Память о матери согревала Анну все те годы, что принцесса провела без нее, но приснилась мать ей впервые. Зоя Заутца, молодая и прекрасная, как до своей болезни - нет, пожалуй, еще моложе и прекраснее, - манила дочь за собой. Анна видела себя плывущей в воде ровного как гладь зеркала озера. И неожиданно берег озера раздавался, и стоячая вода обретала течение и устремлялась куда-то к лунной дорожке и водяному морскому безбрежию. А лунная дорожка тянулась, тянулась, теряла стальное серебро, загоралась расплавленным золотом и уходила в огромный ломоть восходящего солнца, выползающий из-за безбрежности моря. И расплавленное золото казалось чем-то необыкновенно знакомым.

…- “Музыка мировая, должна быть в особенности усматриваема в том, что мы видим в самом небе, или в сочетании элементов, или в разнообразии времен года. Ведь возможно ли, чтобы столь быстрая махина неба двигалась в бесшумном и беззвучном беге? Даже если по многим причинам этот звук и не достигает наших ушей, столь быстрое движение столь великих тел не может не производить звуков, в особенности потому, что движения светил так приноровлены друг к другу, и нельзя и помыслить ничего иного, что было бы столь же слаженно, столь же приноровлено друг к другу. Ведь одни движутся на большей, другие — на меньшей высоте, и все вращаются столь ровно, что сохраняется должный порядок в неодинаковом их различии. Вот почему в этом небесном кружении не может отсутствовать должный порядок модуляции”, - наизусть процитировал Никон Боэция* и устремил взгляд на своих учениц, одна из которых сегодня казалась необычно рассеянной.

- Я хотел бы узнать, госпожи, что думаете вы об этих словах Боэция?

Анна, которая в этот миг думала об услышанном случайно разговоре отца и патриарха, непонимающе посмотрела на учителя, и Никон обратился к Феодоре:

- Согласна ли ты с Боэцием? - чуть улыбнувшись, спросил он, зная, что Феодора, несмотря на нежную внешность, отличалась острым умом, который, будто отточенное лезвие, способен был разъять обсуждаемый предмет, вычленив из него скрытые причины.

- Я считаю, Боэций допустил ошибку в своем изначальном посыле - в его рассуждениях не осталось места Богу. Той деятельной божественной эманации, которая пронизывает все Сущее, - начала Феодора, по обыкновению чуть сдвинув брови и уставясь в одну точку перед собой - это помогало ей сосредоточиться.

- А разве ты не слышала, как, бывает, звенит небо на рассвете? - вдруг спросила Анна. - Оно поет! С террасы Буколеона всегда хорошо слышно - хор, прекраснее которого нет ничего.

Анна подперла кулаком щеку, не замечая удивленного и встревоженного взгляда Феодоры.

- А корабли на рейде переговариваются - старые дромоны рассказывают новеньким о том, в каких краях они побывали и что повидали. И в каждое время года голос моря звучит по-разному - весной, зимой, осенью…

- “Зима скрепляет, весна распускает, лето сушит, осень делает зрелым, и времена года поочередно либо сами приносят свои плоды, либо способствуют тому, чтобы другие приносили плоды”, - в тон ей продолжил Никон. - Ты права, госпожа августа, и Боэций говорил о том же.

Почувствовав, что внимание царственной ученицы вернулось к уроку, Никон продолжил рассказ о Боэции, потом повествование его перешло на Аврелиана из Реоме, который во многом сходен с Боэцием в мыслях о мировой музыке и с которым Никон мечтал познакомиться. А упоминание о Реоме унесло его рассказ к благословенной земле франков, Бургундии, Провансу и других областях, где побывал и мечтал побывать ненасытный до новых впечатлений Никон.

Наконец, утомившись, учитель прервался. Анна продолжала сидеть, устремив перед собой взгляд Глаза ее расширились, как у сомнамбулы, и в них засветилась морская бирюза.

В этот миг раздался уверенный стук в дверь и знакомый голос вопросил:

- Можно ли прервать вас, господин Никон?

- Мы уже закончили, - откликнулся монах.

Вошли Эмунд и аколуф Аркадос. Оба были озабочены и необычайно серьезны.

- Госпожа августа, по решению твоего отца, государя ромеев Льва, - напыщенно начал аколуф, - к тебе будут приставлены двое телохранителей. Они получили строгий наказ не отлучаться от тебя с восхода и до отхода ко сну.

- Госпожа Анна, - не слишком учтиво прервал аколуфа Эмунд, - должен сказать тебе, что ты вправе сменить и отослать своих кубикуларий и других слуг, однако эти двое воинов будут при тебе неотлучно, даже если ты разозлишься и вознамеришься прогнать их.

Феодора чуть улыбнулась - Эмунд хорошо знал непостоянную в настроениях августу.

- Их долг - защищать тебя даже против твоего желания. Если ты захочешь приблизить к своей особе нового человека, они не дадут тебе этого сделать без соответствующих предосторожностей.

Анна встала со своего места, и Феодора в который раз уже увидела мгновенное преображение: вот только что перед ней была подружка, способная хихикать и отвлекаться на уроках, задавать терпеливому Никону тысячу вопросов, передразнивать кубикуларий - и вдруг на месте легкомысленной девушки встала августа Ромейской империи, достойная спутница и помощница своего порфирородного отца. Это преображение не было для Феодоры новостью, однако всякий раз повергало ее в состояние сродни священному трепету.

- Благодарю тебя, господин Эмунд. Благодарю, господин Аркадос, - ровным внятным голосом произнесла Анна. Варанг отступил в сторону и махнул рукой в приоткрытый створ двери. Послышались шаги, и двое воинов вступили в покой.

Анна знала о том, что отец собирается дать ей телохранителей. Знала она и то, что ими будут комит схол Стефан и варанг Бьерн, сын Эмунда.

Но вот они вошли, рослые и сильные, с одинаково отстраненными лицами - не люди, а живое оружие, готовое уничтожить, стереть с земли все, что будет ей угрожать. И сперва показались ей почти братьями, несмотря на то, что были в разных одеждах и лицом не были похожи вовсе. Это ощущение, однако же, продлилось не долее нескольких мгновений. Стефан согнул спину в почтительном поклоне, а Бьерн лишь чуть наклонил непокрытую голову. И то ли на Анну нашло затмение, то ли яркое июньское солнце, вышедшее из-за облака и ринувшееся в отворенные окна, было всему виной, но принцесса едва не вскрикнула от устремившегося на нее золотого сияния, живо напомнившего приснившийся ей сон - солнце, которым засияли воды плещущего морского простора, солнце, зовущее ее к себе.

В следующий миг ощущение прошло, сияние погасло, и Анне почти без труда удалось убедить себя, что это всего лишь отблеск солнечного луча в золотистых волосах молодого варанга.

Комментарий к 7. Отблеск солнца

* - римский государственный деятель, философ-неоплатоник, теоретик музыки, христианский теолог.

** - император Запада, король Прованса, король Италии, король Нижней Бургундии. В 900 году крупные феодалы призвали Людовика в Италию, где 12 октября короновали его как короля Ломбардии, а 22 февраля 901 года папа Бенедикт IV увенчал его в Риме императорской короной. Однако власть Людовика над Италией оспаривал Беренгар I, который вынудил его покинуть страну. Вернувшись в 904 году, Людовик овладел Ломбардией, однако 21 июля 905 года Беренгар I взял его в плен в Вероне, ослепил и выслал в Прованс, где он и оставался до конца жизни.

========== 8. Ахилл и Ифигения ==========

Целое прекрасное утро тратить на то, чтобы слушать непонятное бормотание сутулого монаха! Стирбьерн переступил с ноги на ногу, разминая украдкой затекшие ступни. Дни, когда Никон занимался со своими ученицами латынью, он считал самыми неудачными, и более всего его злило то, что Стефан, стоящий с другой стороны дверного проема, кажется, прекрасно понимал, о чем идет речь, и слушал с интересом.

Неизвестно, заметил ли Никон то, как мается Стирбьерн во время обсуждения латинского оригинала “Размышлений”, но он, закончив чтение, закрыл тяжелый кодекс, отодвинул его в сторону и произнес:

- Ну что ж, оставим на время Марка Аврелия и поговорим о том, как изображают идеальную преданность долгу другие весьма достойные авторы.