В отличие от прочих ярлов, он так и остался жить в своих личных покоях, не заняв комнаты, обустроенные для конунга, после кончины последнего монарха. Даже спустя столько лет, ему это казалось неправильным. Он сидел в своём большом кресле и разглядывал рисунок на гобелене, висящем на стене, прямо напротив его ложа. На нем был изображен исход схватки двух последних богов, Туан Ру и Мирис Фот. Бог и богиня, брат и сестра убивали друг друга. Рука Туан Ру погружена в грудь сестры, разрывая ее сердце, а пальцы Мирис Фот пронзают шею ее брата. Согласно древней песне, именуемой "Дуниратт", что в переводе с мертвого уже языка означает "Конец", последние боги умирали несколько дней, упав на колени и не отпуская друг друга. Позади них, в языках пламени войны таилась Тень. Ее глаза злорадно взирали на убивающих друг друга богов. В последнее время, ярл Хофорт часто смотрел на этот гобелен, предаваясь какому-то опустошающему ожиданию.

– Конец, – прошептали губы правителя Готервуда, – конец…

Дозорный постучался в дверь, когда ярл уже поднимался с большого кресла, собираясь отправиться спать. Хофорт еще раз посмотрел на Тень, словно ждал, что она скажет ему, кто стучится ночью в его дверь, улыбнулся нелепости собственной мысли и подошел к двери. За ней оказался покрасневший, тяжело дышащий страж.

– К городу приближаются двое всадников. Никаких знаков отличия, – доложил он, как только дверь открылась.

– Что ж, пойдем, посмотрим, какие гости к нам пожаловали, – ответил ярл, похлопав дозорного по плечу.

Дозорный стоял в коридоре, ожидая, когда ярл подготовится к выходу. Много времени на сборы ему не потребовалось, Хофорт лишь подошел к стене, на которой хранил свое оружие, в одну руку он взял прямой меч, в другую – топор. После, вышел из своих покоев, жестом приказав Торриту следовать за собой.

Во дворе замка уже собрался целый отряд, готовый отразить нападение небольшой армии. Узкие и крепкие проходы позволяли малому количеству воинов долго сдерживать целые толпы осаждающих. Наверху, в бойницах, можно было рассмотреть наконечники стрел, слабо отражающие призрачный свет луны. Скрип январского снега, покрывшего землю ровным слоем, казалось, разносился на лигу. Идя к главным воротам, ярл с удовлетворением оглядывал готовых к любому исходу вояк, никто из них не выказывал волнения, никакого сомнения нельзя было обнаружить в их холодных глазах. В общем-то, двое путников не стоили такого внимания, но хорошо, что все знали, где им нужно находиться и что делать.

Хофорт подошел к воротам и замер, прислушиваясь. Когда до его ушей донесся стук копыт о выложенную камнем дорогу, он махнул рукой с мечом. Стражи молча подчинились, и ворота, с тихим скрипом, начали открываться.

Всадники остановились на расстоянии нескольких шагов от открывающихся ворот, на обоих – плащи, старые и затертые, лица были скрыты под капюшонами, из-под плащей выглядывали рукояти простых мечей. Но Хофорт не дал себя провести. Он не знал грамоты и ничего не смыслил в науках, но, зато, разбирался в лошадях. А у нежданных гостей они были добротные, простые путники себе таких позволить не могли, по крайней мере на Севере.

– Ты, как всегда, неосмотрителен, Хофорт, – сказал один из всадников, – сейчас не те времена, когда ярл может лично встречать незнакомцев в ночи с такой беспечностью.

Несколько стражников сделали шаг вперед, стрелы скрылись за бойницами (это стрелки натянули тетивы, приготовившись выстрелить в любой момент), но Хофорт, скривившись, дал знак успокоиться и ответил путникам:

– Я не более беспечен, чем тот ярл, который решил путешествовать в ночи, одетый в обноски, в сопровождении одного спутника.

Всадник рассмеялся и скинул капюшон. В тусклом сиянии растущей луны перед стражниками открылось лицо ярла Боткруфа, правителя Тарифта. Хофорт, довольный точностью своего предположения, улыбнулся и обратил свой вопросительный взор на второго всадника, тот гордо выпрямился в седле и произнес, не открыв лица:

– Поразительная память на голоса, Хофорт.

Правитель Готервуда удивленно поднял брови, один ярл, путешествующий, как бродяга – явление маловероятное, но, чтобы таких было сразу двое, о таком Хофорт никогда не слышал.

– Ярл Корун, – поздоровался он и обратился уже к обоим соседям: – чем обязан столь… неожиданному и… приятному визиту? – последнее он произнёс с заметным сарказмом.

– Это беседа не для всех, – сухо отчеканил правитель Турра, – сам наш визит тоже должен остаться в тайне, – он многозначительно окинул взглядом стражников.

Ярл Хофорт развернулся и пошел в замок, сказав:

– Тогда мы поговорим внутри. Чувствуйте себя, как дома.

Спустя полчаса, трое ярлов собрались в покоях, предназначенных для приема важных гостей Хофорта, слуги принесли стол и стулья для того, чтобы уставшие гости могли перекусить и согреться медом из замкового погреба. Однако, к меду Боткруф и Корун практически не притронулись, что весьма удивило Хофорта, так как Корун славился своим пристрастием к выпивке. Гости торопливо поели и, переглянувшись друг с другом, приступили к объяснениям, открывая правителю Готервуда причину своего внезапного приезда:

– Ходить вокруг да около смысла нет, – начал Боткруф, – ярлы Ходрик, Роллат и Сиктен мертвы. Убиты в своих домах. Убиты с прозрачным для нас намеком.

– Кто-то узнал о договоре, заключенном нами двадцать лет назад, – сказал Корун, – и теперь лишил Ториствуд, Нуккарт и Каннет правителей.

– Насколько я слышал, в этих Уделах уже есть правитель, – язвительно усмехнулся Хофорт, – поговаривают, подданные зовут его Эатуром. Глядя на вас, я получил самое лучшее доказательство истинности слухов.

Корун в ярости заскрежетал зубами:

– Это имя – еще одна насмешка над нами. Видимо, мы пропустили какую-то брешь тогда, и правда вырвалась наружу.

В покоях ярла Готервуда воцарилась тишина. Воющий ветер прорывался сквозь щели в оконных ставнях, шевеля огоньки свечей и факелов. Тени сидящих за столом дрожали, словно показывая ярлам, что знают о страхе, поселившиеся в их душах. Ярл Хофорт, до которого действительно доходили вести об этих тревожных событиях, сидел, ожидая, когда хоть кто-нибудь из собеседников затронет главный вопрос. Первым заговорил опять Боткруф:

– Думаете, это возможно?

– Он мертв, и все эти разговоры – сплошной треп! Не более того! – Ударив по столу кулаком, крикнул ярл Турра.

Голос его, помимо воли, дрогнул, от чего тот разгневался еще больше.

– Я не могу понять, – подал голос Хофорт, – почему вы, переодетые и без охраны, приехали ко мне? Думаете, что я как-то в этом замешан?

– Нет, – примирительно поднял руку Боткруф, – никому из правителей Уделов это не нужно. Раскрытие нашей тайны одинаково убийственно для каждого из нас. И мы с Коруном прибыли сюда не в поисках предателя, а, чтобы позвать тебя с собой в Стокфи, к Рубберту. Его замок неприступен, там мы сможем…

– Спрятаться? – прервал его Хофорт, – вы решили запереться в Стокфи? Так велик ваш страх, что вы забыли про свои семьи, поданных? Человек, зовущий себя Эатуром убивает не только ярлов и тех, кто мешает ему до них добраться. Убиты также и все те, кто мог бы претендовать на власть, после их смерти.

Боткруф успел предотвратить вспышку гнева своего спутника, схватив того за руку:

– Твои слова оскорбительны, ярл Хофорт. Нет, мы не забыли про наши семьи, они идут отдельно, и тайно. В наших замках мы оставили кое-каких людей, для встречи незваных гостей. Но, вряд ли, эти меры можно счесть достаточными. Поэтому мы и хотим собраться вместе, дабы рассудить о наших действиях там, где будет возможность.

– Двадцать лет назад я уже послушался вас, не подумав, как следует, – сказал, после минутной паузы, Хофорт, – в этот раз, я не допущу такую же оплошность. Снаружи начинается буря и вам не стоит пытаться осилить дорогу в такую погоду, я прикажу обустроить для вас комнаты, чтобы вы смогли отдохнуть, а завтра я скажу, что решил.