть даже в сидящем напротив него человеке так мало осталось от его лучшего друга. — Мы решим, как с ней быть дальше.
— Хорошо, — покорно согласился Баки и пошел со Стивом на кухню.
Он не хотел ни о чем думать, потому что все мысли были о Броке, о том, что он не помог ему, оказался бесполезен, когда дорогому ему человеку, как никогда, нужна была его помощь.
Ели молча. Баки полностью сосредоточился на обгладывании костей, словно это было самым важным занятием, важнее придумать было нельзя. Но это не приносило покоя. Ему ничто сейчас не могло принести покоя.
— Он не был плохим, Стив, — внезапно для самого себя заговорил Баки. — Брок, он… Он не кровожадный маньяк, он хорошо относился ко мне, когда я был Зимним. Он заботился обо мне тогда, когда всем было плевать, потому что они видели лишь инструмент. Если я встречусь с Вандой, я ее убью, Стив, потому что… Потому что я люблю его.
Стив зажмурился. Теперь он точно не сможет встать на пути у Баки, не после всего того, что ему пришлось пережить, не после этих слов, сказанных в тишине кухни.
— Только дай мне сначала с ней поговорить, — попросил он. — Я… я постараюсь тебе не мешать.
Баки было все равно, что с ним будет после, он даже подумал о том, что, может быть, не стоит ее убивать, хотя бы ради Стива, но не мог найти в себе сил на это. Наверное, поспать сейчас было верным решением. Он давно не спал. С того самого момента, как увидел новости. Он молча свернулся на диване и закрыл глаза, стараясь выгнать из головы все мысли.
Баки слышал, как Стив прибирал на кухне, слышал машины за окном, капающую из текущего крана воду. Сосредотачивался на этих звуках, словно гипнотизировал сам себя, и наконец уснул.
Броку было странно испытывать боль даже сейчас, когда у него не было ничего материального, только полупрозрачная оболочка и толстый канал связи, всё ещё приковывавший его к миру живых. Он болтался в каком-то многоцветном мареве, старался сопротивляться, дёргаться из последних сил, но с каждым мгновением всё сильнее ощущал себя мухой, залипшей в сияющей капле смолы.
А ещё он чувствовал Барнса… Баки. Брок зажмурился и что было сил потянулся к нему, только в этот раз сумев преодолеть разделяющий их барьер, о который бестолково бился, пока Баки куда-то мчался.
Оказавшись рядом, Брок присел на корточки рядом с незнакомым диваном и ласково коснулся растрёпанных волос Баки, погладил его по голове, попытался подтянуть повыше сползший с плеча плед.
Как же многое он хотел сказать.
Баки перевернулся, чувствуя рядом что-то странное, словно чье-то присутствие. Сквозь сон он подумал, что это Стив бродит вокруг, и не придал этому значения. А потом пришло словно тепло, такое родное и приятное. Баки перевернулся и открыл глаза, чтобы посмотреть, что происходит.
— Брок? — голос Баки предательски дрогнул, а глаза блеснули чем-то, что можно было принять за слезы. Он потянулся к нему, не зная, сон это, явь, или галлюцинация, но если его мозг решил так над ним поиздеваться, то Баки не хотел просыпаться, хотел остаться в этом сонном мареве, где был Брок. — Ты?
Брок мог только кивнуть, потянуться к Баки, обнять его так, как всегда хотелось, несмотря на прошившую даже его полупрозрачное тело боль. Голосовые связки не слушались, вместо голоса он мог только неразборчиво хрипеть.
Он аккуратно, трепетно водил пальцами по обтянутой футболкой спине. Когда его разорвало, казалось, на атомы тем взрывом, Брок с горечью успел подумать, что больше никогда не сможет вот так вот прикоснуться, не сможет прижаться по настоящему, не сумеет даже проститься по человечески.
