- Как тебе пришло в голову просто попросить?.. - Он решился спросить Лину об этом только вечером, когда все поели и устраивались у костра. Свейн, как и в прошлую ночь, отошел от костра чуть дальше остальных. Едва заметно отделяя себя от них.

- Мне вдруг припомнился психологический практикум в институте, - помолчав немного, ответила Лина. - Преподаватель заставил нас разбиться на пары; затем один из пары должен был сжать кулак, а второй - добиться того, чтобы кулак разжался… И знаешь, все пытались делать это силой. Хотя о силе не было сказано ни слова.

- А те, кто зажимал кулак? - спросил Слава и подумал, что можно было и не спрашивать - ответ был очевиден.

- Старались не дать разжать, - улыбнулась Лина.

- И ты решила этого… - он подбирал слова, чтобы как-то обозначить то неведомое существо, что схватило Свейна, - перепсихологичить?

Лина ничего не ответила. Костер догорал, поодаль в темноте едва слышно возились, устраиваясь на ночь, Мадс и Зара. Слава заметил, что в их отношениях словно наступил перелом - если раньше Мадс был галантен и предупредителен с Зарой, то сейчас обращался с ней, как с отслужившей свое вещью. Но добросердечная Зара этого будто и не видела. Слава перебрал в памяти все те странные и жуткие события, которые успели случиться, и похолодел - все, что происходило с ними, словно стремилось вылущить из них все самое скверное, низкое и грязное. Страх, эгоизм, трусость… Душевная слепота.

- Это счастье, если мы не станем такими, как та… как Жанна.

- Мы уже либо такие, либо нет. И Жанна вернется, я думаю, - ответила Лина. - Наиграется и вернется. Жанна… знаешь, это же женская истеричность в чистом виде. Она пугает, она хочет внимания, она хочет развлекаться. Бесконтрольная женская истеричность.

- Как ты ее… жестко. Лина, мне все больше кажется, что участвуем в каком-то жутком квесте, - полушепотом закончил Слава.

- Так и есть.

Лина отвернулась и поворошила палкой костер.

- Только это не наш квест. Мы так… случайно, наверное, подвернулись.

Дальше она не уточняла, но Славу вдруг осенило - единственный чужой в их группе… Свейн! Это был его квест.

- Он рассказал тебе, чего ищет? - Слава сам слышал, что в его голосе дрожит почти детская обида.

- Нет, - покачала головой Лина. - Сказал только, что должен выдержать… все.

В свете костра лицо Лины казалось таинственным и нездешним. И каким-то древним - словно пришедшим из невообразимой тьмы веков. Славе стало страшно - она будто отдалялась, уходила от него, растворялась в темноте. Страх придал решительности, Слава потянулся вперед и коснулся губами губ девушки. Обнял, притягивая к себе, боясь отказа и не веря в него. Он торопливо приподнял тонкую флиску, скользнув руками под нее, в тепло. И она ответила. Она зарылась пальцами в его густые жесткие, как волчья шерсть волосы, целуя его лицо - бережно и почти благоговейно. И Слава заторопился, расстегивая молнию, распахивая ее флиску, раздеваясь сам - скорее, скорее, прижаться кожей к коже, найти и не отпустить.

Лина приняла его, как мать-земля принимает семя - видение сытно парующей земли, в которую падает тяжелое золотое зерно, пульсировало в сознании Славы в такт движениям. Он дышал рвано, хватая воздух как воду, зажимая рвущиеся стоны. Лина закусила его футболку на плече, будто под пыткой, и только судорожно прижимала к себе, оплетя ногами, подгоняя, толкаясь навстречу. Чужая и своя одновременно. И когда все закончилось - мерцанием звезд за закрытыми веками в такт последним толчкам, дрожью и горячим оплеском - Слава почти рыдал от бессилия. Он получил от нее все, что она могла дать ему, и сам дал ей все, что у него было, она была с ним, ласкала его и ловила его ласки, и в то же время каждое мгновение будто отдаляло Лину от него - все дальше и дальше.

Пусть, отрешенно сказал себе Слава. Пусть. Хоть что-то. Он продолжал поглаживать ее по плечу

========== 10. Последний колодец ==========

Безвременье

Мшистая равнина сливается в одно серое, дрожащее марево, и даже нечеловеческие глаза с трудом различают невысокие холмы. Все плывет, все движется, все беспрерывно изменяется. Или они слишком быстро летят? Или это слезы, которые то и дело набегают на нечеловеческие очи со змеиной вертикалью зрачка, узкой щелью в навью тьму? Набегают, напоминая о том, разметавшемся будто на шелковой драгоценной постели - в собственной крови. Ждущем жизнь. Ждущем…

- Где же тут твои родники, Финн?

- Там… чуть правее тот, что с живою водой, а чуть правее - с водою мертвой. Только знай, Змей, должно прежде живой источник живою кровью окропить - чтобы его сила мертвых к жизни возвращать пробудилась.

А у родника - люди. Девушка, с пальцев которой, видится Змею, стекает бесполезная сила, бессильная в своей неуправляемости. Сила течет как из дырявого бурдюка, укрощенная, не держит ее естество девушки.

- Плющ, - подтверждает его мысли Финн.

А ближе к воде стоит высокий мужчина к лицом, будто вырезанным из камня, с холодными глазами и губами очерченными четко, как у женщин. Ближе - значит ему и быть жертвою. Но парень не прост, он видит Змея задолго до своей подруги и, схватив за руку, подводит, почти подтаскивает вперед себя. К ручью.

Скрученная змеиными черными кольцами, жалко пищит от страха девушка-плющ, когда подбегают ее спутники.

***

- Она была ближе к источнику!

Лине никогда еще не было так мерзко от человеческого голоса. Не колдовского, не безумного, наоборот - очень разумного. Практичного. Голоса существа, выживающего везде и всегда.

- Она была ближе и если уж приносить в жертву, так ее! - снова воскликнул Мадс. И тут все заговорили вразнобой, и сама Лина заговорила, обращаясь к жуткому существу, схватившему Зару. Меня больше не ужасает сам факт жертвоприношения, произнес на удивление спокойный голос в ее сознании. Жертвоприношение - это данность; я только не хочу, чтобы жертвой была Зара. Достаточно взглянуть на сведенное ужасом ее лицо, на вытаращенные безумные глаза. Я не хочу, чтобы ее принесли в жертву.

- Я могу сразиться с кем-то из вас за эту девушку, - огромный змей, схвативший Зару, говорил вполне членораздельно. Но даже это не удивляло - говорящий змей был вполне в духе всего случившегося.

Лина оглянулась на Свейна - что-то подсказало, что именно для него эта ситуация наименее необычна. Он из того мира, где сражаются с чудовищами, проговорил в сознании Лины тот же спокойный голос. Но Свейн остановился позади всех, и на лице его не было заметно ни страха, ни боевого азарта. Только в глазах промелькнуло что-то мучительное, виноватое.

Слава будто прирос к месту и более всего походил на памятник солдату, замершему в атакующем броске. Ужас при виде невиданной твари, видимо, парализовал его.

А Мадс вдруг повернулся и побежал прочь, со всей скоростью, на которую был способен. Чудовищный змей вздыбил черную чешую, и кольца его сильнее стиснули жертву.

- Я буду сражаться за нее, - тот самый спокойный голос сейчас раздался не в сознании, слова были произнесены Линой вслух. И словно заклинание “отомри”, оно вывело всех из неподвижности - змей дрогнул всем телом, будто с силой выдохнул, Слава ожил и повернулся к ней. А Свейн подошел на пару шагов.

Седой как вата старик, который стоял рядом со змеем, с изумлением уставился на Лину, словно увидел ее впервые. С изумлением и чем-то, похожим на страх.

- Лина, не смей! - это крикнул Слава. Но Лине его слова показались прозвучавшими на иностранном, едва знакомом языке. Или из другой, почти незнакомой реальности.

- Горе людям, если у них мужчины разучились сражаться и выставляют вперед себя женщин, - насмешливо процедил старик.

- Я сражусь с тобой.

Свейн вышел вперед их всех. Лина вдруг отчетливо поняла, что сейчас он принял какое-то важное, страшное и безумно болезненное для себя решение. Нет, не смерти он боялся - было для него в этом сражении что-то пострашнее смерти.

Змей выпустил Зару, и та с криком бросилась к остальным. Лина обняла ее, стараясь хоть как-то унять безумную дрожь, но сама не могла отвести взгляда от застывших друг напротив друга Свейна и огромного чешуйчатого чудовища. И все же она пропустила момент, когда эти двое ринулись друг на друга. Только вскрик Славы вернул ее к закипевшей битве.