— Значит, мы будем жить.

Но он уже один, и всё выглядит так, словно ничего не случилось, а он вновь сидит на столе, но внутри всё дрожит от пережитого.

Огромные волны накатывают на берег. Разбиваются о стены школы. Но так продолжается недолго. Стены рушатся, и странной формы зверь выскакивает из развалин, отряхивается и скрывается за руинами.

Остров удаляется. Только океан, бесконечный океан.

*

Та сидит напротив и не смеет поднять глаза.

— Ты не прошла, спутница, съевшая спутника. Так не ходят. Наказание.

— Я выберу сама.

— Сама ты можешь выбрать только смерть.

— Я выберу сама.

Её кожа чернеет, словно обугливаясь, глаза западают, силы покидают тело, она уходит в Дорогу.

— Только не растворись, — говорю я вслед, но она не слышит, — да хранит тебя Дорога.

У стола на полу два детских тела. Я подхожу к ним. Склоняюсь над мальчиком, осторожно и нежно глажу волосы.

— Тим, потерпи ещё немного, осталось совсем чуть-чуть.

Смотрю на девочку, проникаю в суть и вижу, что она ждёт ребёнка, имя которого будет Ирина. Вновь смотрю на Тима.

— Поздравляю. Зачатой в жизни и любви, выношенной в смерти, ей будет тяжело быть собой.

«Я хочу быть с ними. Сидеть, прижавшись, и слушать, как бьются сердца. Лола, ты прекрасна. Тим. Так долог путь, что предстоит пройти, но лишь прошу, не забывай, что я люблю тебя. Не забывай, Тим…»

Всё ушло, остался только я, и я раскрывался, отдавая всё, отдавая саму суть. Я отказался от возможности быть, существовать и осознавать своё существование. Я больше не цеплялся за себя, я позволил себе уйти, не быть. Я плавился в сиянии, таял, исчезал. Потом меня не стало. Было только совершенное сияние. Ощущение «я» растворилось в нём, но им не стало, потому что никакое отдельное «я» не могло в нём существовать, даже одного, единого со всем миром «я» не было. Только сияние, совершенное и никакое. Так Тёмный познал свою истинную природу и понял, что никакого Тёмного нет и никогда не было. Он достиг просветления, пробудился от самого себя, став чистым сиянием. Ни тёмным, ни светлым. Живой осознанностью.

Я (надо же как-то обозначать тело-сознание) пошёл посмотреть на себя в зеркало. «Когда ещё доведётся увидеть просветленного, чистое сияние?» — весело подумалось в уме. Это было интересно, выражение лица менялось от детского до настоящего. Словно тело пыталось найти что-то соответствующее внутреннему состоянию, но никак не находило, потому что никакого состояния и того, кто бы мог в этом состоянии пребывать, не было. А если посмотреть сквозь лицо или просто заглянуть в глаза, то можно было увидеть… всё-ничто-одно-целостное. Сияние.

Дорога ни для кого не проходит даром. Вот только пройти её можно только один раз. Таков закон, потому что второй раз проходить её просто некому.

Нисходит тишина.

Я знал, сей день придёт.

Я замолчу, как замолкает лес.

Нисходит тишина.

Любви полна и осознанья.

Спектакль закончен, занавес скользит.

На сцене не было и нету никого.

И зал пустой, и мир за стенами его.

Нисходит тишина.

Всё замерло, опали имена.

Нет ничего, нет никого.

Бессонна светом тьма.

Тьма была лёгкой, почти невесомой. Он держал её в ладонях и слушал.

— Я пришла, чтобы помочь тебе.

— Я пройду сам.

— Я дам тебе Силу.

— Мне не нужна ТВОЯ Сила, мне достаточно своей.

— Я предлагаю только один раз.

— Я знаю законы.

— Прощай…

— Прощай.

Тьма таяла, а потом исчезла полностью.

«Я пройду САМ. Я СИЛЬНЫЙ».

Шаг. Водоворот искр, обжигающий суть. Второй шаг. Боль мешается с наслаждением. Он смеётся, а внутри его разрывают рыдания. Третий шаг. Горе захлёстывает сознание. Бесконечность потери.

«Ах, боль».

Он вновь смеётся.

«Как же я люблю всех вас. Как же я люблю тебя, МИР».

Четвёртый шаг. Он отпускает. Расслабление, а внутри всё дрожит от пережитого перенапряжения. И вновь напряжение, но уже со звенящей чистотой, с кристаллизующейся ясностью. Отдавание. Кристаллы рассыпаются в прах. Накатывает огненный вал. Подминает. Сметает. Тишина. И в тишине океан огня.

«Красиво, как же красиво. Плохо, как же мне плохо».

Болезненная слабость, до дрожи.

«Как же тяжело».

Голова горит.

— Сонно, устало путник стремится, шаг замедляет, обречённость в глазах. Сейчас остановится, сейчас завершится, сейчас я уйду из Дороги назад.

— Никуда ты не уйдёшь.

— Пожалуйста!

Он садится прямо в огонь.

«Не могу больше. Выхода нет. Только вперёд. Тёмный… Нельзя звать. Это неправильно. Я сказал, что пройду сам. Мне не хватает себя. Тёмный, ты обещал. Нет, он ничего не обещал. Это только мои ожидания от Сердца, что оно приведёт меня ко мне. Я потерял себя. Я забыл, кто я. Я расстался с Сердцем. Я умер. Я проявил слабость и стал слабым. Никто не поможет мне, потому что некому помогать. Я один. Я стою на вершине, а безумное Небо пляшет в моих глазах и кричит. Кричит, кричит не останавливаясь. Безумное Небо. А моё тело плачет, что ему ещё остаётся, телу мальчика? Тёмный!»

Он поднимает взор. Я иду к нему. Таким же мальчишкой, как он.

— Здравствуй, Светлый.

— Здравствуй, Тёмный.

— Тёмного больше нет, только сияние.

— Я хочу быть тобой.

— Кроме сияния здесь и так ничего нет, никогда не было и не будет.

Я беру его за руку, и Тим чувствует, как тает его душа.

Высокие и толстые стены из тёмного гранита. Железные решётки. Тюрьма обречённых. Он тихо сидит, сложив руки на коленях. Он может просидеть так вечность, может, две, ничего не изменится. Отрешённость в нём равна совершенству. Пустота внутри и пустота в мире. К пустоте не стремятся. Зачем стремиться к тому, что и так есть во всём. Пустота подменила всё. Зачем чувства, они пусты. Зачем желания, они имеют то же содержание, и так всё. И как уже было раньше, на вопрос «зачем?» ответ всегда тот же…

Так он и сидит день за днём, ночь за ночью. Он есть, и этого достаточно.

Но прихожу я и всегда задаю один и тот же вопрос. И на этот вопрос он не может ответить. Это выводит его из равновесия, мучит.

— Почему ты сидишь? — спрашиваю я, и почему-то именно сегодня он решается ответить, раньше он просто молчал.

— Я не знаю.

Это звучит как признание, и я продолжаю спрашивать, а он — отвечать.

— Ты когда-нибудь был здесь?

— Я был здесь всегда. Этот мир мной придуман был разом.

— Ты когда-нибудь жил здесь?

— Я жил здесь всегда. Перекрёсток дорог был мне глазом. Как томится душа в нереальности сна, как ходит и ходит по кругу. Аз — петля, превращённая в Я. Переставили, полегчало? Ни разу. Как томится душа, как хочет на волю. Что такое душа? Кто хочет на волю? Душа — счастье, забытое Богом. Счастье, дай счастью свободу.