Всё, что имела, много или мало,

К Твоим ногам смогла я положить.

Одно богатство у меня осталось -

Любовью жить, любовью жить.

Во всём этом было что-то знакомое. Джеф быстро перетасовал воспоминания. Он уже сталкивался с этими словами. Где? Кто это сказал? Это однозначно было как-то связано с Николь. Пожалуй, это Том высказался – нечто вроде того, что не каждый способен дарить себя без меры, поскольку это довольно трудно. Но даже при всей мрачности сюжета, как ни странно, песня несла некое утешение, может благодаря нежности мелодии.

Голос Николь с его приглушёнными, ненавязчивыми оттенками давал блаженство и рождал радость в душе. И голос Теодора совсем не мешал, наоборот, словно окантовывал хрустальную чистоту её пения.

– Любовью жить и страхи изгоняя,

Забыть ошибки всех минувших дней.

Любовь сильней греха. Она святая:

В короткий миг грехи сгорели в ней.

"Так вот что это за песня!" – наконец понял Джеф. Песня святой Терезы Малой. Боже, Боже! Как примириться со этим?!

О, дивный пламень, посреди горнила,

Где самый жар, мне место приготовь.

И я спою о том, как полюбила

Тебя любовь, тебя любовь.

Он испытывал настоящее мученье, сходное со зрелищем креста на иконах Крёстного пути в храме.

Предопределённость того, что будет, даже если ты меняешь своё будущее – предопределённость всегда есть.

Джеф классифицировал это мученье как страх потерять Николь.

Вечером, после того как он отвёз её домой и потратил два часа на милые светские разговоры за столом во время обеда, он вдруг вспомнил эти слова:

– С любовью жить и умереть я рада,

Чтоб разрешились узы навсегда.

О, мой Господь, Ты станешь мне наградой,

Я не ждала иного никогда.

Тебя увижу и сольюсь с Тобою,

Огня любви уже не потушить.

Мне было так начертано судьбою:

Любовью жить, любовью жить!*

Они всплыли у него в голове, крутились и крутились в мозгах, вызывая какое-то томительное неудовольствие. И Джеф крутился вместе с этими словами на кровати. То натягивал на себя одеяло, то сбрасывал.

Кто сказал, что любовь – это радость? Кто сказал, что любовь – это приятно? Покажите мне этого гада, я его убью.

Пока, наконец, не подскочил, совсем обессиленный размытыми, неоформленными мыслями. Залез под душ, под холодные струи, постепенно остывая. Потом, как был, мокрый, спустился на кухню за водой. Чёрт. Ну, третья ночь никакая! Постоял, обсыхая и звучно глотая, как Майк, прямо из графина. Ладно. Надо заставить себя спать: завтра в ночь "башня". Вечер не выспавшись он ещё мог отработать, но так – и сорваться недолго.

Джеф поставил себе Жана Мишеля, чтобы поменьше нервничать. Прогнал в очень медленном темпе несколько спокойных цепочек, подходящих для расслабления. Стало лучше.

Он увесисто плюхнулся на постель: теперь – спать. А вот после работы и подумаем. И включил обратный отсчёт.

34

Дом был освещён со всех сторон.

– Я же говорила – празднуют День Всех Святых. – В голосе Николь угадывалась досада.

Когда они вошли в гостиную, их встретили весёлые вопли:

– Вы опоздали к обеду! – С насмешкой, Том.

– О, теперь у нас прибавилась компания! – Радостно, отец Вильхельм.

– Ники, наконец-то! – Укоризненно, Марина.

У Николь сразу испортилось настроение, едва она только вошла и Джеф мгновенно почувствовал это. Их тут же обступили несколько человек и у него разбежались глаза. Сначала ему показалось, что тут много народу, но когда он огляделся, обнаружил, что тут всего лишь отец Вильхельм, который хохотал громче всех, незнакомый толстяк и тинэйджер с висячими губами, отглаженный и блестяще-кудрявый. Том тут же представил Джефа обществу. Оказалось, что низенького толстяка зовут Питер Андерсон, а пацана – Райан.

Едва услышав это имя Джеф бессознательно ощетинился, старательно пытаясь изобразить невозмутимость. Всё очарование от присутствия отца Вильхельма пропало. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы быть просто любезным. Николь, оставив его руку, быстро прошла вперёд и уселась у камина рядом с настоятелем. Начала ему тут же что-то рассказывать, коротко взглянув на Джефа. Он почувствовал себя покинутым. Сразу вспышкой полыхнуло озарение: Николь понимает, что в её доме он ей не защитник, а на отца не надеется. Потому и ушла к настоятелю: считает, что только священник может оградить её здесь от посягательств. Что ж, наверное, Джефу можно и убираться. Свою задачу, как шофёр, он сегодня выполнил.

Только вот убраться сейчас было бы неприлично. Том и мистер Андерсон играли в карты в компании с Мариной и подростком. Пока Джефа знакомили с гостями, игра, понятно, приостановилась, и Райан, встав, попытался обойти стол. Отец его дёрнул было его обратно, на что он беззастенчиво окрысился, недовольно сморщившись. При этом у него стало такое мелкое и острое лицо, что Джефу показалось, будто запахло скунсом. Пацан явно был нахальный и без тормозов. Следующий ход выбросил его из игры, как проигравшего, и он встал, начав слоняться по гостиной. Незаметно дрейфуя в сторону Николь. Джеф, которого усадили в кресло рядом с играющими, тоже встал. Захватил возле окна стул и сел по другую сторону Николь. Задал настоятелю, чтобы обозначить причину перемещения, самый универсальный вопрос, который годится для всех священников, чтобы завязать разговор:

– Простите, я вас перебью. К какому ордену вы принадлежите, отец мой?

Николь расслабилась и даже улыбнулась, окатив Джефа сияющими, на миг посветлевшими глазами. Тинэйджер, подумав, устроился чуть подальше в кресле, почти напротив. Развалился, иронично оглядывая Николь. Его взгляды Джефу однозначно не нравились.

– Во! – Воскликнула Марина, заставив их взглянуть на неё и засмеялась.

– Я не такой мастер рассказывать, как отец Тед, – пояснил отец Вильхельм. – Уж он непревзойдённый оратор на такие темы. Но могу сказать, чтобы у вас в голове не возникло путаницы, Джеф, есть разделение: епископальный священник и орденский.

– Что это значит? – Поинтересовался Джеф.

Николь едва слышно хмыкнула и Джеф засомневался стоило ли таким образом внедряться в их беседу. Вот он – сидит теперь и демонстрирует всем качество своих познаний.

– Всё очень просто: – спокойно объяснил настоятель, ничуть не удивляясь и с величайшей серьёзностью. – Епископальный священник находится под крылом своего епископа. Это его непосредственное начальство. Орденский же священник должен в первую очередь подчиняться своему генералу. Он может жить и работать на территории, которой управляет епископ, но его начальство – руководитель ордена, он отвечает за него, принимая на себя и его достижения, и его прегрешения.

– То есть, если священник не подчинён епископу, он может делать что хочет? – Поднял кончик брови Джеф.

– Ни в коем случае.

– Почему? – Тут Николь удивлённо подняла на него глаза и Джеф рассудил, что опять сказал явную глупость.

– Существуют обязанности священника, которые он принимает на себя при своём рукоположении. Священство не только дар, это ещё и ответственность. Если священник принадлежит ордену, к его обязанностям и ответственности добавляется ещё и выполнение устава его ордена.

– Не понял, – искренне озадаченный, заявил Джеф. – С одной стороны священник подчиняется своему генералу…

– Или начальнику ордена, – согласился кивком настоятель. – Не во всех конгрегациях есть генералы.

– С другой стороны, его начальником, пусть второстепенным, является епископ. Какая разница между епископом и генералом или как там, начальником: они что – все епископы?

– О-о, вижу, вам, друг мой, нужна лекция о структуре католической церкви, – засмеялся настоятель, протянув руку и похлопав Джефа по колену.

Николь засмеялась тоже и Джеф, решил, что вот так, когда она защищена с двух сторон, ей гораздо уютнее. Настроение у него моментально улучшилось.