Подойдя к зеркалу в коридоре, Герман уставился на свое отражение. Из зеркала на него смотрела какая-то образина. Взлохмаченные волосы, опухшие глаза, недовольная рожа. Герман кисло усмехнулся своему отражению, пятерней расчесал спутанные волосы на голове и принялся готовить завтрак «этому обормоту Антону. Черти бы его побрали! Блин, как в армии – дедовщина!» – зло буркнул Герман, хотя в армии никогда не служил. Герман поставил кастрюлю с водой на плиту, чтобы приготовить овсянку, и принялся намазывать масло на хлеб, делая бутерброды. Размешав кое-как растворимый кофе с сахаром в чашке, Герман поставил все на поднос и пошел в комнату Антона. В эту минуту Герман остро ощущал социальное неравенство, он посылал проклятия в адрес эксплуататора Антона и неимоверно жалел себя, считая себя угнетенным классом. О том, что Герман две недели шиковал за счет Антона и бесплатно жил у Никиты, Герман благоразумно не вспоминал. «Я, прям, и повар, и официант, и дворецкий в одном лице! – думал Герман. – Фигаро здесь, Фигаро – там!»

Герман отворил дверь в комнату и шутливо сказал: «Овсянка, сэр!» Но как только Герман вошел в комнату, на него со всех ног, очертя голову, с веселым визгом бросился лабрадор Кеша, такой же неуемный и бесшабашный как и его хозяин Антон. Кеша, наверное, подумал, что этот завтрак принесли ему и с лаем кинулся к Герману. Герман не ожидал такого горячего приема и от неожиданности выронил поднос из рук. Чашка с горячим кофе пролилась на Антона, тот ошпаренный вскочил с постели и тут же упал на пол, поскользнувшись на бутерброде с маслом.

- Да… этот кофе в постель я запомню на всю жизнь, - сказал Антон, усаживаясь на полу и потирая ушибленную руку и коленку.

Не обращая никакого внимания на своего хозяина, Кеша с аппетитом поедал бутерброды с маслом и колбасой. Глядя на эту картину, Герман подыхал со смеху. Герман беззвучно трясся от смеха, злорадно думая о том, что он отомщен. Антон от этого обиделся еще больше. Вдруг Герман испуганно глянул на лабрадора и закричал:

- Антон, твой пес съедает последнюю колбасу!

- А что в доме больше нет колбасы?! – раздосадовано спросил Антон.

- Я бы сказал больше, в доме на кухне вообще ничего не осталось из еды, не считая овсянки. Ее, кажись, навалом! Никите в последнее время зарплату выдают исключительно овсянкой.

- О, нет, я так не могу! – возмутился Антон. – Питаться одной овсяной кашей.

- А что ты хотел, Антоша? – спросил Герман. – За то ты свободный, независимый мужчина, ведешь праздный образ жизни…

- Герман, прекрати! – перебил друга Антон. – Хватит уже на мне вымещать свое зло. Если тебе здесь не нравится, можешь убираться обратно к себе домой. Маринка тебя уже заждалась, наверное…

- А вот и не уйду никуда отсюда! – зло сказал Герман. – Это дом Никиты, он меня приютил, буду жить, сколько мне вздумается.

- Ну и живи, а я пошел, - сказал Антон.

- Куда? – сразу же оживился Герман.

- В ресторан, где меня вкусно покормят! – сказал Антон, одеваясь на ходу.

- В какой ресторан, у тебя же денег нет? – спросил Герман, он был страшно заинтригован.

- У меня есть в городе много мест, где мне рады! - самовлюбленно произнес Антон. – А ты оставайся тут, Герман, жуй овсянку!

- Антон, ты бросишь друга?! – опешил от такой наглости Герман.

- Ладно уже… собирайся! – милостиво произнес Антон. – А где Никита? Пусть и он собирается!

- Никита, как всегда на работе, - ответил Герман.

- Ясно, - сказал Антон. – Я понял, овсянка в этом доме никогда не кончится…

Когда на следующий день Антон уселся завтракать, Герман с невозмутимым видом поставил перед ним на стол тарелку с кашей:

- Овсянка, сэр!

Антон покривился на тарелку с кашей и с неохотой приступил к еде, но сухая пересоленная каша не лезла в горло.

- Герман, ты опять пересолил кашу, - с недовольным видом бурчал Антон.

- Ничего, ешь, ешь… - приговаривал Герман. – Все равно в доме кроме овсянки ничего не осталось.

- Блин, ну почему Никите не выдали зарплату гречкой или макаронами? – искренне возмущался Антон.

- Или картошкой, - соглашался Герман, давясь сухой овсяной кашей.

В тот же день Антон решил более не злить отца, завязать с разгульной жизнью и выйти на работу. А еще Антон решил помириться с Викторией.

Страдания модного стилиста

СТИЛИСТ ЖОРЖ

Стилист Жорж - продвинутый и модный, он денди, цитирует Вергилия и Бомарше. Но жизнь в свете, в модной тусовке, нелегка и трудна, а порой даже опасна... Чего только стоит посещение модных вечеринок.

Жорж был известным стилистом, у него не было отбоя от клиентов. Но Жорж был неправильным стилистом, он слыл денди, был большим оригиналом, на светских вечеринках цитировал Вергилия и Бомарше, у него даже были хорошие манеры, к тому же, он был хорош собой. От остальных стилистов его отличали брутальность и надменный взгляд, несмотря на мягкие черты лица, холеные руки и некоторую манерность в его поведении. В общем, личность весьма незаурядная. Что же касается слухов в свете и модных тусовках, то Жорж был таким же скандальным, как и все стилисты, порой не брезговал и черным пиаром.

Жизнь его проходила на виду у публики, жадной до сплетен. Но никто не знал, что за фасадом успешного стилиста скрывалось нечто, что могло навеки скомпрометировать Жоржа в глазах модной тусовки, в которой он вращался. Жорж хранил страшную тайну. Дело в том, что он был неправильным стилистом, то есть он был не геем, как того требовала мода, но всячески изображал из себя «голубого». Потому что Жорж однажды понял, что без этой странности с нетрадиционной ориентацией имя себе не сделаешь в современном мире, а Жорж очень хотел стать знаменитым, потому и кочевряжился, играя роль.

Но однажды он оказался на грани провала. Его пригласили на вечеринку в модный ресторан. Здесь не было хорошеньких женщин, и решительно не за кем было приударить, стол был скудным, а вино кислым. Такая же кислая физиономия была и у Жоржа. Он неимоверно скучал, вечеринка оказалась, на редкость, скучной, но уйти вначале вечера Жорж не решился, приняв разумное решение помелькать для видимости еще полчаса на глазах собравшейся публики, строя из себя всем довольного пижона. Он так мастерски играл свою роль, и прямо корчил довольную рожу, общаясь с гостями, что, глядя на него со стороны, можно было подумать, что он безумно рад сегодняшней вечеринке, и, вообще, безумно рад всем приглашенным.

Затем, покрутившись среди гостей и создав благоприятное впечатление о своей персоне, Жорж хотел тихо удалиться из ресторана, по-английски, не прощаясь. Ничто не предвещало скандала. Жорж держался с апломбом и хорошо играл свою роль, пока к нему не подошел худощавый дрыщ в подстрелянных штанах, кажется, его звали Карл. Этот Карл, встряхнув своей лохматой шевелюрой, игриво посмотрел на Жоржа и кокетливо подмигнул ему сильно накрашенными глазами. Жорж напрягся от такого пристального внимания к своей персоне, рука непроизвольно потянулась за шампанским, стоявшим на столе. Не раздумывая и не заморачиваясь насчет бокалов, Жорж стал пить шампанское из бутылки, напрочь забыв об этикете. Казалось, никто не заметил его оплошности. Выпив всю бутылку шампанского из горла, Жорж тут же икнул и уставился хмурым взглядом в собеседника. Он сказал недовольным видом:

- Чего тебе, Карл?

Карл слащаво улыбнулся и сказал противным голосом:

- Я хотел с тобой познакомиться, дружок.

- Со мной?! – вдруг опешил Жорж.

- С тобой, зануда. Бестия ты такая, - не унимался новый знакомый. – О, какие у тебя мышцы, Жорж! – восхищенно произнес Карл. – У тебя фигура то, что надо!

Жорж ничего не сказал, а про себя подумал: «Не то что, у тебя, сморчок!» Карл стал присаживаться рядом на соседний стул, явно навязывая свое общество.

Ситуация выходила из-под контроля, Жорж понимал, что отделаться от нового знакомого будет не так просто. Он знал такую породу навязчивых людей, которые обязательно есть в любой компании. «О, от их назойливого внимания не так-то просто отделаться!» Но тут была еще фишка в том, что Карл решительно вознамерился приударить за Жоржем. Жорж запаниковал, не зная, что делать. В голове вдруг промелькнула шальная мысль: «А, может сбежать из ресторана?! Ну его к лешему эту карьеру! И на черта я приперся на эту вечеринку!» Жорж посмотрел по сторонам, еще не поздно было дать деру. Он сидел на отшибе, вдали от шумной компании, у большого окна и печально смотрел на ночной город. Все знали его привычку к меланхолии и не придавали этому значения, считая это просто чудачеством Жоржа. Огни ночного города заворожили его творческую натуру, он вздохнул печально.