– Итак, у Вас определённый повод навестить меня? Говорите. А после пройдём в обеденную: вскоре подадут ужин.

– Да, Хидео-сама. Но сначала… я хотел бы взять с Вас обещание. – Странник трепетал, как осенний лист на ветру. – Для меня это очень важно.

– Слушаю.

Внутрь закрались новые подозрения.

– Я прошу Вас сохранить мне жизнь, – пробубнил монах. – Что бы я ни сказал и ни показал.

– Вам нечего бояться, Нобу-сан. Никто Вас не убьёт. Можете смело изъясняться.

Заверение повлияло благотворно. Воодушевившись, монах коснулся неторопливо тканевых обмоток, скрывавших лицо за исключением глаз. Ладони подрагивали, однако пальцы делали своё дело. Он снял повязки и опустил на татами.

Я был уверен, что в тясицу лишь один круглоухий идзин – мой телохранитель.

Сон Кю Ран был выходцем из чонгы́нских крестьян, чьи деревни лежат на задворках долины Би́нсо. После неудачного самурайского нашествия на Большую Землю я перевёз в Фурано их предков. С позволения сёгуна. Новые жители заменили убитых. Это было две тысячи лет назад.

Бродячий монах предстал в истинном обличии. Его странному поведению нашлось объяснение: он ряженый самозванец.

Я встрепенулся.

– Неужели… Невозможно… Идзин… здесь.

Пришелец в корне отличался от Сон Кю Рана. Из общего были только одинаковые края ушей. В остальном – два самостоятельных подвида, равно отличающиеся от народа Мэйнана.

Лепка черепа объёмистее. Разрез голубых глаз прямее, чем у раскосых и карих чонгынских. Естественный цвет волос идзина – льняной, а не чёрный. Разные черты лица и телосложение. Загорелая кожа чужака изначально была белой. Сон Кю Ран же имел от природы смуглую.

Телохранитель напал мгновенно. Словно заколдованная кукла, он невозмутимо выхватил из ножен вакидзаси одной рукой. Вторая тяжело опустилась на плечо паломника.

Из глотки самозванца вырвался оглушительный девчачий визг. Меч занёсся над головой. Остриё метило в верхушку позвоночника. Чонгынец ударил. Однако лезвие не достигло цели. Телохранитель остановился, услышав мой приказ:

– Стой! – успел выпалить я, потянув руку вперед. – Пусть сначала выскажется.

Сон Кю Ран посмотрел на меня в недоумении. Смолчав, он небрежно отпустил странника. Мой защитник покачал головой, смиренно вздохнул и отошёл на прежнее место. Пальцы по-прежнему сдавливали черенок вакидзаси.

За неуместный произвол чонгынца бы казнили. Но он служил мне, и я понимал его.

– Вы ступили на священную землю Мэйнана, – напомнил я самозванцу. – Дабы избежать расправы, Вам следует объясниться. Впредь Ваша жизнь зависит только от Вас.

– Б-Богарт, – прошептал монах чуждое нашему уху слово. – Меня зовут Альфред Карел Богарт.

– Аруфурэ́ду… Карэ́ру… Бога́руто, – попытался я повторить его имя.

Звучало оно так громоздко, долго и уродливо, что меня передёрнуло от неприязни.

– Может, остановимся на вымышленном имени?

– Как Вам будет угодно, Хидео-сама. Мне всё одно.

– Тогда продолжайте, пожалуйста. Я Вас слушаю.

– Я работал на Ошиме переводчиком. И вчера должен был отправиться на родину.

В общих чертах я понимал, о чём он. По владению мэйнанской речью ему было можно доверять. Однако не до конца.

– Под вечер на наше судно напали…

Для Нобу этот временной промежуток был переломным, что сказалось на его речи. Взгляд метался. Он часто прикусывал губы. Лоб запотел.

– Кто?

– Моряки Ивентара.

– Другие идзины?

– Д-да. Они бесчеловечно перебили весь личный состав. Остался только я…

– Неужели ограбление? – предположил я.

– Нет. Не совсем. Им нужен был я. Вернее, кто-то наподобие.

Паломник дышал тяжелее, а говорил – медленнее.

– Толмач, значит? Чтобы всё это представление выглядело правдоподобно?

– Верно. Ими командовал мэйнанец. Ро́нин. Изгнан с родной земли давным-давно. Он хотел, чтобы я передал Вам послание. Он говорил, что Вы… поручитесь за него. А меня – не тронете.

– Любопытно, – усмехнулся я. – Он назвался?

Я начал догадываться.

– Его имя – Р… ы-у-у…

Нобу захрипел. Горло покраснело. Из глотки наружу рвался сухой кашель.

– Вам плохо? Сон Кю Ран, сбегай за водой! – засуетился я.

– Не нужно, – сипло отказался самозванец, махая кистями рук. – Я сам виноват. Мне не дано говорить всё, что вздумается.

– С чего бы это?

Разговор то вносил ясность в происходящее, то подбрасывал ещё загадок.

– Меня заколдовали. На руке, которой я пожал руку их главаря, отпечатался знак.

– Значит, этот изгнанник умеет колдовать…

Нить, которая вела меня к истине, резко оборвалась.

– Что за послание у Вас ко мне?

– Как больно! – прокричал он, хватаясь за правую ладонь в мучениях.

Она загорелась ярким синим огнем, чей узор вырисовывал верность.

– Надо же. – Я был не в силах облегчить его страдания.

Об искусстве заклинателей я знал понаслышке. Их ремесло давно запретили. Противостоять ему в Фурано не умел никто.

Самозваный паломник часто дышал, превозмогая неприятные ощущения. Он поднял глаза и объявил:

– Он хочет поговорить с Вами лично. Коснитесь знака!

Видимо, печать тесно связывала изгнанника с посредником.

Опасность не имела значения. Иначе было нельзя. Я осторожно потянулся навстречу. Сомневался, что это ранит меня или убьет.

Телохранитель считал по-своему. Воздух со свистом прорезал меч. Сон Кю Ран схватил странника за волосы и приставил к шее клинок.

– Ладонь убрал! Живо.

– Отставить, Сон Кю Ран, отставить! – вскричал я взбешённо.

Иной раз преданность слуг доходит до сущих крайностей.

– Мой господин, это может быть ловушкой! – стоял на своем чонгынец. – Разве Вы не представляете всю опасность?

– Ты смеешь во мне сомневаться, самонадеянный мальчишка?! Я взвешиваю всё, что бы ни делал. И сейчас я сознательно иду на этот шаг. Не встревай!

– Но Хидео-сама!.. – жалобно звал он, как потерявшийся на рынке ребёнок.

– Ты меня слышал, Сон Кю Ран. Оставь его в покое.

– Как пожелаете, повелитель.

Скрепя сердце, телохранитель отпустил бедолагу-идзина.

– Давайте сюда свою печать, – бросил я самозванцу.

Ладони сплелись. Глаза мои закрылись сами. Вдох прервался. Душой я покинул тясицу, Фурано, Мэйнан и очутился посреди бездны…

Вокруг витала непроглядная чернота. Дальше рук я не видел. Передо мной внезапно предстал некто, кого я знал. Человек, чьё лицо давно позабылось.

Незнакомец увидел меня. Склонив голову набок, он улыбнулся.

– Поразительно… Ты такой, какой и был. Долог же наш век.

Я хотел ему ответить, но не сумел. Губы шевелились, язык дергался, дрожало горло. Однако наружу не вышло ни звука.

– Моих способностей недостаточно, чтобы дать тебе слово, – пояснил собеседник. – Приветствую тебя, отец.

Я озадачился. Передо мной стоял дух – калька действительно существовавшей личности. Невероятно. Он был так похож на…

– Да, это я, Рю. Прошу, не сомневайся. Спустя две тысячи лет – жив и здоров.

За меня всё сказали округлившиеся глаза.

– Я тоже рад, что ты жив, – рассмеялся он, значительно возмужавший. – Но не отвлекайся понапрасну. Времени у нас немного, уж прости.

Внутри я плакал. Меня не покидала уверенность, что судьба забрала Рю.

Я неосознанно попытался коснуться лица, которое было так похоже на моё. Тщетно. Пальцы проходили сквозь наваждение, словно через воду.

Сын мой… Сынок… Он выжил…

– Довольно! – встрепенулся тот, с силой отставив мою руку. Видимо, здесь явью был лишь Рю. – Потом, отец, все потом. Приплывай на Йонгхань – и чем скорее, тем лучше. Я жду тебя.

Всё происходило так быстро. Я мало понимал, о чём идет речь.

Сын вносил новые подробности. Я запоминал, борясь с наплывом чувств, как против горного течения, что бросало на подводные скалы.

– Ты наверняка помнишь мятежные мысли, которыми оба мы были одержимы и за которые меня выдворили из страны. И теперь есть способ воплотить их в жизнь. Но без твоей помощи мне не обойтись.