— Нечестно! — крикнул он. — Ты меня обманула! Это было оскорбительно, особенно перед… отцом. Молчаливая Снежинка посмотрела на мальчика хоть и серьезно, но по-доброму.

— Мо-Ши, запомни хорошенько урок, поскольку это самое важное из всего, чему я буду тебя учить. Выживание — не игра, а война. Нет никаких правил. Зато есть методика. Запомни, за любым движением скрыт контекст истинных побуждений. Используй его без ограничений.

Мозес ломал голову над этой фразой в течение многих часов. Когда он понял то, что она имела в виду, мальчика озадачило кое-что еще. Почему она не бросила чашку?

За пределами европианской базы полуденное затмение еще разискупало зубчатый ландшафт в розовом свете Юпитера. Газовый гигант выглядел жутким шаром цвета полуночи, окольцованным оранжевым огнем. Это великолепное зрелище повторялось каждые три с половиной дня.

Персонал СРЮП редко наблюдал затмение даже с помощью приборов, не говоря уже о выходе в вакуум при температуре -190°С, это надоело им еще в первые дни.

Пыль.

Жара.

Прошел год, все приготовления были закончены… Дьен По-жу понимал, что тянуть нельзя. Еще он понимал, что Молчаливая Снежинка сильно огорчится. Но иного выхода нет.

Звериные запахи. Главным образом, козы. Немного рогатого скота. Полчища шелудивых голодных псов.

Пища, которую готовят на открытом огне. Дым дров. Сортиры.

Цепочки муравьиных колонн.

Хижины — скорее сплетенные, чем сколоченные. Тростниковые хижины, хижины из травы, хижины из пальмовых листьев…

Хижины.

Мозес никогда не видел хижин. Он видел множество животных, но никогда не видел хижин.

Он никогда не видел и коз. А коз здесь было больше, чем хижин. Больше, чем людей. Деревня была наводнена козами. Они служили основой жизни, ее целью, валютой…

Это был новый мир, и Мозес не знал о нем совершенно ничего. Хотя и понял, что никогда больше не увидит Молчаливую Снежинку или Драгоценную Нефрит. Вот почему он плакал, когда фургон въехал в Деревню через ворота.

Еще один ребенок? Х'намбат пытался скрыть раздражение. Достаточно трудно играть роль отца семьи численностью в десять тысяч человек. Еще труднее, когда знаешь, что где-то за золотой нитью горизонта находится мир, для которого Деревня значит не больше, чем булавочный укол для носорога. Реальный мир, в котором их Вселенная, Деревня, была меньше, чем ничто.

Кто-то должен быть связующим звеном.

Кто-то должен знать Правду.

Кто-то должен знать, почему внешний мир не только разрешил Деревне существовать, но даже способствовал этому.

Поскольку Деревня являлась анахронизмом и существовала для очень специфической цели. Она служила предупреждением.

Это, показывала Деревня, — то, чем вы станете без Экстранета, если вы отсоединитесь от общей суммы человеческих знаний, лишитесь опыта тысяч предшествующих поколений; вы станете не больше, чем разумными животными. Способными изучать уловки, но неспособными изобретать уловки. Смекалистыми обезьянами. Эмоционально и культурно продвинутыми — но без интеллекта. Вершина технологии — горшки из глины, предел мечтаний — уподобление богу.

В эту нежизнеспособную смесь надежды и врожденного таланта и прибыл Мозес Одинго, связанный, как индейка, наполовину скрытый мешками с семенами.

Мальчик пробудился от запаха дыма, открыл глаза… Вокруг не было ничего из того, к чему он привык. Вместо позолоченных стен особняка Дьена — непрочная плетенка. Вместо старинных ваз и нефритовых статуэток в глаза бросилась топорная фигурка жирафа, вырезанная из чурбака. Пол был неровным, вместо полированных кедровых дощечек — утрамбованная земля. Вместо изысканных звуков книжного китайского он услышал полузабытое варварское наречие — словно вместо соловьиных трелей в ушах слышалось жалобное кряканье озерных уток.

Ему говорили, его предупреждали… но действительность не стала менее огорчительной. Поэтому, в преддверии туманного будущего, Мозес решил выплакаться.

— Шкварки? Они что, разговаривают с помощью таких Шипящих звуков? — После малорезультативного года изучения колесника-посетителя база на Европе наконец добилась крупного успеха. Но и он не слишком помог продвинуться в деле налаживания контактов.

— Нет, сэр Чарльз, не шкварки, а скварки. Именно так они общаются между собой.

Не нужно было быть эмпатом, чтобы прочитать по лицу сэра Чарльза его мысли.

— Скварк — это суперсимметричная спаренная частица обычного кварка. Существование скварка было предсказано в соответствии с суперструнной М-теорией Виттена еще на пороге тысячелетия.

В конце концов до сэра Чарльза дошло, и он рассердился.

— Какого черта никто не сообщал мне раньше?

— Потому что, сэр Чарльз, никто такого не ожидал. — Уоллес Холберстэм, седой жилистый мужчина с мохнатыми черными бровями и короткой стрижкой, отвечал за материально-техническое обеспечение СРЮП и, обладая докторской степенью по редукционной физике, фактически являлся вторым в команде. Неожиданно оказавшись в центре внимания благодаря своей специальности, он подробно остановился на затронутой теме. — Понимаете, никто даже не предполагал, что скварки существуют в действительности. Приблизительно два столетия назад суперструны на короткое время стали супермодными. Математикам они нравились за элегантность и связь с эзотерическими вопросами топологии; физики были заинтригованы ими, пока не нашли, что теорию невозможно проверить на практике. Суперструнами перестали интересоваться не потому, что теория была неверна, а потому, что оказалась слишком трудна для понимания даже того, что же она, в сущности, предсказала.

— Почему все так внезапно изменилось? Холберстэм усмехнулся.

— А вы как думаете? Колесники. — Он прихлопнул ладонью лист бумаги к столу, пытаясь помешать тому взмыть вверх. Уоллес все еще не приноровился к малой силе тяжести Европы.

Сэр Чарльз подхватил лист. На нем были изображены какие-то белые пятнышки разного размера на синем фоне. Поперек страницы бежали по диагонали зазубрины графика и зеленые полоски.