А ведь во время войны было не так. На фронте проявлялось истинное лидерство. Выдержка рождалась при виде того, как рядом с тобой падают товарищи.

Это через несколько лет после конца войны всё началось. Научились молчать в тряпочку, сидеть по своим углам и иметь ранимые души… Но оставим это…

Я бросил трубку телефона и вышел во двор. Вижу, что положение дел стало еще более странным, чем раньше. Гости по большей части уже расходились, и никто ничего никому не объяснял. Мои товарищи – ответственные за безопасность – тоже куда-то делись. Ни машины, ни их самих…

Мне стало холодно, а ведь вечер был теплый. Но я как-то дрожал изнутри. Я невольно сел на порог двери и обхватил коленки. Может быть, чтобы согреться или чтобы унять дрожь в теле.

В конце переулка я увидел Джавада: он приехал на своем мотоцикле, усталый весь и растрепанный. Я еле встал на ноги. Подойдя ко мне, он без предисловий заявил:

– Иди домой, Саид. Чего ты тут торчишь?

– Я должен быть здесь, – возразил я. – Я назначен ответственным!

А он с горькой усмешкой спросил:

– Ответственным за что, Саид? Свадьба закончилась. Поздно уже.

– Я вижу, что гости разошлись, – ответил я. – Но, по крайней мере, невеста-то с женихом здесь? Основное – невеста и жених.

– А их тоже нет, – ответил он. – Невесту-то украли.

– Кто? – удивился я. – Семья жениха?

– Нет, – ответил он. – Если бы они…

И Джавад вдруг заплакал.

– Так кто ее увел? – недоумевал я.

– Был сговор, – ответил он. – Те самые, кому заплатили, чтобы они следили за порядком, потом получили еще больше, чтобы не следить ни за чем.

– Но я же здесь дежурил! – воскликнул я. – Как же они уехали?

– А задняя-то дверь! – Джавад продолжал плакать. – Берегись задней двери, Саид…

И тут Джавад прочел в моем лице гневную решимость. А мы с ним понимали друг друга без слов. И, чтобы сбить меня с моего решения, он сказал:

– Не сходи с ума, Саид! Бесполезно это.

– То есть что же, сидеть сложа руки? – спросил я. – Ничего не делать?

– Поедем ко мне домой, – предложил он. – Вместе посидим и погорюем.

– Лучше ты погорюешь на моей могиле, – сказал я.

– Не делай этого, Саид, – не сдавался он. – Придет время, и мы еще пригодимся.

– Если мы на что-то сгодимся, – ответил я, – то вот это оно и есть. А если нет, то уже ни на что не годны будем.

Вначале у меня не было цели убить пятнадцать человек. Я предполагал ограничиться теми пятью-шестью, кого я видел этим вечером и кто, очевидно, участвовал в сговоре. Но каждый из них в тот самый момент, когда чувствовал горячим виском холод моего кольта, давал адрес вышестоящей личности, замешанной в заговоре.

И я дошел до цифры «пятнадцать», когда меня арестовали.

Справедливости ради скажу, что сработали они быстро. Только-только я начал постигать всю механику этого дела, получил в руки главные ниточки, выходил на центр этого заговора, и тут меня безосновательно и незаконно задержали и еще более безосновательно и незаконно взяли Джавада и осталъных ребят, которых в тот вечер не пустили на свадьбу.

И вот я теперь, в конце моей жизни, имею два последних желания. Желания, которые имеет право высказать любой приговоренный к смерти. Первая моя просьба: освободить всех остальных парней и поверить тому, что они не играли никакой роли в том, что сделал я.

И вторая просьба: выпустить меня отсюда на один-два дня, чтобы я довел до конца свою работу – потом я вернусь сам, и меня могут казнить, сколько их душе угодно.

Несправедливо ведь приговаривать человека к смерти за незаконченную работу.

Поистине мое присутствие в вашем искреннем и приятном обществе внушает мне чувство гордости и благополучия.

В то время, как за этими стенами хаос и разруха достигли невероятных размеров, здесь, в теплой, дружеской атмосфере, чувствуешь, что такое настоящая общественная безопасность.

Я благодарен вам, искренне благодарен за то, что ввели меня в ваш круг и что с помощью различных инструментов пригласили меня на это заседание.

…Прежде чем ответить на этот вопрос, разрешите выразить надежду, что присутствующие здесь друзья сделают из этих предисловий вывод о моей более чем обычной скромности и в своих газетах отметят такое мое выдающееся качество, как полное смирение.

Пишите правду, господа!

…Теперь к первому вопросу, поступившему к нам и звучащему так: «С чего вы начинали?»

Очень хороший вопрос. Иногда, перефразируя, его задают так: в чем причина или в чем тайна вашего успеха?

Для ответа на этот вопрос я должен немного отступить назад. Правда, мое положение и данное кресло не очень поощряют такие движения, но я все-таки попробую.

С тех пор прошло несколько – даже много – лет… Да, я еще был мальчишкой, но на одном весьма важном собрании один из соотечественников спросил меня: не являетесь ли вы потомком – сыном – господина Магами?

И я громко и с гордостью ответил:

– Почему же не являюсь? Являюсь!

– Сколько же вам лет? – спросил он.

– С вашего разрешения, – ответил я, – мне идет пятнадцатый годок!

И в душе моей я возрадовался тому, как тонко я это выразил: что, мол, с разрешения старших, я уже вырос большой. Уважаемый соотечественник в знак поощрения похлопал меня по плечу и сказал:

– Слава Аллаху, тысячу раз слава Аллаху за то, что вы уже такой большой.

Я был счастлив оттого, что так вырос, но всё же ответил:

– Я стесняюсь.

– Чего? – удивился он.

– Того, что я, может быть, когда-нибудь слишком вырасту.

– Нет… – ответил он. – Собственно говоря, в наше время и в наших условиях, чем больше вырастет человек, тем лучше.

– Благодарю вас! Я буду стараться.

– Но чрезмерно себя не напрягайте, – заметил он напоследок…

Вот так я начал мой рост. Если не сказать, что ты уже большой, то когда ты им станешь?

Может, вы не поверите, но именно эта встреча изменила меня.

Первое, что я сделал после нее, это прекратил школьные занятия. Я понял, что в наше время и в наших обстоятельствах люди становятся большими не в школах.

Впрочем, не всё было делом рук моих. Можно сказать, что сама школа меня исключила. Там увидели, что я как следует не учусь, уроков не делаю, учителей не слушаю, и сказали: мол, вам лучше быть вне школы, чем внутри нее.

А отец мой парировал: да и черт с ними, я тебе свою школу куплю.

Нужно отметить, что в то время отец еще не поднялся до самых высших государственных постов.

Но не прошло и недели, как он купил на мое имя частную школу, и вскоре я понял: если человек может быть директором школы, зачем ему бесполезная учеба? И я взял на себя общее руководство школой и назначил себе заместителя, ведающего организационными вопросами.

Конечно, чтобы полностью не оторваться от образовательного процесса, я некоторое количество часов также посвящал учебе. Позже мы основали и «Свободный университет» – полностью свободный и так далее; я думаю, вы в курсе. Не скроешь от вас и того, что первые докторские степени мы присвоили сами себе, чтобы университет обрел кредит доверия.

Одно из приятных воспоминаний тех времен связано с возникновением противоречий между нами и местным полицейским участком, что закончилось моим незаконным арестом.

В тот же день отец решил открыть собственную полицейскую префектуру; решил и сделал. У нас дома было несколько дубинок, мы их вложили в проект; в магазине на улице Сепах купили униформу, набрали знакомых ребят на должности и в два дня пустили в ход отделение полиции частного сектора.

Для того чтобы задействовать народное представительство, мы объявили, что все по мере сил должны нам помочь, и действительно, местное население и близкие нам люди по мере доходов стали участвовать в этом деле, и мгновенно появились все атрибуты полицейского участка: от железных проржавелых столов и стульев, от свистков и фуражек до спальных топчанов, нар за решеткой и полосатых арестантских одежд. От графина с лимонадом, от бумаги и карандашей до вертелов с мангалами, от ботинок и пепельниц до повязок на глаза, веревок, наручников и виселицы. От гробов и ружей с патронташами до треснувшего телефонного аппарата и будки дежурного при входе; от заспанного часового до обкуренного уборщика; и так далее, и тому подобное… В общем, за короткое время дело настолько пошло в гору, что мы по числу обвиняемых и осужденных, по количеству заявлений и по размеру наших доходов обогнали префектуру государственного сектора.