Энакин старается не зацикливаться на причитаниях мужчины, пока Кеноби, заведя машину, выезжает с парковочного места в сторону дома. По логике вещей, он знает, что злость Оби-Вана — не полностью его вина. Он все еще продолжает восстанавливаться после их встречи с Креллом в лесу, его плечо по-прежнему болит из-за плоти, срастающейся вокруг пули, зашитой внутри. Безрецептурные медикаменты могут только немного облегчить ощущения, и из-за постоянной боли он раздражительнее, чем обычно.
Ко всему прочему, сказывается ожидание следующего шага детектива Крелла. О нем не было ни слуху ни духу после той встречи на прошлой неделе, и они оба находились в состоянии повышенной бдительности — будто Крелл нанесет удар, как только они хоть на мгновение расслабятся. Никто из них не покидал дом с того нападения до сегодняшнего утра, кроме как для того, чтобы выгулять собак. У Оби-Вана был коллега, который вел его классы, а он сам ссылался на семейные обстоятельства, объясняя свое отсутствие. Энакин проводил свободные минуты, внимательно изучая все потенциально слабые места в защите хижины и пытаясь их улучшить. Они загородили окна в неиспользуемой спальне, пустые мебельные каркасы установили перед ними, чтобы создать еще одно препятствие для любого проникновения. Даже собаки нервничают, чувствуя, как что-то заставляет их хозяев переживать.
Их общее напряжение — та чаша, которая ждет своей последней капли.
Напряженная линия плеч Оби-Вана постепенно становится все более расслабленной, по мере того как они отдаляются от города, но Энакин знает, что его мысли по-прежнему заняты произошедшим в кафе Ти. Оби-Ван годами тщательно создавал себе безупречную репутацию и в Набу, и в Корусанте. Репутация — важная часть его образа, идеальный камуфляж, скрывающий то, что он представляет собой на самом деле, от людей, которые знают его лучше прочих. Они видят то, что хотят: красивого профессора с хорошими манерами, сознательно игнорируя монстра, скрывающегося в его глазах. Действия Энакина во время побега, хоть и непреднамеренные, создавали угрозу этой тонкой маскировке. Люди теперь станут обращать внимание, выискивая что-то неладное, именно так, как случилось в кафе. Придется быть осторожнее, избегать поспешных решений.
Когда они выбираются на шоссе, у Энакина уже готов план нападения. Сначала он извинится перед Оби-Ваном. Тот заслуживает честных извинений после всего, через что прошло за последние две недели или даже больше. После он, возможно, захочет вместе с Энакином убедиться в безопасности по всему периметру. Нельзя все вокруг «слишком обезопасить», если дело касается сумасшедшего охотника за их головами, а уверенность в том, что здесь, в своем доме, они в безопасности, может помочь Кеноби развеять некоторые его сомнения.
Они оба слишком погружены в свои мысли, чтобы осознать, что что-то не так, пока не оказывается слишком поздно. Оби-Ван толкает входную дверь — ключ от этого замка по-прежнему висит у Оби-Вана на шее — и Энакин следует за ним в темноту дома. И только отойдя от двери на приличное расстояние, он краем глаза замечает движение и с отвращением понимает: они запирали эту дверь перед отъездом.
Он не успевает полностью повернуться к нападающему или позвать Оби-Вана. Энакина сбивает с ног чем-то, что гораздо больше него, воздух выбивает из легких, когда он чувствует эту тяжесть на себе. Он пытается выбраться из-под противника, но приходится бороться одновременно и с напавшим на него, и с отчаянной нехваткой воздуха.
Никаких тебе остроумных подколок, никакого злодейского монолога. Они оба знают, почему они здесь. Крелл — а у Энакина нет никаких сомнений, что это Крелл, его устрашающая лягушачья физиономия отчетливо видна даже в тусклом свете — пользуется его слабостью, избивая Энакина кулаками. Энакин чувствует, как кожа трескается под ударами, чувствует, как ломается нос от одного особо точного. Горячая кровь тут же начинает литься, все сильнее затрудняя дыхание. На короткое мгновение Энакина охватывает паника. На короткое мгновение он думает, что Креллу точно повезет его убить.
Но потом рядом появляется Кеноби; он хватает Крелла за шею, издавая свирепый рык, и Крелл исчезает из поля зрения Энакина. Энакин пользуется новообретенной свободой, перекатываясь на колени и локти, стирая кровь с лица на пол и глубоко вдыхая. Его трясет от адреналина, бегущего по венам, стремление сбежать отсюда впервые за несколько месяцев снова оживает внутри. Сбежать от Крелла, от Оби-Вана и от опасности, которую они представляют.
Но он слышит возню в гостиной, слышит, как собаки лают откуда-то сверху. Со своего места Энакин не видит, что происходит, но слышит фырканье и стоны, звуки потасовки — удары тел о мебель. Желание сбежать уходит, когда он слышит болезненный скулеж Оби-Вана, сменяясь желанием защитить своего партнера — таким сильным, что оно поднимает Энакина на ноги. И хотя у Оби-Вана есть очевидная причина остаться в живых, у Крелла по-прежнему остается масса возможностей нанести ему тяжкие ранения под предлогом самозащиты. Кроме того, Оби-Ван нездоров. Крелл узнает об этом — он использует это к своей выгоде. Если они хотят выбраться отсюда сколько-нибудь невредимыми, Энакин должен бороться снова. Ему нужно защитить Оби-Вана; он обещал не допустить, чтобы с тем что-нибудь случилось.
Ввалившись в кухню, Энакин осматривает стойки, пытаясь найти подходящее оружие. И хотя они с Кеноби могли бы обезвредить Крелла голыми руками, если бы действовали в полную силу, но их травмы уже уменьшили их возможности. Кастрюли в раковине слишком большие и неудобные, чтобы подойти для его целей; нож для мяса слишком маленький, чтобы нанести ощутимый ущерб. Энакин упирается взглядом в подставку с ножами и аккуратный ряд ручек, торчащих из нее.
Вытянув нож с подставки, Энакин бежит из кухни в гостиную на помощь Оби-Вану. Он успевает как раз вовремя: Оби-Ван лежит на спине, а Крелл душит его одной рукой, другую беспощадно запустив в незажившую рану от пули. Малиновые пятна остаются на кремовом свитере, они лишь немного краснее лица Кеноби, потому что он напрягается, пытаясь отвести ладонь Крелла от себя.
Энакин недолго думает, прежде чем подойти ближе, он чувствует себя легко, а злость в нем такая, какой он не чувствовал с девяти лет — с тех пор, как узнал о смерти любимой мамы. Он не готов потерять еще одного дорогого ему человека из-за эгоизма и жадности человечества.; на этот раз Энакин в силах как-нибудь этому помешать.
Нож входит между ребер Крелла с почти неожиданной для Энакина легкостью. Крелл задыхается, ослабляет хватку на горле Кеноби и удивленно оглядывается через плечо. Как будто он совсем забыл об Энакине; как будто он никогда не ожидал от него такого хода. Кровь сочится из раны, капая на разорванную рубашку Оби-Вана. Энакин уже видит, как угасают глаза Крелла, — рана слишком серьезна, чтобы осталась надежда на то, что он выживет.
Он не осознает, что не выпускал ножа из рук, пока Кеноби не отталкивает Крелла одним сильным толчком. Импульс проходит через все его тело, и нож выскальзывает из раны. Не ограниченная никакими препятствиями, кровь свободно льется из дыры на груди Крелла, ускоряя его неизбежную кончину. Энакин беспомощно смотрит на это, наблюдая, как лужица становится больше, пачкает ковер и пол кровью, и тут осознание настигает его.
Он только что убил человека.
Энакин Скайуокер, детектив полиции, только что воткнул нож в грудь бывшего коллеги, подведя черту под его карьерой и жизнью. От одной только мысли ему становится плохо; взгляд на собственные руки только усиливает ощущение. Они тоже запачканы кровью, побелевшие пальцы все еще сжимают нож, но затем он падает на пол. Энакин отодвигает оружие подальше, он отчаянно пытается оттолкнуть его как можно дальше.
Он только что убил человека.
Мысль крутится в голове на повторе, пока рука не ложится ему на плечо, вырывая из транса. Он не слышал, как Оби-Ван встал, но он теперь стоит перед ним. У него лицо религиозного фанатика, мельком увидевшего своего обожаемого бога. Энакин испытывает поочередно ненависть и любовь. Ненависть — потому, что он только что убил человека, пролил кровь во имя другого, который в свою очередь будет проливать еще больше; любовь — потому, что он только что убил человека, а с Оби-Ваном ничего не случилось. Оби-Ван жив и здоров, и кровь на руках Энакина внушает ему благоговение.
