Тогда Никита, горько вздохнув о своей нелегкой судьбе бедного застенчивого интеллигента, подался в реализаторы на продуктовый склад. Там предлагали не плохую зарплату, к тому же, склад находился неподалеку от его дома. Вначале Никита даже был рад такой работе, испытав нужду, он наслаждался обилием продуктов вокруг себя. К тому же, зарплату платили вовремя. Никита твердо знал, невзирая на все коварство экономического кризиса и все его подлые выходки с обвалом рынка и девальвацией, он всегда будет сыт. Но идиллия длилась недолго. Во-первых, Никите задерживали зарплату уже четвертый месяц, во-вторых зарплату за последний месяц выдали овсянкой. Пачками с овсянкой были забиты все шкафчики на кухне и холодильник. Все что не уместилось на кухне, Никита отнес на балкон. Жуя по утрам сухую овсянку, Никита хмуро улыбался: «Блин, жую каждый день овсяный геркулес, скоро сам стану Геркулесом!»
Нельзя сказать, что Никита не любил овсяную кашу, нет, он очень уважал этот диетический продукт. Но все-таки он был бы не против, если бы зарплату выдали хотя бы гречкой или макаронами. Никита думал, что гречкой он меньше бы давился, чем овсянкой, поедая ее на завтрак, обед и ужин. Было отчего впасть в уныние.
Тут шумною толпой заявились к нему друзья Антон и Герман и напросились на постой. Никита не очень протестовал, зная щедрую натуру Антона. Антон и Герман стали выгружать сумки. На столе появилась большущая пицца с грибами и ветчиной, пельмени, копченая скумбрия, селедка, рыбные консервы, печень трески, колбаса, сыр, зеленый горошек, майонез, кетчуп, даже уже готовые шашлыки. Никита чуть не захлебнулся слюной, в последние две недели он питался исключительно овсяной кашей.
- О-о! – воскликнул восторженно Никита, глядя на стол: - Даже кабачковая икра есть. Здорово! Уже не помню, когда ее ел.
Герман как-то снисходительно посмотрел на товарища:
- Никита, ты любишь кабачковую икру?
- Обожаю!
- Не знаю, я как-то больше люблю борщи с пирогами… - начал было Герман, но Никита его перебил:
- Разбаловала тебя Маринка сытной кухней да всякими разносолами.
- Никита, подавай сюда бокалы! – скомандовал Антон, усаживаясь во главе стола.
- Есть подать бокалы! – с готовностью ответил Никита.
Приятели выпили за встречу по одной, потом по второй, потом еще «за все хорошее!», завязалась душевная беседа. Стол ломился от закусок, пиво, водка и коньяк лились рекой. Никто не стоял над душой, приятели отдыхали как в старые добрые времена. Никто не читал морали, никто не учил жизни. Красота! Друзья шумно рассказывали о своем житьи-бытьи, перебивая друг друга.
Глядя на это пиршество и изобилие еды, Никита отдыхал душой от опостылевшей овсянки. Увидев колбасу в красивой упаковке, Никита сразу же налетел на колбасу, потом уплетал за обе щеки магазинные пельмени, пиццу, салями, бутерброды с сыром и ветчиной. В конце вечера еще умудрился слопать целую селедку. Герман скептически смотрел на гастрономический марафон Никиты и сделал колкое замечание другу: «Никита, ты что с голодного края?! Куда в тебя столько влазит? Весь вечер только и жуешь, даже тосты пропускаешь.» Никита в ответ только что-то пробормотал, жуя очередной бутерброд.
Засиделись за полночь. Антон был не против полуночничать до утра, но Никита сослался на то, что ему рано вставать на работу, и отправился на боковую. Компания распалась, не было того уже куража и веселья, вскорости и Герман отправился спать. «Эх, такой стол, а выпить не с кем!» - махнул рукой Антон и поплелся спать.
На следующий день компания завалилась в модный ресторан «Три богатыря», где по случаю своей холостяцкой жизни приятели набрались как черти. Антон швырял деньги направо и налево, раздавал щедрые чаевые официантам, заказывал дорогие блюда, виски и шампанское, платил музыкантам. Потом еще поехали тусить в крутой клуб. Компания каждый вечер шумно, как цыгане, кочевала по модным заведениям города, не жалея денег, всюду им были рады.
Антон совершенно забросил работу, на которую его по блату устроил отец, и предавался безудержному веселью. Так прошло две недели жизни на широкую ногу, в кутежах и загулах. Антон и его друзья кутили напропалую, не задумываясь о завтрашнем дне. Гром грянул среди ясного неба, когда Антон, расплачиваясь в одном баре, случайно обнаружил, что на карточке нет денег. Пришлось скидываться Антону и его друзьям, чтобы оплатить счет, бармен был страшно недовольный, и сердитым взглядом смотрел на Никиту и Германа, когда они из карманов вытряхивали мелкие купюры. У Антона купюры были покрупнее, но все равно денег не хватило. Их заставили мыть посуду. Злые и угрюмые, они мыли тарелки часа два на кухне этого заведения. Антон был недовольнее всех, но ничего не говорил. Никита и Герман шумно высказывали свое недовольство, Никита говорил, что «в этом баре дурацкие правила», Герман во всем соглашался с другом.
На следующий день Антон Герасимов позвонил отцу и попросил денег. Но старший Герасимов был категоричен:
- Деньги надо зарабатывать, сынок!
- Ну, пап, дай денег! Совсем жить не на что! – продолжал канючить Антон. – Поиздержался я. Мне неудобно перед друзьями, вчера пригласил их в бар, а на карточке не оказалось денег, наскребли, что было из наличности, все равно не хватило, заставили нас мыть посуду…
- Надо же, как вам не повезло! – зло заметил Владислав Петрович.
- Папа, ну это не смешно. Я твой сын, я сын олигарха, а у меня нет денег! Дай денег!
- Иди работай!
- Куда! Я ничего не умею…
- Иди работать в мой офис!
- Там от меня больше вреда будет, - сопротивлялся Антон до последнего. – Я допущу какую-нибудь служебную ошибку, а у тебя, папа, может прогореть весь бизнес.
- Ничего, сынок, это мой офис, я потерплю, пока ты чему-нибудь научишься. Заодно и присмотрю за тобой.
- Папа, ну это несправедливо! – воскликнул в праведном гневе Антон.
- Антон, несправедливо транжирить деньги, заработанные мною в поте лица! – вспылил Владислав Петрович и повесил трубку.
- Хоть застрелись! Вот житуха настала. Еще, блин, отец моду взял, бросать трубку, такая бестактность с его стороны! - подумал Антон, отключая мобильник. Он был страшно недоволен своим родителем.
Антон, не будь дураком, позвонил своей матери. Сженанна Викторовна услышав о страданиях сына, тут же откликнулась на его просьбу и дала ему денег. Но это была не та сума, на которую рассчитывал Антон. Веселье продолжилось в том же духе, вечеринки в кафе и посещения ресторанов в компании друзей. Кутили уже с меньшим азартом, чем прежде, уже не заказывали дорогих блюд и элитного алкоголя, обходились простыми закусками и обычной водкой с пивом.
…Проснувшись поутру часов этак в двенадцать после очередного кутежа, Антон понял, что безумно хочет пить. Он позвонил по мобильному телефону Герману и попросил того «быть другом и принести воды», так как он, Антон, мается после вчерашнего. «Может тебе еще и кофе в постель принести!» - зло огрызнулся спросонья Герман, который спал на кухне на диване. Герман выключил телефон. Антон не унимался и позвонил снова: «Ну, Герман, будь другом, принеси воды! Голова трещит, страшно сушит… Ты же на кухне спишь, а там вода рядом.» - «Железная логика!» - процедил сквозь зубы Герман. «Да и захвати еще чего-то пожрать, – попросил Антон, - есть ужасно хочется.» - «Так пить или есть?!» - рассвирепел Герман. «Не кипятись, Герман! Не забывай, я все-таки главный спонсор и требую почтения и уважения к моей персоне!» - сказал Антон.
«Был главный спонсор!» - злорадно подумал про себя Герман. Потому что вчера невзначай выяснилось, что у Антона закончились и те деньги, которые он выпросил у матери. Герман чертыхнулся и с недовольной миной поднялся с дивана. Мало того, что он здесь ютился на кухне на маленьком диванчике у окна, так еще Антону с утра воды подавай. Антон, чертяка, сам заграбастал себе большую кровать в зале, безапелляционным тоном сразу заявив, что он все-таки главный спонсор и ему положены удобства. Никита спал в соседней комнате, а Герман оказался в ссылке, на кухне. С утра у него ломило все кости, диван был крошечный, и Герман не вмещался. За ночь Герман умудрился несколько раз свалиться с дивана на пол. Герман страшно был зол на Антона. Честно говоря, Герман сам тоже себя неважнецки чувствовал, вчера Герман выпил лишнего, и теперь у него ужасно болела голова.
