========== 1. На человечий век назад ==========

Ты с жизни взял возможну дань,

А был ли счастлив?

(А.С.Пушкин «Сцена из «Фауста»)

И пошел третий день битвы. С вершины Виндбергсфелля нечеловеческие глаза наблюдали за тем, как каменный дождь уничтожал побеждавшее было войско, как королевские воины стали теснить немногих оставшихся в живых йомсвикингов. Наблюдавший сжимал огромные кулаки в бессильном гневе, временами он бросал взгляд на край небосвода, туда, где в неизмеримой бесконечности парили чертоги богов.

- И это ты изгонял меня с пира, Громовержец? Упрекал в клевете? Грозил своим Мьелльниром? – послышался слева от наблюдавшего отдающий шипением негромкий голос. – А теперь я вижу на твоем лице гнев и недоумение.

- Замолчи, Лаувейссон! Замолчи, иначе, клянусь копытами Слейпнира, Мьелльнир тебя не минует, - раздалось яростное рычание, подобное сейчас рыку чудовищ в темных пространствах Уттгарда.

- Спокойнее, Тор, спокойнее, - подошедший было к гиганту-громовержцу тонкий рыжеволосый парень сделал шаг назад, - не надо так нервничать, это вредно. Я понимаю, что тебя разгневала очередная несправедливость Всеотца, в который раз посылающего победу недостойному. А ведь и об этом я ему говорил в лицо – оцени же мою храбрость! И послушай, что я скажу.

Тор опустил взметнувшуюся было руку с Мьелльниром.

- Если ты мне поможешь, если пойдешь со мной к престолу Одноглазого, мы сможем кое-что изменить.

- И что же?

- От тебя потребуется лишь выразить без страха и с почтением то, что лежит сейчас камнем у тебя на сердце, - вкрадчиво проговорил Локи, пристально глядя в синие глаза громовержца. – Остальное предоставь мне.

***

У престола Одина клубились, свиваясь в кольца, вздымаясь, словно гребни морских валов, темно-свинцовые тучи. Сам владыка Асгарда неспешно подносил к губам адамантовый кубок с лучшей брагой, какой не доводилось вкушать никому из смертных. Он чуть прикрыл единственный глаз, отвечая на приветствие Тора, и уставился, не мигая, на Локи, который ограничился коротким кивком головы.

- Что привело тебя ко мне в неурочный час, Игрок? – прозвучал голос Всеотца.

- Вопрос, мучающий меня, Всеотец, - отвечал Локи своим мягким ласкающим слух голосом.

- Спрашивай, - повелел Один и погрузил седые усы в кубок.

- Мы поспорили с Тором, - начал Локи. – Говорит он, что ни один из эйнхериев не согласился бы променять Вальхаллу на жизнь на земле, будь даже эта жизнь полна подвигов. Я же стою на том, что никогда и никто еще не предоставлял эйнхериям подобного выбора. Их влекут в чертоги Вальхаллы твои, Всеотец, девы битв, как викинги земли влекут на свой корабль полоненных рабынь.

- Что такое? – брови Одина грозно сдвинулись и свинцовые тучи пронзили вспышки молний. Тор же приоткрыл рот, но не решился прервать говорившего.

- Рассуди нас, - смиренно продолжал Локи. – Дай мне возможность предоставить одному из твоих эйнхериев выбор.

- Ты знаешь прекрасно, что единожды перерезанная, нить Урд* не может быть связана вновь, - перебил его Один, и в голосе его, подобно воде в котле, кипела ярость. – Никто из ступивших через порог чертога Вальхаллы не вернется в Мидгард. Это невозможно.

- Тогда не дашь ли ты отсрочку уже избранному, но покуда живому? - Локи подошел к краю серо-свинцового облака и взглянул вниз. – Видишь битву, что кипит там, внизу, – разве не отдал ты победу в ней слабейшему, но более тебе преданному? И я вижу, что твой доблестный сын, владыка Мьелльнира, не вполне этим доволен.

Один бросил гневный взгляд на стоящего перед ним Тора, который уже не знал, куда деть глаза.

- Позволь мне взять того, кого ожидаешь ты сегодня в чертогах Вальхаллы…

- Я понимаю твои намерения, Локи, - перебил его Один. Он встал во весь рост, и тучи обрадованно заклубились у его ног; тучи льнули к ногам Всеотца, будто ласковые кошки. – Ты хочешь лишить меня того, кого я избрал. Ты хочешь посрамить меня.

- Вовсе нет, Всеотец, - Локи улыбнулся одними уголками губ и опустил глаза, - я лишь хочу, чтобы твоему избраннику был предоставлен выбор: войти в чертог Вальхаллы сегодня или же остаться на земле и войти в него…

Локи задумался.

- …войти в него попозже, - закончил он.

- Ну что ж, - спустя несколько мгновений отвечал Один, - ты можешь взять его. Но с двумя условиями: первое – на то должно быть его согласие; и второе – ты отправишь его в земли, где давно уже деяния недостойные перевешивают деяния достойные. Ты отправишь его к слабым сердцем людям востока, в чьих жилах течет жидкая кровь, которые чтят слабосильных богов, неспособных постоять за себя. Ты отправишь его туда, где подлый кинжал сильнее честного меча.

- Согласен, - светло улыбнулся Локи. – Позволь лишь самому мне выбрать время, в которое отправлю я его.

- Нет, Локи, - рассмеялся Всеотец, - ты можешь отправить его не далее, как на один человеческий век назад или же вперед. И ни годом больше.

- Согласен, - снова кивнул Локи.

***

Вокруг кипела битва, и все меньше становилось вокруг него товарищей. Стирбьерн видел, как упал на одно колено Бесси Торлаксон и выронил древко штандарта. Бросившись к нему, Стирбьерн сразил мечом обоих королевских воинов, устремившихся к упавшему.

Он с трудом помог Бесси подняться на ноги – собственные мышцы почти не слушались, в голове после удара камнем шумело. Шлем смягчил удар, но недостаточно – временами все вокруг Стирбьерна словно расплывалось и превращалось в нечеткие цветные пятна, а звуки пропадали вовсе. Он поднял штандарт и глубоко вонзил древко в землю. С этого клочка земли его теперь смогут только унести замертво.

- Спина к спине! – дернув Бесси за руку, крикнул Стирбьерн. Их так мало… Вальдемар, Готторм, Сигурд – все уже мертвы. Снова пропали все звуки, и в страшном беззвучии он увидел, как сразу четверо королевских вояк подняли Бьерна Асбрандсона на копья, увидел, как потоком хлынула кровь из его рта и обагрила красивую золотисто-русую бороду. Бьерн был хорош собой – не одна дева в Исландии, Дании или Хольмгарде опечалится теперь. Если, конечно, узнает о его смерти.

Мне тоже недолго осталось, подумал Стирбьерн и, повинуясь звериному чутью, а не разуму, наослеп отмахнул мечом подбиравшегося слева королевского дружинника. Тот упал, обливаясь кровью из распоротой шеи, его предсмертный вопль вернул Стирбьерну звуки окружающего мира.

Что-то тонко свистнуло около самого его уха. Стирбьерн кинулся в сторону, споткнулся и едва удержался на ногах, ухватившись за воткнутое в землю древко штандарта. В паре вершков от себя он увидел отблескивающее в лучах заходящего солнца острие стрелы. Стрелы, метившей в его горло и сейчас висевшей неподвижно в воздухе безо всякой опоры. Стирбьерн сделал еще шаг назад и отчаянно замотал головой, стараясь вернуть себе ясность восприятия. Но тщетно – все вокруг него замерло: бросившиеся с воплем в атаку королевские воины застыли в самых разных позах, кто - открыв рот в прервавшемся вопле, кто - занеся меч или копье, кто – зависнув в прыжке и не касаясь сапогами земли. Застыло все, даже ткань штандарта не колыхалась на ветру, да и самого ветра не было. Мир вокруг Стирбьерна прекратил свое бесконечное движение и стал тих и недвижен.

Стирбьерн медленно повернулся в одну, а затем в другую сторону. Сам он двигаться мог совершенно свободно, и тело было прежним – его собственным усталым и израненым телом, и все так же саднила вчерашняя рана в бок, болела после удара голова, ныли усталые мышцы ног, рук и спины. Оцепенение мира, похоже, заканчивалось на нем.

- Ты готов к смерти, Бьерн Олафссон? – раздался в полной тишине чуть насмешливый спокойный и мягкий голос.

Стирбьерн поискал глазами источник голоса, и взгляд его наткнулся на человека, худощавого и рыжеволосого, в алой шелковой рубахе. Человек сидел на спине павшего воина – Стирбьерн не мог разобрать, был ли то йомсвикинг или воин короля Эйрика, - и небрежно поигрывал кистями золотистого пояса, которым рубаха была стянута на его талии. Человек, как и сам Бьерн, не был подвластен оцепенению, охватившему сейчас мир. Лицо сидевшего неуловимо менялось, ни на миг не оставаясь неподвижным, а тонкие губы кривила незлая усмешка.