- Теперь передохнем и дальше твой черед, - с видом милостивого сеньора пророкотал Джермо, обращаясь к Нати. Бьянка, подошедшая с ним, согласно кивнула. Потом отошла и с серьезным видом начала примерять на себя круглый хлеб с дыркой посередине, купленный Урзе. Она надела его на запястье как браслет, отставив руку, полюбовалась, потом водрузила хлеб на голову.

- Я святая, - сказала Бьянка, повернувшись к ним. Хлеб слетел с ее головы и шлепнулся на мостовую. Какой-то мальчишка пронзительно засвистел.

Шли рождественские праздники. Люди приезжали отовсюду в Олите и Памплону, чтобы потолкаться на ярмарках, поглазеть на живые вертепы, представлявшие Рождество Христово, принять участие в ночном шествии угольщика Олентцеро, который по повериям васконцев спускается гор, толстый, веселый и пьяный, и проходит по улицам, сопровождаемый ряжеными, возвещая о рождении Богомладенца. В гостиницах, на постоялых дворах и в самых бедных домах было не протолкнуться - хозяева сдавали угол более состоятельным гостям, тогда как бедняки ютились, где придется. Скоро должен был прийти черед Мистерии волхвов, отмечаемой ежегодно в начале января; погода стояла прохладная, но на удивление сухая, и ничто не мешало веселью.

В Олите на многих городских праздниках присутствовал сам король Иоанн. Он появлялся сперва на резном балконе Башни Четырех ветров, выходящем на замковую площадь, но быстро спускался в толпу, ничуть не опасаясь своих подданных. Добрый король Жанно, как его называли, был с народом прост и доступен, он всегда появлялся с флейтой, на которой весело наигрывал все самые известные народные песни, к бешеному восторгу простого люда. Король порой безбожно фальшивил, но люди расчищали круг и под музыку королевской флейты отплясывали, не жалея башмаков, звонко колотя их деревянными подошвами по камням мощеной площади. Королева Каталина мужа не сопровождала, но часто с благожелательной улыбкой наблюдала за тем, как он веселится.

Представления бродячих актеров также пользовались вниманием короля и его двора, особенно когда шли рождественские сценки и миракли. Актерам даже разрешили поставить свою кибитку на королевском скотном дворе, где содержались животные для дворцовой кухни.

Сегодня короля видно не было, и Нати вздохнула свободнее. Нет, короля она не опасалась - гораздо больше ее пугал человек, который почти неизменно появлялся теперь рядом с королем. Тот самый, чей меч ей пришлось караулить, пока шел борцовский поединок.

…Нати хорошо помнила, как они только прибыли в Олите, оставили кибитку и замешались в толпу, которая потоком неслась по узким улочкам.

- Борджиа! Борджиа! - неслось отовсюду. Проныра Лисенок исчез всего на несколько мгновений и вернулся со свежей булкой и целой охапкой новостей.

- Король ожидает приезда своего зятя. Надеется, одно имя этого зятя заставит трепетать всех его врагов, включая Арагонца, - Лисенок прищелкнул языком, и было непонятно, разделяет он королевские надежды или относится к ним скептически.

Из толпы на главной площади, сдерживаемой цепью королевских солдат, было хорошо видно, как в арку заехал крытый возок. Тот самый, который они уже видели на дороге. Тот самый, в котором скрылся таинственный противник Джермо, назвавшийся Вито де Ла-Мота.

- Его высочество Чезаре Борджиа, принц Романьи! - возвестил герольд. Повозка остановилась. Но из повозки никто не вылез.

Нати хорошо видно было, как на обрамленном аккуратной черной бородкой лице короля отразилось замешательство. Он переглянулся с королевой, поправил на плечах подбитую черным бархатом мантию и двинулся к возку. Но за отдернутой зеленой завесой никого не оказалось.

- Где он, черт побери? - вполголоса спросил король. Вид у него был донельзя растерянный.

- Я здесь, ваше величество! - раздалось откуда-то сверху. И с замковой колокольни вниз полетела прочная веревка, по которой… нет, не спустился, а прямо-таки слетел, легко, будто его тело не имело веса, темноволосый молодой человек в простом кожаном джуббоне, с мечом у бедра. Толпа восторженно заревела, солдаты застучали копьями. А Нати в столь эффектно появившемся пред королевскими очами человеке узнала недавнего противника Джермо. Более того - ей показалось, что, спускаясь по веревке, Борджиа заметил в толпе и ее, и остальных. Но самым неожиданным было то, что в юноше-вознице Нати признала того самого паренька, который так странно пытался помочь ей вымыть голову.

Да, вот так она поняла, кем был на самом деле Вито де Ла-Мота. Потом они давали представление, и Нати снова танцевала, а потом Джермо показывал свои силовые трюки. И вот когда он закончил, рядом с помостом, на котором они выступали, возник юноша-слуга Борджиа. Он держал в охапке какие-то пестрые одежды.

- Надеюсь, ты не забыл нашего уговора, благородный силач? - как и откуда появился рядом с ними сам принц Чезаре, Нати так и не поняла. Вот только что он стоял рядом с королем.

- Такие пестрые чулки надевают в благодатной Флоренции, - весело продолжал Борджиа, пока Джермо рассматривал одежду. - А колпак - смотри как звенят его колокольчики.

- Смилуйтесь, ваше высочество! - если с цветными чулками Джермо еще мог примириться, то уж с шутовским колпаком, увешанным бубенчиками - никак.

- Ну что ж… - Чезаре изобразил сосредоточенную задумчивость, а потом с деланой нерешительностью взглянул на помиравших со смеху принцев и принцесс, детей короля Иоанна. Они в полном составе облокотились на балконную ограду, рискуя перевеситься через нее и свалиться вниз. - Каковым будет ваше решение, ваше величество?

- Пусть одевает колпак! Помиловать! Чулки не надо, а колпак пусть наденет! - вразнобой завопили королевские дети.

- Давайте помилуем его, брат мой! - едва сдерживая смех, сказал король.

Чезаре легко поклонился. А Джермо на радостях, что он избавлен от ношения дурацкого колпака, заявил, что поднимет и обнесет вокруг площади любого, кто того пожелает. И первыми, с разрешения короля, пожелали прокатиться на его загривке самые младшие принцы.

- Я был бы рад продолжить нашу игру в заключения, - услышала Нати. Борджиа, оказывается, никуда не делся. Он широко улыбнулся, уселся на край помоста и взял Нати за руку. Со стороны могло показаться, что беспечный молодой вельможа решил приударить за уличной танцовщицей.

- Игру? - растерянно спросила Нати, чувствуя, что во всем этом есть какой-то подвох.

- Где ты выучилась всему этому? - продолжая улыбаться, спросил Чезаре. Улыбка его не обманывала Нати - пронизывающий взгляд Борджиа не обещал ничего хорошего. - Трудно ожидать от уличной актрисы знания Бокаччо и умения выводить правильный силлогизм из двух посылок. Кто тебя учил?

“Университет штата Калифорния”, едва не вырвалось у Нати, но она вовремя прикусила язык. Ее испуганный вид, наверное, говорил сам за себя, потому что Борджиа словно пригасил взгляд.

- Я не состою в осведомителях святой инквизиции, - сказал он тихо. И Нати сразу придумала, что говорить. Она с умоляющим видом потянула его из толпы в какой-то закоулок и, сбиваясь, впрочем весьма натурально, заговорила о своем несчастном отце, который был ученым из числа “конверсо”. Какая-то часть ее сознания знала, что это правда, что ее отец действительно был крещеным евреем и любил науку, и пал жертвой Супремы. Но другая часть говорила, что к знаниям ее это не имеет никакого отношения.

- Ну что ж, о таком обычно не врут, - хмыкнул Чезаре. В ее рассказ он, очевидно, не особенно поверил.

- Сеньор Борджиа, прошу вас.. - Нати умоляюще сложила руки.

- Нет, я никому не собираюсь об этом рассказывать, - качнул Чезаре головой. - Просто не люблю оставлять за спиной… нерешенные загадки.

- Урзе уже готов играть? - спросила Нати, удостоверившись, что на площади нет и следа вельмож или людей из королевского окружения. Урзе кивнул и поднял лютню - прекрасную лютню из груши, купленную всего несколько дней тому назад. Денег было достаточно, чтобы он мог позволить себе хорошую лютню.