Первостепенными среди них являлись шесть вакуумных аэростатов — тонких, легких и очень прочных шаров, наполненных наилегчайшим веществом в природе — вакуумом. Они были скроены из сплющенных до толщины атома полотнищ чистого углерода, связанного крест-накрест стабилизирующими атомами редкоземельных металлов. Когда аэростаты были собраны, вакуумные баллоны выглядели подобно громадным арбузам — круглые, бледно-зеленые, разбитые зигзагообразными зубцами на сегменты.

Отправить их в верхние уровни атмосферы Юпитера просто: освободить и позволить им упасть. Вернуть их назад не было никакой возможности.

Для улучшения навигационных свойств каждый вакуумный аэростат обладал системой клапанов и помп, которые могли изменять его плавучесть подкачкой воздуха планеты в полость или наоборот — выпуском из полости, и дополнительными двигателями, позволяющими совершать тот или иной маневр. Снизу, подобно гондоле воздушного шара, использующего для подъема горячий воздух, но куда надежнее закрепленный, был подвешен стандартный зонд — электронные глаза и уши плюс (главная особенность) съемный модуль связи, который мог быть предоставлен в пользование любому достаточно общительному чужаку. Так как основная цель зонда состояла в том, чтобы способствовать диалогу с чужаками, конструкторы пришли к мысли, что коммуникатор необходимо сделать переносным.

Устроили так, чтобы операторы на борту «Жаворонка» или любого из сопутствующих судов могли управлять аэростатами дистанционно. Из-за быстрого вращения Юпитера и непрекращающихся ветров связь с исследовательскими аппаратами поддерживалась через ряд ретрансляторов, размещенных на стационарной орбите; они облетали вокруг Юпитера за то же самое время, за какое планета оборачивалась вокруг своей оси, то есть, грубо говоря, каждый ретранслятор был неподвижен относительно той или иной ее области. Расстояние от центра планеты до стационарной орбиты составляло приблизительно сто тысяч миль. Ретрансляторы были дальше от газового гиганта, чем Метис и Адрастея, две самые внутренние луны, но ближе, чем третья, Амальтея.

Выведение необходимого оборудования на стационарную орбиту — стандартная, но утомительная процедура, так что прошло несколько месяцев, прежде чем «Жаворонок» смог запустить первый из аэростатов и база на Европе начала получать данные его зонда. Сигналы от «глаз» и «ушей» поступали в шлемы виртуальной реальности для использования устройствами дистанционного управления и в банки памяти для дальнейшей обработки и анализа. Земле полагались копии.

Погрузившись в разреженные внешние слои атмосферы Юпитера, где свирепствуют дикие ураганы, зонд наладил устойчивый поток научного материала — магнитного и метеорологического, физического и биохимического, числового и визуального. Многое из полученного подтверждало то, что ученые ожидали — например, строение атмосферы.

В некотором смысле атмосфера планеты простиралась в космос до бесконечности и нигде не кончалась — подобно старому солдату, она только угасала и сходила на нет. С другой стороны, существовало четкое различие между областями, которые были не плотнее, чем межпланетный вакуум, и областями, где плотность была в десять или в сто раз выше. Специалисты сошлись на том, что юпитерианская атмосфера достойна именоваться собственно «атмосферой» приблизительно в пяти тысячах миль выше облаков. Верхнюю ее часть назвали термосферой, потому что она, благодаря поступающему от Солнца теплу, нагревалась сильнее, чем некоторые из более глубоких уровней. «Тепло» — понятие относительное, и температура термосферы была значительно ниже нуля градусов по Цельсию. В пределах термосферы различали ионосферу — мощный слой электрически заряженных частиц, которые отражали радиоволны точно так же, как ионосфера Земли. Ниже располагалась более холодная мезосфера, а еще ниже — стратосфера, где температура драматично снижалась до сотни градусов по Кельвину, то есть практически до точки кипения азота при нормальном земном давлении. На этой глубине, приблизительно двадцатью милями выше верхнего слоя облаков, температурный градиент, благодаря внутренней теплоте, восходящей из глубин планеты, резко изменялся — начиналась тропосфера. Хотя юпитерианская атмосфера обширна, давление на этом уровне низкое, меньше чем на вершине Эвереста.

Толщина облачного слоя составляла приблизительно сорок миль; там свирепствовали ветры, их средняя скорость на экваторе составляла больше двухсот миль в час. Температура быстро повышалась, так что ниже облаков царили условия, аналогичные климатическим условиям на антарктических ледовых полях в летний день, а давление соответствовало земному на уровне моря. На границе облачных полос ветры дули в противоположном, относительно вращения атмосферы, направлении; таким образом, высокоскоростные струи юпитерианского воздуха размечали границы полос. Чем глубже области, тем они теплее. Однако с глубиной повышается давление, так что чуть ниже уровня облаков «атмосфера» газового гиганта становится жидкой. Подобно Земле, Юпитер — планета океанов, но в отличие от Земли его океаны сливаются практически незаметно с его воздухом; обе стихии состоят из водорода и гелия, смешанных с незначительными объемами метана, этана, аммиака, ацетилена и других газов.

Конструкторы вакуумных баллонов понимали, что это все значит. Давление не проблема, даже если погрузиться ниже облаков на неизвестные уровни, температура — тоже, раз уж разработана морозоустойчивая конструкция. Остаются ветры — не те, которые постоянно кружат вокруг гигантского глобуса, а отдельные бешеные порывы, чья скорость в пять раз выше, чем даже в вихревых круговоротах. Аэростат, тем не менее, может спокойно плавать и при ветрах, если избегать крайностей. Например, следует держаться как можно дальше от турбулентных выбросов Большого Красного Пятна, и самый простой способ сделать так — оставаться к северу от экватора. Поэтому «Жаворонок» аккуратно направил зонд выше относительно спокойной Северной Умеренной Зоны, чтобы тот погрузил свой технологический щуп в юпитерианское море и выяснил, есть ли там кто-нибудь кусающийся.