Полина подошла к двери и, приоткрыв, заглянула в комнату. Обнаженный Кай лежал на кровати, одеяло валялось на полу. В лунном свете она увидела, что всё его тело, будто выступившим потом, покрыто бисеринами крови.

Марина рассматривала фотографии, развалившись на диване. Она дошла до последней фотографии и подумала, что в ней что-то изменилось. Скользнув взглядом по знакомым лицам одноклассников, она остановилась на том месте, где раньше было лицо Кая, и чуть не закричала. Вместо него там была жаба. Самая мерзкая и гадкая из всех, каких она только видела. Марина захотела отбросить альбом, но как раз в это мгновение раскрылся мерзкий жабий рот, и из него вылетел толстый липкий язык. Он обхватил руки Марины и резко дернул их на себя. Марина даже не сразу поняла, что осталась без рук. Из ран хлестала кровь, заливая все вокруг. Кровь, попавшая на фотографию, моментально впиталась. От боли Марина потеряла сознание и умерла от кровопотери.

Полина с ужасом наблюдала, как трансформируется тело Кая. Оно превращалось то в волка, то в жабу, крысу, паука и других мерзких тварей. Все это время из него сочилась кровь, густая и темная. Она свертывалась, сгустки её сползали с кровати, падали на пол. Вскоре всё тело покрылось кровоточащими язвами. Подушка пропиталась насквозь, голова была погружена в странное липкое месиво. А тело продолжало принимать самые чудовищные формы. Полина прислушалась к своим ощущениям и чувствам. Она с ужасом поняла, что какой-то части её существа всё происходящее нравится и даже приятно возбуждает. Она вспомнила слова Кая: «Ты не знаешь Кая, но когда узнаешь, он тебе понравится».

«Понравится, понравится, понравится…» — эхом звучало у неё в голове, а она продолжала наблюдать за действом ужаса и смерти. Тело Кая корчилось и вздрагивало под слоем густой крови, что полностью его покрывала. Разум покидал Полину, и она, собрав оставшуюся волю, удержала его, но не полностью. Какая-то часть перешла в Мир Спокойствия, навеки став кошмаром, что будет сниться и преследовать Полину каждую ночь. Она подошла к кровати. Трансформации закончились, и от тела Кая теперь шел жар. Кровь высохла, покрыв тело темной коркой. Полина наклонилась и отодрала кусочек. Под засохшей кровью она увидела чистую и нежную, как у ребенка, кожу. Она стала очищать его тело. Ей почти не приходилось прилагать усилий. Кровавая корка сама отваливалась от прикосновений. Вскоре Кай был полностью чист. Он открыл глаза и посмотрел на Полину. Их взгляды встретились. Слова были не нужны, знание друг друга безмолвно рождалось в каждом. Она опустила руки Каю на плечи, а потом провела по всему телу. Ему показалось, что безумие вливается в него через кончики пальцев. Тело горело от прикосновений. Он закрыл глаза, полностью погружаясь в приятные ощущения. Полина убрала руки, и Кай открыл глаза. Она раздевалась. Затем села на него и впустила в себя. Кай коснулся её груди, Полина наклонилась к нему, их губы соединились. Кай раз за разом погружался в неё, и такого удовольствия он ещё никогда не испытывал. По телам прокатывались огненные волны. С оргазмом весь мир исчез, и не осталось ничего кроме белого пламени и бесконечного, острого, почти болезненного, наслаждения. Разум Кая тонул в этом безумном, огненном океане. Не разъединяясь, они лежали, обняв друг друга, и постепенно возвращались в реальность. Кай закрыл глаза, и ему показалось, что веки горят. Покой и удовлетворение были совершенными. Тело пронизывала легкость, словно оно было из воздуха. Они молчали, слова были не нужны. Потом Полина поднялась, оделась и вышла из комнаты.

На следующий день к Каю подошел Том.

— Мы с Полиной реши уйти от тебя. Она видела твою трансформацию ночью и все мне рассказала.

— Я хочу её видеть.

— Нет. Она ещё не полностью пришла себя и, наверно, никогда не придет, если будет вспоминать тебя, а тем более видеть каждый день. Поэтому мы уходим.

— Я знал, что так будет, но это ещё не конец, Том, а пока, идите, оставьте меня одного. Но учти, Том, если ты когда-нибудь придешь ко мне, это будет последний день в твоей жизни.

— Прощай, Кай!

Через год Кай случайно узнал, что у Полины родился сын. Они назвали его Гришей. Втроем они жили в доме на другом конце города.

Грише было почти десять лет, когда он увидел белого голубя. Голубь сел на дорожку перед домом и стал что-то клевать. Спрятавшись за деревом, мальчик наблюдал за ним жадным взглядом. Не отрывая взгляда от голубя, он вытащил из-за пояса рогатку. Другой рукой вынул из кармана свинцовый шарик. Зарядил рогатку, прицелился и выстрелил. Шарик со свистом пролетел в десяти сантиметрах над голубем, а тот этого даже не заметил. Гриша с досадой топнул ногой, но, успокоив себя тем, что голубь не улетел, полез в карман за другим шариком. Когда он вновь заряжал рогатку, кто-то положил руку ему на плечо. Он так был поглощен охотой, что вздрогнул от неожиданности и испугался. Ведь это могла быть мама или папа. Они запретили ему стрелять по животным и птицам, а если бы застали за этим занятием, то обязательно наказали. Хотя телесных наказаний он не боялся, потому что его никогда не били. Что он не любил, так это психологическое наказание, как говорил папа. Гриша всегда считал слово «психологическое» неподходящим. Эти упреки и нотации угнетали его больше любой боли, но самым страшным было то, что они могли отобрать рогатку и больше не вернуть. Для Гриши это стало бы верхом жестокости, потому что он очень долго её делал и вложил в неё всё свое умение.

Он развернулся, одновременно пряча рогатку за спину. И успокоился, когда увидел, что перед ним совсем незнакомый человек. Это был очень красивый мужчина. Гриша раньше не обращал внимания на красоту, а в нем заметил и понял, что никогда не видел столь красивого человека, если не считать тех минут, когда он смотрел на себя в зеркало. Красота мужчины была живая, но за ней скрывалось что-то иное, нечеловеческое и пугающее. Так может пугать черная бездна, когда падаешь в неё и не знаешь, разобьешься об острые камни или будешь лететь вечно. Грише показалось, что они чем-то похожи и, что самое странное, он был готов почитать этого человека.

— Хочешь, я научу тебя правильно стрелять? — спросил он у Гриши. — Не бойся, я ничего не скажу твоим родителям. Кстати, я с ними учился в одном классе и вот решил зайти в гости. Рогатка у тебя замечательная, сам сделал?

— Да.

— Будешь моим учеником?

— Конечно!

— Как тебя зовут?

— Гриша.

— А меня Кай.

— Прямо как в сказке про Снежную королеву.

— Ага. Чтобы попасть, нужно поймать взгляд голубя и только тогда стрелять.

Гриша вынул рогатку из-за спины и, зарядив, прицелился.

— Поймай взгляд голубя, и не промахнешься.

Он смотрел на голубя, но никак не мог поймать его взгляд и тогда, подчиняясь какому-то импульсу, вышел из-за дерева. Голубь услышал его и повернул голову. Их взгляды встретились, и голубь почему-то замер. Не отрывая взгляда от черных бусинок глаз, мальчик выстрелил. Теперь он действительно не промахнулся. От удара свинцового шарика из голубя полетели перья, но он остался жив и стал убегать, волоча по земле перебитое крыло.

— Добей его! — приказал Кай.

Гриша побежал за голубем, который уже заполз в кусты. Мальчик раздвинул ветки. Клюв голубя был открыт, он тяжело дышал и смотрел глазами полными боли. Боясь, что голубь убежит в гущу кустов, Гриша лихорадочно зарядил рогатку. Рука не дрогнула, и в душе не было сожаления, когда шарик разбил голову голубя. Тот, перевернувшись через бок, упал на спину, поджав скрюченные лапки. Голубь был мертв. Гриша стал искать взглядом Кая, но его нигде не было. Он решил, что тот ушел, и направился домой, чтобы родители действительно не застали его на месте убийства. Во дворе он увидел большого черного кота, что сидел на крыльце дома. Гриша достал шарик и поймал взгляд кота. Руки мальчика дрогнули, и шарик упал на землю. В глазах кота плясало пламя, он ощутил его изнуряющий жар. Кот медленно встал, потянулся, степенно вышел в калитку и скрылся в кустах. Раздался хруст и довольное урчание. Гриша со всех ног бросился в дом и замкнул дверь на замок.