Мадс двигался резко и размашисто, направляя ее таким образом, чтобы ни она, ни он не потеряли возбуждения. Если бы Зара была чуть более опытной в делах постельных, эта рассудочность была бы ею замечена. И возможно, оскорбила бы. Но Зара могла только придушенно стонать в такт его движениям, ощущая, как мужчина заполняет и ее, и весь мир вокруг. А когда он сильным движением разбил последний предел и обрушил ее в сладкие и горячие озера, вспыхивающие звездными фейрверками за закрытыми веками, Зара застонала в голос. И, содрогаясь, упала на едва прикрытый ее собственной курткой мох. Перед ее глазами кружились созвездия и вспыхивали сверхновые, собственное дыхание отдавалось в ушах гулом водопада.

И на приглушенный Линин возглас “Зара, ты… все хорошо?” достало сил только ответить с блаженной улыбкой “Все… прекрасно”. Лина и представить себе не может, что двое могут обрести друг друга и вот в таких обстоятельствах. На краю края земли, где небо ясное, припомнились Заре какие-то полузнакомые стихи.

Мадс что-то говорил ей, и что-то она ему отвечала - кивая, соглашаясь с каждым его словом. “Черное царство… мы с тобой должны противостоять…” И сама она послушно повторяла то, что он ей говорил. Зара была совершенно обессилена, ей казалось, что от ее рук, тела, лица струился едва видимый белесый пар. Она испарялась и становилась все легче. И мысли становились все яснее - больше не нужно пытаться увидеть во всем двойное дно. Жизнь проста и обыкнованна. Когда вернусь - выброшу прочь все фэнтэзи и книжки Лоры Фусу. И Петрова тоже выброшу. И Багирова.

“И пойду изучать оригами”, - произнес в ее сознании чужой голос.

***

Как та, вторая, могла ощутить их сквозь завесу? Ведь отвел он им всем глаза, никто из них не должен был слышать, как он берет силу у сильной. У костряницы-огневицы. Много силы, много - хотя без руля и без ветрил она, все равно не смогла бы сильная костряница этой мощью воспользоваться. Но что если бы появились и руль, и ветрила? Учитель о том и говорил - не дать сбыться тому, что речет его книга. Книга не лжет, но и Книга не говорит всей правды - говорит лишь о путях и о местах, где пересекаются пути-дорожки.

Свое, что учителем задано, он сделал. Будет теперь костряница во всем ему послушна. И нужно спешить - выбираться из этого края, где концы с концами расходятся. Пусть один пришлый останется, раз уж решил он потягаться с самою Владычицей…

До того, как уйдет тьма, еще есть время. Еще можно поспать. Он хорошо потрудился…

***

Гул и свист налетает, взрывает темную тишину. Глушит, слепит.

- Слава! Вставай! Скорее!!!

Мелькают в чернильной тьме сполохи белого огня, клинок отражает огонь, мечет его отблески, как молнии. И несется гул и грохот, хохочет.

Но Слава будто одурманен и Свейн тоже с трудом открывает глаза. Лина трясет обоих, тянет. Они откатываются в сторону - мимо них проносится что-то черное, огромное и злое, зло и ужас, будто стая черных птиц несется вокруг него.

- Что это?!

Фонарь в руках Славы наконец загорается, но ему не одолеть этой тьмы. Он может только отвоевать у тьмы кусочки мха и камней, и синеватого тумана. Отголосок жуткого хохота кажется Лине знакомым - и выскочившая на них следом за промчавшейся тьмою тварь, лохматая, всклокоченная, только рыжими волосами напоминает девушку, которой она ранее была. Жанна…

Ответом на хохот отблескивает обнаженный меч в руках Свейна - остро, ярко. Жанна… тварь, которая была Жанной, отпрыгивает в сторону, корчась и хохоча дико, с подвизгом. И в это время темнота уходит, ее словно разъедает свет, как ржавчина, как кислота. Темнота заползает туда, откуда пришла. С утихающим шипением, как погасающий в воде уголек.

Зара и Мадс вылезли откуда-то из-за пригорка, целые и невредимые. Зару, правда, трясло, она едва стояла на ногах и, показалось Лине, даже немного постарела. Мадс окинул Лину внимательным взглядом и поспешно отвернулся.

- Что это было? - стараясь говорить как можно спокойнее, спросила Лина, переводя взгляд с Мадса на Славу и под конец обратившись напрямую к Свейну.

Откуда-то она знала, что если кто и может хоть частично объяснить им происходящее, так только этот золотоволосый парень с лицом прекрасного эльфа и твердым взглядом воина.

- Страх, - коротко ответил Свейн. Он осмотрел лезвие своего меча и сунул меч в ножны.

- Если оно хотело нас напугать, то ему это удалось, - пробормотал Слава. Но Свейн покачал головой.

- Надо идти, - сказал он. Лина подумала, что у Свейна, вероятно, есть свои соображения о том, куда мог пропасть Харлампий. Она с готовностью кивнула, отогнав подлую и такую соблазнительную мысль о том, что от исчезновения Устюмова все они только выиграют.

- Я не могу, - услышали все тихий голос Зары. Та, подойдя к остаткам вчерашнего костра, почти упала на мох, глядя на остальных повлажневшими скорбными глазами.

- Не могу идти, - повторила она. - Ноги как ватные. Не могу.

- Может быть, это к лучшему, - ответил Слава. - Устюмов знает, что мы здесь, если мы разминемся - он найдет тут тебя.

- Постойте, вы что, оставите меня тут? Одну??? - воскликнула Зара с таким неподдельным ужасом в голосе, что у Лины сжалось сердце.

- Далеко до выхода отсюда? - спросил Слава, обращаясь к Свейну. Тот снова покачал головой.

- Здесь нельзя дойти до выхода, - ответил он. - Выход должен прийти сам.

Он наклонился и поднял свой лук, колчан со стрелами повесил на плечо.

- Нам все равно нужно идти. Добыть поесть.

- Я останусь с Зарой, - заявил Мадс. - Убийство живых существ противоречит моим принципам.

Лина вспомнила, с каким аппетитом Мадс поглощал бутерброды с колбасой в их последний вечер в нормальном мире и как жадно вчера ел доставшийся ему кусок печеного зайца. Но потом подумала, что это даже хорошо, что с Зарой останется Мадс - не придется оставаться ей. По какой-то необъяснимой причине Лина все больше чувствовала брезгливость в отношении секретарши.

- Я пойду с вами, парни, - тоном героини американского боевика заявила она. Слава попробовал было возражать, но быстро сдался - Лина умела поставить на своем. Свейн же возражать и не подумал, просто безразлично кивнул.

Они шли гуськом по мхам, стараясь ступать след в след - Слава опасался, что тут могут быть болотистые участки. Лина про себя подумала, что тут может быть вообще все, что угодно, включая спуск в преисподнюю, но ничего не сказала. Таким образом вооружившийся длинной палкой Слава ощупывал казавшиеся ему подозрительными кочки и низинки между кочками. Лина же шла, почти не ощущая страха. Необычайно ловко прокатывалась нога по мягкой пружинящей земле - колесиком, с пятки на носок, будто земля сама подстилалась под ногу.

Уже через пару сотен шагов стали попадаться достоверные признаки того, что здесь водилось какое-то зверье - Лина явственно различала на редких участках земли, видневшихся среди мха, следы лап и лапок - звериных и птичьих. И успокаивающе маленьких. В следах Лина не разбиралась совершенно, но парни, осмотрев их, в один голос заявили, что на зайцев можно рассчитывать. Слава сразу пустился рассказывать, как кружит и петляет заяц, то и дело поглядывая на Лину, словно ожидая от нее какого-то особенного одобрения. Но Лина и слушала, и не слушала, больше смотрела по сторонам, примечая, запоминая, впитывая окружающее. Так прошли еще с полчаса.

Словно из-под земли, вдруг перед ними возникли невысокие заросли, какие бывают при берегах речушек. Слева послышалось тяжелое хлопанье крыльев и над зарослями поднялась пара уток. Уток Лина могла отличить и в полете и почему-то очень обрадовалась этому обстоятельству. Свейн одним движением наложил стрелу и плавно вскинул лук. Легкий ветерок взметнул его золотистые волосы, и Лина подумала, что никакой Орландо Блум с желатиновыми ушками ему в подметки не годится.

Тонко звенькнула тетива. Утка, которую настигла стрела, закувыркалась в воздухе, теряя перья, и тяжело шлепнулась куда-то в кусты.