В один из дней, когда мы убирали салон после очередного тяжелого перелета через Атлантику, все вымотались настолько, что быстрее свернули уборку и ушли спать, а я задержалась на минуту. Дикое бешенство овладело мною.

Я готова была рвать зубами проклятые кресла и грызть подлокотники, а в иллюминатор запустить свою только что купленную в Париже туфельку на высокой шпильке. Злоба неудержимым потоком хлынула наружу!

Скинув надоевшие туфли и широко расставив ноги, я как жрица на древнегреческих вакханалиях воздела руки к тускло светившим лампочкам салона.

– Долбаная керосинка, скажи, почему он любит тебя, а не меня?!

Водитель автомобиля, который подвозит трап, дежурил внизу. Услышав крик, он пулей влетел в салон с распахнутыми глазами и, увидев меня, остановился.

– А, это ты!.. А чего орешь как резаная?

– Да так, кое-что в кишечнике накопилось.

Он разинул рот от удивления, и я, развернув обертку, нежно положила ему на язык немецкий фирменный леденец. Так заботливая мама-птица кладет в рот сладкую гусеницу своему незаметно повзрослевшему птенчику. Дяденька, кажется, немедленно проглотил леденец с испугу, а он был довольно большим.

Так проходили мои дни, и чувство, что добром все не закончится, неотступно преследовало меня. Я казалась себе машиной, у которой заканчивается масло в шестеренках, и теперь в любой момент меня может просто заклинить, а что я сотворю в таком состоянии, одному богу известно!

Тем временем Началова зверела все больше и больше. Кажется, один лишь мой вид приводил ее в тихое бешенство. Всеобъемлющий надзор нашей крутой бригадирши стал меня конкретно доставать.

Правильно говорят, что всякому терпению бывает предел. Лебезить перед Ритой, задабривать неизвестно чем (каждый выживает как может!) или сделать своей лучшей подругой-утешительницей бутылку, – все это был не мой путь. Я бы, наверное, в конце концов, просто подралась бы с ней, с наслаждением расцарапав до крови ее густо напудренную физиономию, чтобы она меня хотя бы еще на две недели запомнила, пока царапины не заживут, а затем написала бы заявление на увольнение.

Все к тому шло. Мой психолог, однако, посоветовал мысленно убить Началову.

Я в недоумении приоткрыла рот.

– Как убить?

– Просто представь, что ты убиваешь ее. Купи мысленно свинцовую дубинку и иди с ней на работу. Купила?

– Меня просвечивает служба безопасности.

– Хм, сострой парням глазки, они же мужчины, а ты неотразимая секс-бомба!

– Хорошо, они впрямь растаяли, пропустили, прохожу на борт с дубинкой, что дальше?

– Если Началова вновь станет доставать тебя и терпеть не хватит сил, мысленно врежь ей дубинкой по башке так, чтобы ее мозги брызнули на обшивку самолета, а сама при этом мило улыбайся, словно японская гейша богатому клиенту. Пару раз убьешь ее так, а потом ее штучки пойдут мимо кассы, вот увидишь, ее колкости просто перестанут тебя задевать, она же труп! Как труп может кого-то доставать?

– В самом деле!..

Приободрившись, мой псих вошел в раж.

– А если Началова не будет тебя доставать, она перестанет получать удовольствие от того, что пьет твою кровь, ты станешь для нее невкусной, и она переключится на другую жертву. Мало других девчонок, которые у вас совершают оплошности?

– Все изредка совершают оплошности.

– Вот видишь! Давай, иди, вперед и с песней. Психология, Елена, это наука о выживании человеческих видов.

– Человеческих?.. О, нет, скорее, человекоподобных!..

Он захохотал так, что на глазах выступили слезы, а я с легким сердцем пошла убивать Риту. В первый раз, в самом деле, помогло, и один полет прошел практически без проблем, однако затем все началось сначала.

Я не знала, как быть, и в это время девочки вдруг по секрету шепнули мне о странных отношениях Риты со вторым пилотом во время рейсов на Пекин. Он иногда слал ей какие-то записочки. Началова прочитает, отложит, а через некоторое время листок бумаги делается чистым.

Я, конечно, не поверила.

– Девчонки, вы, наверное, просто что-то не досмотрели! Она другой, чистый листок отложила, а записку спрятала. Зачем ей личную записку на виду оставлять?

– Да нет, Ленка, мы все видели своими глазами! Она действительно пару раз забывала записку спрятать, ее срочно в салон первого класса капризные пассажиры вызывали, и на наших глазах чернила на записке исчезали.

Все равно в такое было трудно поверить. Ясенев использует для переписки с Началовой исчезающие чернила? Зачем?..

В следующем полете, когда Рита опять прицепилась из-за грязи на столике пассажира бизнес-класса, я мысленно достала из лифчика поварской тесак, которым рубят капусту, и снесла Началовой голову. Помогло! Хотя она весь рейс делала мне шпильки, я смотрела на ее обезглавленное дергающееся тело и мысленно хохотала до колик в животе.

Однако в одном из рейсов все пошло не так. Когда она менторским тоном указала мне, что пледы вообще-то надо не забывать предлагать пассажирам, многие и не знают об их существовании, я мысленно открыла аварийный боковой люк, он похож на большую дверь, не забыв предварительно перевести рычаг автоматического надувания трапа в положение DISARMED, и лихим ковбойским ударом своей стройной ноги, обутой в мою любимую туфельку со шпилькой, выбила Началову, словно баскетбольный мяч, из салона наружу, и она, в ужасе разинув свою пасть, улетела прочь в ледяные небесные просторы.

Вначале помогло, но затем она вдруг вернулась обратно и со зловещей улыбкой посмотрела на меня.

– Шакурова, слушай, а что с тобой в последнее время происходит? Ты как-то очень странно на меня смотришь. Может тебе психиатрическую экспертизу назначить? Смотри, ты знаешь, я устрою!

Пришлось спешно представлять, как я мысленно целую ее в губы, но и это не помогло. Началова оказалась крепким орешком, и в свободное время я, напрочь разочаровавшись в психологии, стала подыскивать другое место работы.

Вот, например, ресторан «Прага» ищет официантку-девушку с высшим образованием. Неужели я со своим институтом иностранных языков и замечательным приложением к диплому в виде длинных стройных ног не подойду?

Однако сходить на собеседование в ресторан я не успела. Беременность Вики свалилась как снег на голову. Она – такая худенькая, миниатюрная. Как можно было не заметить ее милый животик?

Сложно поверить, но никто не заметил, а Вика – ужасно скрытная девочка, даже кто у нее муж, никто толком не знал, то ли архитектор он, то ли строитель, а уж о беременности своей она, конечно, даже не заикнулась. Ах, Вика, Вика, своим неожиданным милым животиком ты спасла меня! Без преувеличения спасла, но сама об этом не узнала.

Как вообще можно рассказать то, что затем со мной произошло? Только написать, что я, между прочим, и делаю.

Вместо Вики, ушедшей в декрет, в нашей смене стал летать Евгений Лосев. Он был моим ровесником, однако выглядел совсем как белобрысый мальчишка, – подвижный вихрастый худой и с огромными синими глазами. Несмотря на такую не очень солидную внешность, его живость и внимательность мгновенно подкупали, а высокий профессионализм вызывал одно только уважение.

Так в нашей бригаде появился мужчина, хотя назвать Женю мужчиной язык не поворачивался. Женечка, словно заправская девочка, без всяких трений спокойно влился в наш замечательный женский коллектив. Даже имя у него было женское!

Девчонки у нас работали разные, некоторые очень даже ничего, но Женя практически сразу выделил меня и именно мне стал оказывать особые знаки внимания. Вот когда я вдруг увидела в его нежной наружности пусть смешного, но мужчину!

Он не сюсюкал, не караулил у служебного выхода, не дарил глупые гвоздики или набившие оскомину духи. Его ухаживание выражалось в гораздо более захватывающем действии.

О, он, конечно, не тащил меня в темный угол, раздевая на ходу, упаси бог, нет, он стал приходить ко мне на помощь. Ах, как я нуждалась в поддержке именно в те тяжелые минуты!