Впрочем эти мысли мгновенно разбежались перед открывшимся её глазам зрелищем: старое жилище, её родовой особняк д’Ассельна, было иллюминировано от фундамента до благородного абриса крыши.

Свет свечей струился изо всех, большей частью открытых окон, позволяющих видеть салоны, заполненные цветами и элегантной публикой, увлеченной голосами скрипок. Звуки музыки Моцарта долетели до ошеломленно Марианны, которая смотрела, не понимая и спрашивая себя, не ошиблась ли она адресом. Но нет, это был действительно её дом, где отмечалось какое-то торжество.

Марианна незаметно хотела зайти, чтобы не испортить всего очарования этого вечера, но стук лошадиных подков оказался сильнее звуков скрипок. Кто-то в доме закричал:

— Она здесь!

За несколько мгновений крыльцо и ступени усыпали женщины в вечерних туалетах и мужчины во фраках, среди которых выделялись остроконечная фигура с бородкой и сияющими черными глазами Аркадиуса де Жоливаля и высокий Талейран из-за легкой хромоты опирающийся на трость с золотым набалдашником. Вдруг от пышной толпы придворных отделился смуглый мужчина с орлиным носом. При его приближении Марианна уловила солоноватый запах моря, синий сюртук и туфли с золотыми пряжками. Мужчина подал руку онемевшей от удивления молодой женщине, помогая спуститься с седла.

— Добро пожаловать, Марианна! Поприветствуем, дамы и господа, Её Светлейшее Сиятельство княгиню Сант-Анна, урожденную Марианна д’Ассельна де Вилленев.

Язон, а это был именно он, усмехнулся. Удивлению Марианна не было предела. Приход Язона, ожидание придворных возвращения Марианны из долгого путешествия и изменения особняка д’Ассельна, жилища её предков, поразили молодую женщину. Она сквозь сон слушала поздравления всех гостей и улыбалась кузине Аделаиде и Жоливалю. Она радовалась от встречи со своей подругой Фюртюнэ Гамелен, которая смеялась и плакала одновременно, увидела также Доротею де Перигор и многие другие лица, носившие самые знаменитые имена Франции: Шуазель-Гуфье, Жокур, Ламарк, Лаваль, Монморанси, Бофремон, Латур дю Пин, Куаньи.

Находясь в дружеской обстановке, Марианна впервые почувствовала облегчение. Оказывается, чудеса случаются. И это тому пример. Как же она была рада видеть Жоливаля, Аделаиду, Фортюнэ и усмешку Язона. От встречи с последним Марианна почувствовала дружескую радость, не более. Почему же только дружескую? Почему её сердце не стучит при виде его? Почему дрожь не прошлась по всему телу при одном только прикосновении? Как Марианна не искала все ответы на вопросы в самых потаенных уголках своего сердца, так и не смогла найти.

С прочтением письма Марианна узнала, что он женился на Пилар. Тогда эта новость вызвала боль в её душе. Весь мир для Марианны померк, а сейчас она уже не испытывала таких сильных чувств. Тем более Пилар на данный момент не было рядом с Язоном.

— Язон, почему же вы женились? — Марианна всё-таки не сдержала любопытства.

— Вам так интересно? — усмехнулся Язон.- Хорошо, я расскажу. Пилар нуждалась в помощи. Она была в смертельной опасности. Её отец, дон Агостино, не скрывал своей симпатии к Соединенным Штатам. После его смерти несколько недель назад испанский губернатор Фернандины сразу же взялся за Пилар, единственную наследницу. Он конфисковал её земли, а её бросил в тюрьму без всякой надежды выйти оттуда. Единственной возможностью спасти её и навсегда обеспечить безопасность оставалось принятие американского гражданства. И я женился на ней.

— Неужели нельзя было найти другой выход? Разве не могли увезти её в свою страну, устроить там, позаботиться о ней?

Язон пожал плечами.

— Она испанка. С подобными людьми все не так просто даже у нас! А я многим обязан её отцу. После смерти моих родителей дон Агостино был единственным, кто оказывал мне помощь. С Пилар мы познакомились давно.

— Но где она сама?

— К сожалению, Пилар приболела и осталась в особняке на улице Сены в Пасси, в котором один из друзей моего отца, банкир Багено, оказал нам гостеприимство. Пилар там нравится, при условии, что она никуда не будет выходить, а мне надо упорядочить некоторые дела. Затем мы вернемся в Америку. Она доверяет мне, но, когда меня нет рядом, она сто раз предпочла знать, что я нахожусь на море, а не в каком-нибудь салоне, поэтому я вас покину. Мы должны уважать тех, кто выразил нам доверие… или, по крайней мере, не делать ничего, что могло бы заставить их страдать.

— Ах, — вздохнула Марианна. — Она ревнива…

— Как всякая испанка. Она знает, что я не люблю её по-настоящему, но она надеется на уважение, привязанность и на то, что я хотя бы внешне придам нашему браку оттенок если не любви, то полного согласия.

Марианна поймала полный грусти взгляд Язона. Как бы он не говорил с преувеличенно бодрым видом, как бы он не улыбался, а глаза всё равно его выдавали. И было в них столько грусти, что мысли Марианна перенеслись к другому, с таким же взглядом, её супругу, князю Сант-Анна. Был ли он несчастен? Думал ли хоть иногда о своей супруге?

Марианна посмотрела на небо. Оно сияло голубым светом, как глаза Коррадо. Только здесь они казались ей веселыми и не было в них той смиренной грусти. Они сверкали и радовались. И Марианна поняла, что, любуясь безоблачным небом, счастливо улыбается.

========== Глава 13 ==========

День уходил в оранжевом неистовстве заката за холмами Сен-Клу. где легкий бриз неторопливо вращал крылья ветряных мельниц. На променаде Лоншана было очень людно, целый сверкающий мир блестящих красивых всадников, светлых туалетов и разноцетных мундиров. Вечер был такой приятный, что Марианна решила продлить удовольствие и возвращаться домой не спеша.

Она откинулась на зеленые бархатные подушки в обновленном экипаже, подаренном Аркадиусом в качестве сюрприза — открытую коляску, заказанную им у каретника Келлера. Сверкающая медью коляска выглядела роскошной и оказалась очень удобной. Многие поглядывали на великолепный экипаж и ту, кто его занимал: женщины с любопытством, мужчины с видимым восхищением, вызванным как полулежавшей на подушках очаровательной женщиной, так и четверкой липицанов, которыми уверенно управлял надутый от гордости в новой, черной с золотом ливрее Гракх. Некоторые гуляющие, узнав Марианну, адресовали ей поклоны или улыбки. Молодая женщина оживлялась, заметив знакомое лицо, и снова задумывалась, вдыхая тепловатый воздух, напоенный сладким ароматом цветущих акаций и каштанов.

Прием у Императора совершенно не так прошел, как ожидала Марианна. Вначале молодая женщина поприветствовала Их Величества Императора и Императрицу. Последняя, украшенная розами и серебряным сутажом, ещё больше растолстела. Она лишь недовольно взглянула с отвисшей губой, знаменитой губой Габсбургов, на Марианну и произнесла неприятным голосом:

— Бонжур!

Тем временем расторопный Дюрок представлял Марианну Наполеону I и Марии-Луизе.

— Ваше Величество, соблаговолите позволить мне представить, как было приказано, Её Светлейшее Сиятельство княгиню Коррадо Сант-Анна, маркизу д’Ассельна де Вилленев, графиню Каппанори, Галлено и…

Император спокойно выслушал весь этот перечень титулов и только сказал:

— Мы также очень рады поздравить вас со вступлением в брак и засвидетельствовать, что вы не изменились. Вы остались такой же прекрасной!

Потом всё тот же Дюрок проводил Марианну для частной аудиенции в рабочий кабинет Наполеона. Там Император, ничуть не изменившись, оставаясь таким же низкорослым, с блеском серых глаз, разве что круги под глазами говорили о бессоных ночах, вновь встретился с Марианной. Его матово-бледная кожа пожелтела той желтизной, которую приобретает, старея, слоновая кость. Щеки сильней подчеркивали синеву под глазами и усталые складки у рта.

— Садись, — отрывисто бросил он, — и рассказывай!

— Рассказывать…, но что? — мягко спросила Марианна.

— Да всё… об этом сногсшибательном браке! Можешь не объяснять причину, я знаю её.