Призраки остановились, прислушиваясь к звукам, доступным им одним. Но вдруг взвыли, напоминая двух волков, голосящих в зимней ночи. Голкомб схватился за горло, словно не привидение, а человек, оставшийся без воздуха. Гертруда закрутилась волчком, перестав ориентироваться в пространстве.

— Верни девушку! — приказал отец.

Но старуха не сдавалась. Бесновалась и вопила, как одержимая.

Тогда он обратился ко мне:

— Постарайся вытащить служанку, иначе ей конец.

Отдал приказ, но не потрудился объяснить, что именно делать. Предполагалось, что додумаюсь сама. Но я не знала, не понимала. Едва сдерживала крик. Если не получится, смерть милой девочки Эллис останется на моей совести. А потом… потом сработали врожденные инстинкты. Пальцы сами потянулись к Гертруде. Скрючились, будто намеривались вырвать гадкой старухе сердце. Хотя откуда оно у призрака?…

— Мне нужна Эллис!

Прозвучало грозно. Совершенно не свойственно обеим Евам. Ни новой, ни, тем более, старой. Скорее, в духе моей матушки.

Безумие, но я увидела юную горничную. Не здесь, а в иной плоскости. Она, озираясь, шла по второму этажу особняка. Нашего особняка, без сомнения. Но в то же время другого. Черно-белого. Стены обветшали, покрылись плесенью, а кое-где пошли трещинами, словно минул не один десяток лет. Единственным цветным — живым! — «пятном» оставалась сама Эллис. Лицо побледнело, но не утратило красок. Девчонка ступала бесшумно, страшась не нарушить мертвую тишину. Она отчаянно искала выход, но не находила. Коридор второго этажа не заканчивался. Ни намека на лестницу. Только бесконечная прямая и сотни запертых дверей.

Откуда я всё это знала? Просто знала, и всё.

— Эллис, — позвала я. — Пора домой, девочка.

Она остановилась. Прижала ладони к щекам.

— Ми-ми-миледи? — спросила шепотом.

Вместо ответа я протянула к ней руку и…

Грохот потряс весь особняк. Лампы мигнули, но не погасли. Уши заложила от истошного вопля Гертруды. Она носилась по гостиной, словно воздушный шар, теряющий воздух. Но едва ли я на нее смотрела. Взгляд приковался к девичьей фигурке под ногами.

Эллис! У меня, правда, получилось?!

Но жива ли она?

— Ева, держись! — скомандовал отец, крепче сжимая мою руку.

Я всё-таки посмотрела на Гертруду. Она, голося, летела к Ребекке. Потеряв Эллис, нуждалась в новой жертве. Самой желанной жертве! Отцу пришлось призвать на помощь все наши магические резервы, чтобы остановить старуху. Увы, усилия не помогали. Гертруда лишь замедлилась, однако расстояние между ней и Ребеккой сокращалось.

Тогда отец пошел ва-банк. Я поняла, что он намерен сделать, и считала затею опасной, но не смогла воспротивиться. Не получилось издать и звука в знак протеста.

Три крика слились в один: Гертруды, Голкомба и Ребекки. Три крика: отчаянья, ликования и ужаса. Всё произошло слишком быстро. Отец таки совладал с мерзкой старухой. Но чтобы победить, пришлось ослабить хват, который не позволял призраку Голкомба сдвинуться с места. Послабления хватило, чтобы предатель добился своего. Рванул вниз… и… и…

— Убирайтесь! Вам здесь не место! — приказал отец.

Последнее, что я увидела, был пустой стул, на котором секунду назад сидела Ребекка…

— Я понимал, что рискую. Но ваш покойный помощник лишь желал женщину, которая пообещала себя в обмен на «услуги». Эта мысль сводила его с ума при жизни и, подозреваю, была последней перед смертью. Отсюда и одержимость. А леди Гертруда хотела заполучить Ребекку, чтобы стать еще сильнее. Этого нельзя было допустить любым способом.

Мы находились в библиотеке вчетвером: отец, лорд и я сидели за чайным столиком, Мюррей нам прислуживал, подливая горячий ароматный кофе. Тая и Эллис мирно спали. Каждая в своей комнате. Отец осмотрел обеих и заверил, что их жизни ничего не угрожает. Гертруда не успела всерьез навредить последней похищенной девушке. Что до сестры лорда, обряд помог. Хотя и не излечил полностью. Наша с Ребеккой связь — не то же самое, что было у отца с дядей Еремиром. Смерть отступила, но теперь Тае грозила подверженность всем недугам подряд. Нас это не слишком расстроило. В конце концов, есть укрепляющие здоровье настойки.

— Ребекку можно вернуть? — спросил лорд.

Отец отрицательно качнул головой.

— Призраки ушли. Господин Голкомб в компании вашей жены. Теперь они все недосягаемы. Но я бы не советовал вам, милорд, оставаться в доме. Здесь все пропиталось их злобой. Для большинства людей это неопасно, но для вас пагубно.

Лорд не отреагировал на предупреждение.

— Получается, Ребекка мертва… Но что же теперь делать?

— Это ваша проблема. Но я предпочту, чтобы вы решали ее без участия моей дочери. Ева достаточно вам помогала, рискуя собой. Расплатитесь за ее «услуги». Купите магазин, как обещали. Только далеко от столицы. А лучше и вовсе в другой империи. Здесь репутация уничтожена. К тому же, в любой момент Еву вновь могут принять за Ребекку, а это создаст дополнительные трудности.

Лорд кивнул, признавая правоту гостя.

— Я больше не подвергну Еву опасности. Даю слово, — он устало потер переносицу. — Но объясните, почему Гертруда упорствовала, оставалась в доме? Из-за самоубийства? Не могла обрести покой?

— Не могла, — подтвердил отец. — Но по другой причине. Осталось незаконченное дело. Убив себя, она пыталась навредить вам. Для того и написала письмо.

«Умерла на своих условиях», — пронеслось у меня в голове. На память пришло видение. Гертруда смотрела в окно на зимний ночной пейзаж и нисколько не страшилась смерти. Потому что сама всё спланировала и верила, что ее действия погубят и Патрика.

— Письмо! — воскликнул, тем временем, лорд. — Я его в глаза не видел. Получается, Брант им не воспользовалась? Или его забрал кто-то другой?

За его спиной сконфуженно крякнул Мюррей.

— Простите, милорд, — произнес он, глядя в пол. — Это я. Я забрал то письмо.

В библиотеке повисла тишина. Лорд взирал на дворецкого, будто впервые видел, а тот переминался с ноги на ногу.

— Понимаете, я… я просто по коридору шел. Рано утром. И вдруг почудилось, что в комнате Элизы… в смысле, Брант, ветер гуляет. А откуда ж там быть сквозняку? Если только Брант — а она тогда выходной брала — окно закрыть забыла. Вот я и проверил. Вошел, а на кровати письмо лежит. То есть, краешек из-под подушки торчит. Ну я и… Ох, милорд, сам не знаю, что меня тогда дернуло прочесть.

О! Вот на этот вопрос я знала ответ. Мюррей давно неровно дышит к Брант. Захотелось узнать, что за тайны у зазнобы. Возможно, никакого сквозняка и не было в помине, а дворецкий просто воспользовался возможностью посидеть в спальне Брант, словно это помогло бы почувствовать себя ближе к ней.

На лице лорда расцвело выражение абсолютной растерянности.

— И… и… что т-т-там бы-было? В пи-письме?

— Всё и было, — выдал Мюррей, пряча руки за спиной. — Что это вы, дескать, струю леди до самоубийства довели. Ну и про Полин. Что не кормилица она вам, а… а…

— И что вы сделали? — спросил Мюррея отец, пока лорд судорожно глотал воздух, словно рыба, выброшенная на сушу.

Мюррей передернул плечами.

— К Полин пошел. Вместе мы проверили леди Флеминг. Она уж холодная была. Полин не хотела скандала. Забрала бокал с остатками яда. Я не препятствовал.

— А как же тело? — удивился отец. — Его не осматривал доктор? Или он настолько бездарен, что не сумел отличить отравление от сердечной болезни?

— Дык доктор того… — Мюррей раскраснелся от смущения. — К Полин был не равнодушен. Вот и сказал всем, что она велела. Сердце подвело старую леди, и все дела.

Лорд всплеснул руками, полностью утратив дар речи. Я его понимала. Ну и история! А Мюррей хорош! Столько лет знать правду о происхождении хозяина, и помалкивать!

Дворецкий будто прочел мои мысли.

— Простите, милорд. Но я посчитал, что надо оставить всё, как есть. И вообще, нехорошее дело старая леди удумала. И себя сгубила, и…