— А что вы скажете относительно стартовых площадок? — возразил Чарльз. Он все еще не был готов уступить.
— Кто знает, какую технологию использовали предъегипетские астронавты?
Чарльз скептически хмыкнул.
— Вы слишком многое строите на незнании.
— Незнание присуще человечеству, мой друг. Во Вселенной не записаны наставления для нас. Мы не в силах знать, что происходило, — сказал лама. — Мы в силах знать только то, что сохранено для нас по прихоти судьбы. Как попала эта табличка на Луну, вероятно, навсегда останется тайной. Но предъегиптяне, должно быть, обладали некоторой способностью перемещаться в космосе, иначе она не могла быть там найдена. Ракетные движители или антигравитация… их цивилизация была действительно более развитой, чем те, которые пришли ей на смену.
Чарльз все еще пытался понять суть. Пруденс же увидела подтекст:
— Да ведь это же объясняет множество фактов, связанных с египетской цивилизацией! Их навязчивая идея со звездами! Устроенные в пирамидах шахты! И пира…
Кукушка отечески положил руку ей на плечо.
— Не части, дочь моя. Это упрощенные идеи, не достойные твоего острого ума. Многие культуры благоговели перед звездами. Не останови я тебя, ты могла бы предположить, что пирамиды представляют собой некий обрядово-грузовой тип космических кораблей.
Пруденс робко улыбнулась.
— Это было бы очень глупое предположение.
— И в самом деле. Пирамида — не лучшая форма для космического корабля. В любом случае, свидетельство, которое у нас есть, указывает в другом, гораздо более примечательном направлении.
Кукушка дал знак невидимому дежурному, и комната погрузилась во тьму…
Мелкая волна Юмбилик умерла сегодня, попав под внезапный углеродистый ливень. В честь ее памяти я замедлил свое вихревание.
Мне повезло, я живу в низких слоях — не слишком близко к ядру, где давление играет странные игры с умственной стабильностью; и не слишком близко к Пустоте, где свобода становитсятакой легкой, что поневоле стесняешься выбора, а поддерживать постоянную высоту практически невозможно. Нет, истинно цивилизованному индивидууму следует жить только в низких слоях. Здесь сохраняются воспоминания, есть ощущение самого себя, возможность помечтать о грандиозных схемах, насладиться циркулирующим благородством самоорганизации; здесь топологии могут усложняться, а могут и нет. В отличие от ядра, где сложность, требуемая для выживания, пагубна, или небесных высот, где структуры самоупрощаются, независимо от того, как хитро они сконструированы.
На небесных высотах, говорят, тела распадаются быстрее, чем могут быть собраны… Должно быть, это очень странное и пустынное место.
Я циркулирую, вращаюсь и мечтаю о жизни в ядре. Мне нравится быть сложным, при любой возможности я добровольно усложняю себя. Я ощущаю узоры — потоки и струи, и способы воздействия на мир. Я поддерживаю пути трансмутационных схем, стараясь раскрыть следы безжизненных. Конечно, я редко добиваюсь успеха, да и то наверняка случайно. Однако я мечтаю о таинственных сложностях ядра, пульсирующих ферментах более высших реакций, а иногда (о богохульство!) задумываюсь о кристаллическом царстве Конечных Уровней. Но то место совершенно не для меня.
Незаконные мечты…
Иногда у меня появляются мечты, которые пугают. Мечты о холодных вещах, которые плавают в Далекой Пустоте. Мечты, что те отдаленные царства не столь мертвы, как объявляют преподаватели. Разумеется, мысли мои глупы, ибо условия жизни хорошо понятны. Ученые определили точные параметры ядерной турбулентности, которые позволяют рекурсивно самоусложнять алгоритмический вихрь деятельности, определяющий сущность личности. Да и как иначе система плазмоидов может занять самокомпетентную фазу пространства?
И все-таки мне интересно, я задумываюсь…
… и пробуждаюсь от своей мечты наяву в панике, поскольку мимо проносится узел запутанных полевых линий, нарушая несколько подпространств моего кванта своеобразных функций. К счастью, поврежденные функции могут повторно компилироваться последовательным приближением диких волновых функций непосредственно в моей окружающей среде. Но сегодня я получил ценный урок, который, надеюсь, никогда не забуду, несмотря на топологические потери.
Если бы я был верующим, то молился бы о постоянстве памяти. Но я — рационалист, и поклонение Ярким Спиралям кажется мне бессмысленным и воистину примитивным.
Ах, какая изящная боль быть разумным плазмоидом!.. Еще раз я чувствую склонность к разрушительному существованию ядра, где такие мысли запрещены стародавними законами сохранения…
Пылающие письмена прекратили свой бег по экрану, в комнате зажегся свет.
— Мкха'-гро… что, черт возьми, это было?
Кукушка слегка поерзал на месте — снова болела спина. Надо побольше двигаться.
— Извлечение из юпитерианского архива, Пруденс. Название документа можно перевести как «Дневник Еретика». Это — не юпитерианское; это — из области их знаний о существах, которых они называют плазмоидами.
— Потрясающе! А что такое плазмоид?
— О плазмоидах упоминается и в некоторых других юпитерианских записях, — сказал Чарльз. — Мы так и не сумели выяснить, что они собой представляют… — Он лукаво взглянул на Кукушку. — По-моему, этот документ публике не представляли.
— Чарльз, ты не можешь помнить каждую отдельную запись юпитерианской базы данных!
— Верно, Пруденс, но эту я запомнил прекрасно, поскольку она весьма необычна. Мы зарегистрировали ее и зашифровали, потому что ничего не поняли. Как она к вам попала, Кукушка? Тому есть объяснение?
Пожилой лама вздохнул.
— Порой нельзя избежать уверток. Путь к Целостности должен защищать свои интересы. Как вы знаете, несколько членов команды «Жаворонка» — монахи нашего ордена.
— Какого рода информацию стянули ваши клевреты?
— Выбор терминологии причиняет мне боль, но я уступаю. Поскольку я уже сказал: порой нельзя избежать уверток. Мы хотели гарантировать, что получим все записи, связанные с существованием на Земле древней цивилизации, вышедшей в космос. У Пути к Целостности есть особый интерес к таким вопросам.
