– Понимаю ваше беспокойство. – Медленно произнёс Джеф. – Уверяю вас, я ничего плохого ей не сделаю.

– Не будем развивать дискуссию о различиях в трактовке наших понятий что хорошо и что плохо. Полагаю, их найдется немало.

– Согласен. Я должен яснее выражаться?

– Да и так уж всё яснее ясного, – снова вздохнул Том и эти его вздохи были просто комичны.

Он что, таким образом пытается посетовать на жизнь?, гадал Джеф. Может, это стиль общения такой?

Том нахмурился, словно напрямую из мозга считывал Джефовы язвительности. Уронил:

– Меня интересуют ваши дальнейшие планы.

"Ваши"? Это как? Совместно с Николь? Или только его? Джеф выложил, не задумываясь:

– Я хотел бы жениться на Николь и был бы очень рад вашему согласию.

– Согласие Ники тебя не интересует?

– Оно у меня есть.

Том окинул его взглядом, в котором сквозило удовлетворение, смешанное с досадой. Напоследок всё-таки проинформировал:

– Мне не хотелось бы применять какие-то специфические меры.

Джеф, не поморщившись, проглотил такую неприкрытую угрозу, а что ещё оставалось делать? И откланялся. После всех этих встрясок хотелось просто лечь тут же, где в уголке, хоть в лифте, и спать.

Было даже приятно, что они так выяснили отношения с Томом, теперь, во всяком случае, нет недоговорённостей. Всё ясно.

Офис Тома, как ему казалось, позволял ему чуть лучше понять эту жизнь. Он после Эммы питал стойкое отвращение к деятельности, связанной с разработкой любых видеосюжетов на компьютере. Было даже что-то символичное в том, что и он, и Николь – оба оказались своего рода жертвами компьютерных технологий. Насколько губительно сказалось это на жизни Джефа, знал только он, а сколько принесло это зла Николь он уже увидел. Смешно было бы винить в этом прогресс человеческой мысли и глупые машины, умеющие только определять заполнена ли ячейка памяти: у Джефа было полсотни примеров, когда компьютер спасал ему жизнь. Но люди, используя свои инструменты, переделывают мир иногда совсем в другую сторону. Интересно, насколько работа Тома согласуется в его собственной голове с христианством? Это был вопрос, который, наверное, задать Тому стоило, но Джеф не чувствовал себя вправе сделать это.

Разговор с Мариной после столь продуктивной беседы оказался просто завершением подачи. Приехав на мессу Джеф сел на переднем ряду, там, где не давила колени спинка стоящей перед ним скамьи. Сейчас ему в тесноте лучше не сидеть: тянущее неудобство ещё не выветрилось. Марина появилась только когда поплыли первые звуки псалма. Джеф, испытывая неудовольствие из-за собственной сегодняшней рассеянности оглянулся на лёгкий шорох и увидел, как она, смущённо улыбаясь, тихонько подбиралась к нему со стороны бокового нефа.

– Я опоздала, – прошептала она, словно он этого не заметил.

И всё равно, он был рад ей. Это воспринималось приветом от Николь. Он улыбнулся. Сейчас, здесь, с Мариной, ему вдруг стало странным образом уютнее. Он ощущал её рядом и от этого было теплее на сердце. Значит, она постоянно ходит сюда утром, вот почему Николь не боится встретить её здесь вечером. Он видел её здесь только однажды среди недели, но его собственные появления в храме ещё трудно назвать постоянными. Кроме воскресных, пожалуй. Какие бы мысли не мучили его, всё же после мессы он почувствовал успокоение. Было такое ощущение, что всё, что творится вокруг в этом отрезке времени, всё, что происходит в его жизни и в жизни Николь и должно происходить.

Почему-то стало стыдно из-за того, что он вёл себя по-хамски с Мариной после пьянки Николь. Сейчас этот день вспоминался легче – боль выветривалась потихоньку.

– Хочу извиниться, – сообщил он.

И сразу ощутил: не хочется объяснять за что.

Марина мгновенно поняла о чём это он, отрицательно качнула головой.

– Не стоит. Это я напрасно… – Сказала она, поёживаясь.

– Не надо, – остановил он её.

Но она закончила, одновременно и принимая, и отметая его великодушие:

– Напрасно. Я понимаю, что вы здесь ни при чём. Ники обычно сама устраивает себе встряски.

И она вздохнула тихонько. Похожи они всё же с Томом, вон – вздыхают одинаково.

– Как Николь? – Поинтересовался он.

– Хорошо. Думаю, она сейчас завтракает.

И хотя он испытывал облегчение после общения с Томом и Мариной, поднятию настроения это не способствовало. Ладно. Раз недоговорённостей сейчас нет, значит можно временно выбросить Тома из головы.

С избытком насыпанные бумажные обрывки снежными пластами покрывали пол за столом и вокруг корзины, словно Николь, брала листы со стола, рвала и бросала в корзину не глядя. Явно думала о чём-то. Джеф поднял несколько кусков побольше, разглядывая. Часть лица. Что-то неуловимо знакомое. Он угадывал, не понимая, кто же это. Тасовал разорванные листы, пытаясь сложить воедино хоть один рисунок.

Выходило, что лицо похоже на Майково.

Неужели этот прохвост подловил и Николь? Тёмная волна злости постепенно словно приподнимала его в высь. Когда Эмма сказала ему, что его дядя гораздо эффектнее его и, наверное, лучше в постели, Джеф сначала не обратил на это внимания, решив: это она в запальчивости их ссор просто хочет ему досадить. Потом, когда ему предоставилась возможность проверить её слова, сначала было всё равно: подстроено ли это, обманут он один или они с Майком оба. Позже он просто прервал все отношения, не в силах выдержать напор подлости с двух сторон. Для него тогда это был единственный способ остаться жить и не сползти в инвалидность.

Позже, наблюдая, он пришёл к выводу, что Майк чувствует вину перед ним. Нельзя сказать, чтобы это было неприятно: поделом старому ловеласу. Но и радостным подобное открытие тоже назвать было трудно. Он попытался оправдать Майка в своих глазах. Вспоминался смех Эммы, доносящийся из-за приоткрытой двери, её насмешки над пьяным Майком. Это, кстати, и навело его на мысль, что всё было подстроено. Но и понимая всю логику таких оправданий, Джеф не мог отделаться от осознания отчуждённости. Трещина постепенно спряталась за эти годы, но не зарастала. Он набрал знакомый номер выбитый в мозгу последнее десятилетие. Едва услышав, что на той стороне провода поднял трубку Майк, Джеф, немедля, спросил, сам недовольный холодом своего голоса:

– Какого чёрта крутишься у моего дома?

– Да вот, смотрю, не продал ли ты его? – Майк словно подавился, но ответил бодренько.

– Тебя это волнует? – Поинтересовался так же прохладно Джеф.

– А как же, фамильное гнездо всё-таки, – попытался пошутить, не обижаясь, Майк.

– Оставь меня в покое, – сердито и чётко сказал Джеф. Брякнул рубку на рычаг, чувствуя себя и тинэйджером, свободу которого неожиданно стесняют и прокурором одновременно.

Майк, видно, никогда не избавится от привычки присматривать за ним. Не понятно только, почему он это делает: выполняет наказы умерших или просьбы живых? Джефу хватало еженедельных звонков Лоры, которая, если у неё было хорошее настроение начинала разговор с коронной фразы: "Что ты делаешь?" И потом час болтала о том, как ей живётся там, вдали. Рассказы её, правда, были весьма красочны и интересны. При её плохом настроении всё оказывалось гораздо хуже. Тогда она роняла: "Что нового? Рассказывай," и из неё нельзя было вытянуть ни слова. Джеф всегда на такой случай имел в голове список дел, которыми её можно было успокоить. Он педантично описывал свой день, уточняя всё по пунктам: встал тогда-то, одеяло сложил в три раза и убрал туда, воду в ванне включил во столько, на завтрак пожарил яйцо и двести сорок шесть замороженных горошин. Когда он начинал вдаваться в такие подробности Лора быстро понимала, что лимит его терпения исчерпан и отключалась.

Майк явно его подтолкнул в сторону жалости к себе. Джеф, ритмично постучав пальцами по телефону, махнул рукой на бутерброды. Снова торопливо взбежал наверх и лёг, уткнувшись носом в мягкие пряди волос Николь.

Она тихо посапывала, такая уютно-спокойная сегодня во сне, с чуть нахмуренными бровями. Джеф без удовольствия приподнялся на локте, поставил будильник, чтобы не проспать, когда нужно будет её отвезти. Шевелиться было ещё трудновато. Рядом с ней воспоминания о их вчерашних развлечениях опять выбирались на первый план. Снова лёг, рассматривая голубоватые тени от ресниц под её глазами и слушая, как она дышит. Потом осторожно обнял её, нежно прижимая к себе. Николь немного повозилась во сне, устраиваясь поудобнее. Он лежал, счастливый, ощущая её лёгкие толчки, насмешливо припоминая разные сказки о монстрах, крадущих солнце. И незаметно уснул, спокойно, чувствуя сквозь сон присутствие Николь рядом и нити боли, прошивающие тело.