Кто-то колол дрова. Уже догадываясь о том, кого увижу, я выглянул в окно. Тим — да, это опять был он — лихо махал топором. Щепки так и летели, особенно если ему удавалось попасть по полену.

«Как бы ногу себе не оттяпал, так старается. А не покушать ли нам чего-нибудь?»

Поев, я опять подобрался к хозяину.

— Я всё видел, — заговорщически зашептал он на всю таверну.

Я не стал уточнять, что он видел, а добавил ещё одну кучку монет и, стараясь не смотреть на его лицо, скрылся в своей комнате.

Тим пахал весь день, мне его стало почти жалко.

Вечером я тихонько пробрался в зал. Тим сидел за столом и с усталым видом поглощал какую-то бурду. Хозяин же что-то втирал жене, та отважно сопротивлялась, но к концу сдалась. Потом она о чём-то сюсюкалась с Тимом.

Я вышел на улицу. Был замечательный вечер, но опять появился Тим и омрачил его своим бесстыдным поведением, не сходя с крыльца.

«Кто его только воспитывал?»

Я решил немного прогуляться.

«Нет!»

…Сухой ветер, пыль и трава, обездоленные города. Я люблю тебя, Жизнь Огня!

«Чёрт! Началось».

Я побежал назад. Благо я не успел отойти далеко от таверны. Тим убегал вверх по улице, я бросился следом.

«Куда же тебя несёт?»

Как потом выяснилось — в бордель, что и следовало ожидать, зная… а вот кого зная, мы опустим.

Он ушёл с какой-то тётечкой, явно к ней домой и явно не в сыночки-матери играть. Что оставалось делать мне? Ну не ночевать же на улице, ставшей сразу холодной и одинокой. Пришлось пройти в чуть приоткрытую дверь. Внутри было тепло, а обещало стать жарко. Но на что только не пойдёшь ради любимого друга и героя, будущего любовника (и не надо так ехидно хихикать, не моего любовника, а той тётечки, с которой он ушёл).

— Итак, — сказал я, заговорщически улыбнувшись и подмигнув подошедшей девушке. Но она оказалась из тех, кто не любит разговаривать, а предпочитает действовать. И мне ничего не оставалось, как пожелать Тиму удачи и отдаться порыву страсти, что взялся даже не представляю откуда.

*

«Вот это ночка».

Такова была моя первая мысль после пробуждения. А угощения уже ждали меня. Давешней подруги не было, но я не стал стесняться и принялся за еду в голом одиночестве, то есть, я хотел сказать, в гордом одиночестве. Бог с ним, с Тимом, пускай порезвится, а я пока наслажусь оказанным мне приёмом, хотя бы до вечера.

Но вечер как-то незаметно перешёл в ночь. Не знаю, то ли мне показалось, то ли нет, но их было уже две. Я имею в виду девушек, что пришли скрасить мой ангельски невинный сон. Я же не стал привередничать.

И вот опять день. Я так вымотался, что решил хоть днём отоспаться. А снился мне Егор, уплетающий с чаем моё печенье.

— Две вещи, которые я хочу постоянно — это Дюна и Айя, — изрёк этот скромный отрок, поедая одно печенье за другим. — Ян, а у тебя волшебного медку из детского сада не найдётся?

От этого я проснулся.

Когда я заснул вновь, мне снился Тим, пытающий меня по поводу того, девочка я или мальчик. Вспомнив две последние ночи, я сказал, что, наверное, всё-таки мальчик.

Потом я проснулся окончательно.

Близилась ночь. С ней ко мне подкрадывался ужас, обещающий предстать уже в трёх невинных лицах. Нет, сказал я ему, и это «нет» далось даже легче, чем я предполагал вначале. Пора было пойти посмотреть, как там Тим поживает.

Я вышел из приютившего меня заведения.

Тим сидел в луже крови, а вокруг валялись трупы. Живописно валялись, отметил художник во мне.

— Тим, а, Тим.

Я коснулся его плеча и понял, что Тима нет. Весь мир опустел. Я опустился перед ним на колени.

«Тим, я возьму тебя в дом, где любовь. Я согрею тебя теплом. Посмотри же в глаза мои. Дети! Ко мне, Тим, иди».

Пришли дети и забрали Тима в Дорогу, а тётечка была мертва.

«Я заберу и её, Тим, только пройди Дорогу».

Жестоко, но ради неё, даже не осознавая, а только чувствуя: он пройдёт.

— Отпусти, — сказали мёртвые губы.

— Я не такой нежный, как Тим. Ты обещала прийти за ним и на тот свет. Мой свет тебе понравится.

Я вышел на скалы над пропастью. Та и Тот отсутствовали. Я решил пока не выступать, а сказать им всё, что думаю по этому поводу, при личной встрече.

«Пап! Помоги!» — кричал Тот, и он явно не шутил. Всё так же держа Лолу на руках, я прыгнул в бездну.

— Вставайте, барышня, прибыли, свет уже тот.

Она приоткрыла левый глаз и выпорхнула из моих рук. На ней было голубенькое платье, лёгкое и прозрачное.

«…та-а-ак, а собственно, зачем мы здесь? Платье голубое, голубое платье, а под платьем бронежилет».

— Придётся прогуляться. Похоже, мои детки заигрались и доигрались.

Лола молчала.

«Может, у неё посмертный шок?»

— Лола, а у тебя с головой всё в порядке?

Да, нельзя было быть таким грубым. Затрещина оказалась весомой. Но ответ я получил исчерпывающий.

— Больно ведь! — сказал я, потирая свою умную в некоторых местах голову.

— Ну, пойдём.

— Нет.

— Ох, Тим, доберусь я до тебя. Лолочка, миленькая, ну пойдём, пожалуйста. Детям помощь нужна, а оставить я тебя не могу, ты мне как приманка нужна, для Тима.

Дальше мне оставалось только бежать в нужном направлении, огибая чахлые деревца без листьев. Вдруг я понял, что вокруг туман. Я остановился, чтобы подождать Лолу. Я не хотел сразу признаваться в своей глупости.

«Закон Дороги гласит: “Каждый идёт сам”. Не рой яму другому — сам в неё и попадёшь. Сам придумал — сам и попал. Но иначе нельзя. Просто я забыл. Перед кем оправдываешься? Поплакать, что ли? Нет, попозже».

— Эй, люди! Ау-у-у-у!

— У-у-у-у! У-у-у-у!

«Может, всё-таки эхо? Похоже, что нет».

Что-то приближалось. Сзади. Я побежал. В одну сторону, в другую. Сейчас настигнет. Развернулся и побежал навстречу. Куда ни беги — всё равно сзади. Я остановился и лёг на спину. Две руки вырвались из-под земли и схватили меня за бока.

«Сейчас описаюсь».

Всё исчезло, а я как дурак барахтался на земле. Я спокойно встал и принялся степенно отряхиваться, только вот руки дрожали, ну и коленки немного. Подкашивались так, слегка. Когда я наклонился, чтобы отряхнуть штаны, сзади раздалось покашливание. Кувырок вперёд и влево, разворот и одновременный удар мечом по коленям противника, который должен был стоять сзади. Покашливание за спиной.