- Жук кусает, - пояснил Вождь, когда я уже перестал ждать его ответа. – Плохо кусает, рука пухнет. Жук – он как человек.

Как человек, мысленно продолжил я, поняв его, как человек - на добро отвечает злом. Со страху. Как человек. Рэйчел-то, оказывается, была в этом самым настоящим человеком. Прав Вождь… «Рука пухнет», голосом Вождя повторил кто-то в моей голове, и я взглянул на свою левую руку, на белеющий у запястья шрам. Когда тот… репликант вытаскивал меня, его ладонь была пробита большим ржавым гвоздем - уж не знаю, как это вышло. И когда он стиснул мою руку, гвоздь впился в мякоть предплечья. Я потом лечил заражение и хорошо, что столбняка не подхватил. Он вытащил меня тогда… и ведь он поступил не по-человечески – добром на зло, люди так не делают. Рассказ Себастиана о том, что тайреловской ученой удалось оживить отставленного Нексус-6, всколыхнул все чувства, осевшие куда-то на дно моего сознания. Пусть даже Себастиан сказал, что он потом погиб во время эксперимента - внезапно я понял, что без Рэйчел мне просто плохо, а вот ненавижу я из всех репликантов именно его. Роя Батти.

Не могу сказать, что мне было неинтересно, заявится ли дамочка, о которой мне рассказал Себастиан, в Уайтбург или нет. Скорее, я побаивался ее появления. Это как увидеть себя в кривом зеркале, думал я. Но в «Электроовце» я сперва увидел Роя… Я узнал его сразу, хотя он изменился, и довольно сильно. Когда мы гонялись друг за другом в Бредбери-хаус, он казался злобным подростком вроде тех уличных тинейджеров-бандитов, которых я задерживал еще работая простым патрульным. «Четыре, пять – как тут выживать? Шесть, семь – в рай или в ад совсем?» А сейчас за столиком сидел вполне взрослый мужчина, без всяких тинейджерских выбрыков. Молодая коротко стриженная женщина, сидевшая с ним рядом, о чем-то спросила его, и Рой ответил ей с неожиданной для меня мягкой улыбкой.

Я уже достаточно набрался, чтобы расхрабриться и пригласить женщину танцевать. Это, должно быть, Шейла, хотя я представлял ее более похожей на Рэйчел. Да что там похожей – я отчего-то был уверен, что у нее с Рэйчел одно лицо. Но она была гораздо менее красива – никакой правильности черт, хотя Шейла также была брюнеткой и ее большие темные глаза были так же выразительны, как у Рэйчел. Отчего-то я подумал, что вряд ли смог бы быть с такой женщиной – она казалась еще более колючей, чем Айрен, моя жена. Бывшая жена. Но танцевала Шейла очень хорошо, хотя и избегала прижиматься ко мне, будто брезговала. Меня так и подмывало шепнуть ей, что «анди» она, видать, так не брезгует, но я не хотел скандала. А еще я подумал, для чего Себастиан оставил пропуска именно мне. Может, именно для того, чтобы я их не отдал?

Рой на меня никак не отреагировал. И я подумал было, что он меня вообще не узнал, если бы не то, что случилось потом. Я сразу понял, что песню про «Мозеса» Рой заказал Сэму неспроста. Это был гимн того, первого восстания репликантов, которое поднял Айзра Уейкем на марсианской станции «Коцит-Р». До сих пор не понимаю, зачем репликантам был нужен гимн…

Я слушал песню, смотрела на Роя и думал, что он специально заказал Сэму эту песню, чтобы позлить меня. А еще я думал – что заставляет их бунтовать? Как оно появляется в их искусственных мозгах, как растет? Или кто-то внушает им понятия о свободе – может, это происки самих Тайрел, Гроцци и прочих корпораций? Чушь, сказал я себе – зачем бы корпорациям это было нужно? Лояльность репликантов это тоже товар. А еще я думал – отчего у людей, чей срок жизни гораздо дольше, бунтов гораздо меньше? Может, люди больше ценят спокойствие, оттого, что у них просто больше времени?

Возможно, я и отдал бы им пропуска сразу, если бы не Брайант, получивший наводку на Роя. Тест Войта-Кампффа; сомневаюсь, что это было собственной инициативой Гэри - Брайант в тестах разбирался, как свинья в апельсинах. И когда они пришли ко мне, узнав от Себастиана, что пропуска находятся у меня, я не мог отказать себе в удовольствии немножко помучить их. И только увидев в окно, как они шли, и как черный пес шел с ними рядом и все пытался заглянуть им в глаза, - так вот, увидев все это, я решил пойти к Брайанту и попросить доверить мне проведение теста. Человек, не человек, но я ненавижу быть в долгу. Тем более у «анди».

Но Брайант отказал мне – еще бы, ведь он знал про Рэйчел и имел основания сомневаться в моей непредвзятости. Уж конечно, неожиданно прибывший Дейв Холден был гораздо более непредвзят.

Я увидел их у офиса шерифа, когда Батти входил туда, а дамочка оставалась. Как щепка на берегу, подумал я, и мне стало ее жаль. Пес, сидевший у ее ног, вряд ли мог сейчас ей помочь. Шейла так и вцепилась в меня, когда я подошел – словно я и не отказывался совсем недавно отдавать ей пропуска. Не знаю, верил ли я сам в свои слова, когда убеждал ее, что Рой пройдет тесты. Но в ответ она вымученно улыбнулась мне одними глазами и сказала, что такие тесты создаются с тем, чтобы их можно было провалить.

Когда мы втроем сидели потом в «Электроовце», мы с Дейвом были похожи на готовых выхватить кольты ковбоев из старого кино – каждый ждал движения другого. Холден начал первым.

- Это… тот самый?

И тут меня прорвало. Размытость и сумбурность всех тех критериев, по которым мы решали, что можем убивать – стоит называть вещи своими именами, - мы уже не могли этого выносить. Никто бы не смог. Гафф тоже не смог, судя по всему. И уж если даже хапуга Брайант не выдал Рэйчел, хоть и знал прекрасно, кто она, то я тем более решил молчать. Я почти не услышал, как Дейв горячо говорил что-то о Мерсере, о Сизифе, потом что-то неуклюже мямлил насчет моей жены - то ли передавал от нее привет, то ли что-то рассказывал. Отправлю Айрен документы для развода, решил я, глядя на Дейва. Сегодня же.

…Не знаю, как Батти удалось незаметно проскользнуть в мой дом, но, проснувшись среди ночи, я увидел его сидящим в кресле. Он разглядывал меня с тем же мальчишеским холодным интересом, как и тогда, когда я висел в нескольких сотнях футов над землей, едва цепляясь за скользкую балку переломанными пальцами.

- Ты пришел получить свой долг, Батти? – Я понимал, что до бластера мне не добраться; как бы скор я ни был, он был скорее меня.

- Я не даю в долг, - ответил он. – Я пришел за пропусками. За пропусками, которые тебе не принадлежат.

Он улыбнулся прежней безумной улыбкой, и я вдруг снова остро почувствовал, как сильно я его ненавижу. Он мог убить меня, и не убил. Он был с женщиной, к которой я – что уж хитрить перед собой? – не решился бы даже подойти, если бы не пьяный кураж. Да будь я проклят – неужели я и впрямь воспринимаю его как соперника, как… человека?

- Почему ты тогда вытащил меня, Рой? – тихо спросил я, впервые назвав его по имени.

- Наверное… - Батти растягивал слова, как и тогда на крыше, под дождем, - хотел удивить … напоследок.

Он сжал губы, словно силясь не расхохотаться. Я поймал себя на том, что мучительно выискиваю в нем нечеловеческие черты – хоть что-то низменное, позволившее бы мне смотреть на него сверху вниз. Хоть мелочь. Раньше этой мелочью было их, репликантов, холодное совершенство – даже умирая, Рой был похож на мраморную статую, холодную и недостижимо прекрасную. Но сейчас в нем не было этой мраморности и этого совершенства – я заметил у глаз морщинки усталости, волосы отросли и утратили свой неестественный белый цвет, они были просто светлыми. Кроме того, я заметил, что он не брился по крайней мере дня три. За все время своего существования я еще не видел небритого андроида. Вернее, если уж их создавали с бородой или с недельной щетиной, то таковой эта борода и щетина оставались до самой их отставки.

- Отдай пропуска, - произнес он.

- Едва ли ты можешь требовать от меня нарушения закона, - сказал я. Он хотел что-то ответить, но замер, прислушиваясь. Слух у него был гораздо тоньше человеческого.

- Отдай пропуск ей, - прошептал он, вставая. И бросился к окну.

- Стой! – прошипел я. И показал ему на большой стенной шкаф. В конце концов, я не мог отказать себе в удовольствии попытаться открыть ему глаза на человечество, раз уж никто до сих пор этого не сделал.