========== Пролог ==========
Безвременье
Когда идешь по сосновому лесу, по мху, и упругим веточкам черники, они так и подбрасывают ногу - то ли помогают, то ли прогоняют, не поймешь. Черника отчаянно пачкает руки и язык, он становится черным и сразу вспоминаешь Умберто Эко и его монахов-отравителей. Бывает ведь так же, как в том монастыре - чем дальше ты читаешь, тем больше яда входит в тебя. Он расползается по сосудам, медленный и тяжелый как свинец. Он убивает время, превращая его в серый студень. Он зажигательным стеклом приближает к глазам разноцветный мох, превращает его в географическую карту давно исчезнувших земель. Да полно, полно - были ли когда эти земли?
Владычица идет сторожко, ногу прокатывает колесиком, с пятки до носка. Убирает с лица отросшие волосы - непривычно длинные. Идет по едва заметной в разноцветном мху тропинке, по лесному сосуду. Течет в сосудах кровь - значит, жива земля. Жив лес, живы замшелые валуны у старого дуба - дубу не с руки было рости прямо, не давало ему место рости вверх, вот и разошелся ствол натрое по-над самой землей, вытянулись тоненькие еще веточки, старательно огибая место. Будто трехпалая рука держит дрожащий густой лесной воздух. Бережет. Греет зимою, холодит в зной. Держит старый дуб в ладони с заскорузлой корой всю эту землю. Весь этот мир, пропитанный густым грибным духом, прелой хвоей и сосновой смолой.
Владычица у дуба - цел дуб, и трещина, опоясывающая его спиралью, цела; не шелохнется, не ворохнется дуб, только жесткие буреющие по осени листья жестяно шелестят. И камни у дуба, что на след кошачьей лапы смахивают, целы. Будто выше дуба кот по лесу ходил и след оставил - четыре пальца и подушечка. И полосы буровато-багряного мха на земле - будто след от когтей. Ходил кот вкруг дуба, землю лапами драл, когти острил.
Закачались молоденькие елочки там, где тропка убегает в сосновую, еловую глухомань и теряется в ней. Будто прошел кто. И синеватый туман блазнит над оконцами ярко-зеленого, будто фломастером вырисованного мха - в тумане видятся крылатые кони, огнептахи, гиппогрифы с острыми гребнями на головах, амфисбены с дразнящими раздвоенными жалами, колышутся, переливаются, расплываются и исчезают, превращаясь в дымку над болотными оконцами.
Пролетел ветер. Владычица встала под высокой сосной, вверх глядит - сосны как мачты, ходят, красят небо, облака разгоняют. Под пальцами сосна дышит, дрожит, подрагивает как больное животное. Сосна больна, древоточцы да гниль борят ее, отбирают силу. Но крепка еще смолистая плоть, могучи ветки - гоняют они облака, шумят парусами, ствол мачтой ходит.
Владычица ест чернику горстями, ягоды доверчиво ложатся в ее ладонь и тонкая красная змейка, вильнув хвостом, проползает у самой ноги. Владычица дышит всею грудью - здесь можно слушать, здесь можно забыть далекую серую…
========== 1. Страшные истории ==========
Наши дни
…серую мостовую, которую моют унылые дожди, никак не назвать радостным и вдохновляющим зрелищем. Особенно утром - даже если сентябрь, даже если пятница. Даже если прижимистый и жадноватый начальник расщедрился на то, что он всегда называл “эта новомодная хрень”. Тимбилдинг.
Лина Голдина не очень хорошо понимала, как можно строить команду, если команды попросту нет, но спорить с начальством ей не хотелось. Она любила походы, любила туризм, хоть и на дилетантском уровне - совсем уж грязная походная “романтика” вызывала у Лины брезгливость. Она любила ощущать, как изменяется пространство вокруг, теряться в нем. Проехаться же за счет фирмы в место, куда сама бы вряд ли решилась поехать, Лина была тем более не прочь. Поскольку на нее возложили организационные обязанности, она вольна была сама выбирать маршрут - для большинства ее коллег городишко Володарск и сельцо Сурьево были всего лишь точкой на карте, им было все равно куда ехать, да и директор турклуба Анатолий Степанович, с которым Лина обсуждала маршрут, ничего против Володарска не имел. Что же тянуло в Сурьево саму Лину, объяснить не смог бы никто, включая ее саму.
- Трудностей там нет - ровно, лесок, болотце небольшое и не топкое, пара холмиков. Погода обещается не жаркая, сухая. Пустынно, да. Летом-то там всякие чудики трутся, каменные “вавилоны” изучают. А сейчас, поди, кроме старух и стариков в Сурьево у вас на маршруте никто и не попадется. Дам двух гидов, ну снаряжение наше тоже, обустройство, продукты завезем, чтобы много с собой тянуть не нужно было - я ж понимаю, люди вы штатские, не походные. Для отдохнуть этот маршрут вокруг Сурьево - самое нужное место.
- Одно только, - сказал Анатолий Степанович когда все детали были оговорены, - группа у вас невелика, а у нас есть еще человечек, который в Сурьево хотел пойти. Парень тихий, спокойный, опытный походник. Возьмете с собой?
- Анатолий Степанович, только чтобы без водки и пьяных песен под гитару, - брезгливо поморщилась Лина. Она уже почувствовала себя важным клиентом - в “Ариэле” они брали путевки еще на ее прошлой работе. Терять Лину Анатолию Степановичу было не выгодно - в их небольшом городе клиентами не особо поразбрасываешься.
- Да ну что вы! - замахал руками директор турклуба. - Мадс веган - какая водка, о чем вы!
- Иностранец? - услышав странное имя, спросила Лина.
- Да нет, нет, наверное, - доказывая своей репликой все величие и непредсказуемость русского языка, отвечал директор. - Он Максим, но… ну называет себя Мадс, что я могу поделать. Подсядет к вам в Володарске, на вокзале. Оттуда до Сурьево - первая часть маршрута, в Сурьево ночлег, баня, осмотр “вавилонов”…
- Да-да, мы это уже уточнили, - согласно закивала Лина. Встала и по привычке оглядела стол. - Так, договор мы подписали, счет вы мне вышлете на рабочую почту.
Она украдкой глянула на маленький фонтанчик, стоящий на полке - так славно плескалась в нем вода, так успокоительно журчала…
***
Когда-то, в незапамятные времена
… вода под лопастями весел так и журчала, скатывалась с них тяжкими свинцовыми каплями. Драккар шел вверх от устья к Сурьягарду, продвигался против течения тяжело, и рубахи воинов, сидевших на веслах, быстро взмокли и потемнели от пота.
- И - оп! И-оп! - задавал ритм Торир Ормсон. - Веселей! Еще! У Сирта отдохнем. Конунг щедр и варит превосходное пиво.
- Если только нас не собираются кормить на пиру птиц Одина и поить ливнем града лука(1), - пробормотал себе под нос сидевший на корме Эгиль. - Что за радость - идти на пир к бьярмам, если это не пир клинков?
- Слово конунга для тебя пустое слово, Эгиль? - у Торира слух был острее, чем у сторожевого пса.
Свейн молчал - еще ни разу ему не приходилось грести так долго и так напряженно. Он чувствовал, что ладони, привычные более к рукояти меча, чем к рукояти весла, растерты почти до крови, но скорее умер бы, чем признался в неудобствах.
У деревянной пристани их ожидал большой отряд бьярмов, они беспорядочно попрыгали в воду и, поймав брошенные с кормы и носа концы, помогли вытащить драккар на мелководье. Впервые видевший бьярмов, Свейн удивлялся тому, что они вовсе не были песьеголовыми или поросшими шерстью карликами, как ему о том рассказывали - обычные люди, одеты в простые рубахи, лишь на немногих кожаные или железные доспехи и круглые шлемы. Выглядят бьярмы щуплее викингов, но карликами их никак не назовешь.
И в граде, рубленом из бревен, с каменным основанием не было ничего особо диковинного - если не считать его странной семиугольной формы. Только вот баня, которую истопили для гостей, была горячей настолько, что Свейн сразу ощутил себя вареным раком. Другие, верно, были того же мнения - на полоке сидели всего-ничего, а потом с воплем выбегали и со всего размаху кидались в маленький став, куда били студеные ключи. За тыном, которым был обнесен двор, слышалось хихиканье и перешептывание, иногда поверх тына возникала лохматая детская головенка со встрепанными вихрами, вскрикивала что-то по-птичьи и снова скрывалась.
- Конунг Сирт меньшую дочь завтра замуж выдает, - пробормотал Торир, когда викинги, вымывшись и переодевшись, шли через двор в отведенное им жилище. - Говорят, любимую. То-то и гостей созвал.
