— Ладно, от драконятника не отказываюсь. Но сперва договоримся: в дальнейшем обойдёмся без красных огней.

— Каких ещё красных огней? — с искренним недоумением спросил он.

С некоторым напряжением я начала объяснять:

— Таких красных огней. Сначала у кое-кого глаза начинают светиться красным, как горячие угли… — Не хотелось продолжать, но его взгляд оставался вопросительным. — …А потом ты лезешь целоваться!.. А если и не лезешь, то всё равно про это думаешь.

— Так очевидно про что я думаю?

В его вопросе сквозила явная ироничность, но меня это не смутило.

— В определённые моменты — да.

Кайлеан рассеянно пробормотал:

— Мне раньше никто не говорил… — Встретившись с моим немигающим взглядом, он скомкал конец фразы и сказал: — Но я же в зеркало не смотрюсь… в определённые моменты. Откуда мне знать, что происходит с моими глазами?

Раньше ему никто не говорил! Впрочем, какое мне дело, кто там и что там ему говорил. И будет ещё говорить. Я забарабанила пальцами по столу, потому что вдруг поймала себя на нелепом, но сильном желании швырнуть что-нибудь из посуды на пол. Чтобы всё разлетелось вдребезги. Как разлеталось вдребезги моё сердце при мысли о том, с кем он был раньше и с кем ещё будет. Я вдруг вспомнила слова Женьки о том, что когда я влюблюсь по-настоящему, всем надо будет укрыться в блиндаже. Выходит, она ещё тогда разглядела во мне что-то тёмное… Увидев, что Кайлеан наблюдает за моими пальцами, я перестала барабанить и начала похлопывать ладонью по столешнице. Потом перестала дёргаться и выпрямила спину.

— Я буду твоим зеркалом. Давай условимся. Если я подаю такой знак… — я сложила пальцы щепотью, будто держала спичку, а затем дунула на воображаемый огонёк, загасив его, — то ты немедленно берёшь себя в руки и остужаешь голову. Во избежание. Но надеюсь, нам обоим понятно — дело вовсе не в светящихся зрачках. Это просто сопутствующий симптом. Ещё раз настоятельно прошу — будь джентльменом. Иначе, Кайлеан Георгиевич… — я вздёрнула подбородок (с кем поведёшься, от того и наберёшься), — я буду вынуждена вернуться к обращению «на вы» со всеми вытекающими последствиями.

Его губы скривились, он уронил:

— Даже не представляешь, до какой степени я джентльмен…

— Ага… осетрина второй свежести, — пробормотала я и холодно сказала: — У джентльмена не может быть какой-то там степени. Он или джентльмен, или нет.

Кайлеан нахмурился было, но потом с какой-то усталой обречённостью сказал:

— Да джентльмен, джентльмен я, не волнуйся. Просто иногда мне надо… к тебе прикоснуться. Ты же не понимаешь своей силы…

Допустим, кое-что насчёт своего влияния я уже начала понимать. Только моя сила была украдена у самого Кайлеана. Мне в который раз стало совестно и ужасно его жаль. Мучается и принимает владеющую им тягу за что-то другое. В голове снова промелькнула мысль — может отдать ему красную нить да покончить с этим заблуждением? Но вместо этого я сказала:

— Пожалуйста, не порти мне впечатление от пребывания у тебя в гостях. Если будет продолжаться в том же духе, мы разругаемся и бал омрачится нашей ссорой. А мне так хочется оказаться в сказке, насладиться настоящим королевским балом. Навряд ли у меня возникнет такая возможность в будущем.

Кайлеан встряхнулся, выражение обречённости исчезло с его лица.

— Кстати о бале, — небрежно сказал он. — Ты же умеешь танцевать?

Я вновь распахнула глаза. Во всех сказочных экранизациях принц и героиня непременно вальсировали, а это я как раз умела, мама мне показала шаги, когда я ещё была девочкой и с чувством ритма у меня всё было в порядке. Также я была уверена, что справлюсь с танцем типа «Встаньте, дети, встаньте в круг», тут, по-моему, можно было обучиться в процессе.

— Ну-у, как сказать. Умею. Правда, может быть, не сколько умею, сколько просто люблю двигаться под музыку. Но я совершенно точно могу вальсировать.

— Тогда тебе будет легко. У нас, в основном, танцуют вальго. Это нечто среднее между вальсом и танго.

Танго?! Я представила себя перекинутой через руку Кайлеана — голова волочилась по полу, в зубах была зажата роза, ноги в сетчатых чулках скребли по паркету в тщетной попытке обрести устойчивость.

Наверное, ужас отчётливо нарисовался на моей физиономии, потому что Кайлеан засмеялся.

— Вальго очень простой танец, он создан исключительно для приятного комфортного времяпровождения. Не такой невинный как вальс и не такой манерный как танго.

— И никаких акробатических трюков? — с подозрением спросила я.

Он снова засмеялся и встал.

— Никаких. Пойдём, я тебе покажу.

Кайлеан уже стоял рядом и протягивал мне руку.

Я огляделась. Два стола были заняты. Пока мы выясняли отношения, зашли другие посетители. За одним столом сидела четвёрка молодых мужчин, за другим мужская компания была облагорожена женским обществом, — там присутствовали две девушки, одетые в яркие платья. Наверное, это были боевые подруги лесников. Никто не обращал на нас внимания. Пока.

— Что, прямо здесь? На нас будут смотреть.

— Ты что, трусишь? Что с тобой тогда будет на балу?

— Ничего и не трушу, — сказала я и встала. — Просто танцевать здесь как-то странно.

Он отмахнулся.

— Ничего странного, по вечерам здесь часто танцуют. — Он кивнул Дэну, стоявшему за стойкой: — Поставь что-нибудь для вальго.

Дэн выставил на стойку две кристальные пирамиды, которые, надо думать, работали наподобие акустических колонок. Пирамиды начали вращаться, подвальное помещение наполнилось музыкой, по стенам побежали хрустальные блики. Кайлеан одной рукой обнял меня за талию, другой взял мою руку и сплёл наши пальцы, затем придвинул к себе поближе и сказал:

— Положи вторую руку мне на плечо.

Я сделала, как он велел, но в сердцах сказала:

— И как это у вас так ловко получается, Кайлеан Георгиевич? Шипишь, шипишь на вас, и всё без толку! Не успеешь оглянуться — мы снова обнимаемся.

— Просто ты не можешь долго сердиться, — разъяснил Кайлеан, — потому что без ума от меня.

Я фыркнула:

— Вот «без ума» — это верное выражение! Ты точно не забыл про мозг, когда восстанавливал моё тело?

…Он двигался легко — длинными скользящими шагами, увлекая за собой мягко, но уверенно, и оказался на удивление тактичным партнёром; я научилась этому вальго буквально за пять минут, а потом мы танцевали ещё и ещё, просто для удовольствия. Боевые подруги лесников, глядя на нас, стали вытягивать своих кавалеров из-за стола и вскоре обе пары присоединились к нам. Когда мы закончили, за столами нам похлопали — мне показалось вполне искренне, и я была счастлива. Мне показалось, что Кайлеан тоже остался доволен.

Потом он показывал мне свой прекрасный город, ту старинную его часть, которая раскинулась от подножия горы до берега реки. Вёл себя Кайлеан Георгиевич вполне корректно, так что делать ему замечания не пришлось. Мы бродили долго, и в планах стояло полюбоваться ещё огнями вечернего Эрминара с палубы прогулочного кораблика, но когда сгустились сумерки, глаза у меня начали закрываться сами собой, а ноги и язык стали заплетаться. Кайлеан заметил это и закончил прогулку, перенеся нас в Башню.

Он поднялся вместе со мной на последний этаж, в моё жилище, которое я в шутку окрестила пентхаузом. Мы остановились у раскрытых дверей лифта.

— Сумасшедший был день, да? — выговорила я сонно. — Столько всего произошло, и сколько страшного было, но не смотря ни на что, этот вечер я буду беречь в памяти всю жизнь.

Вот тут мне всё-таки пришлось загасить воображаемую спичку. К чести Кайлеана, он среагировал немедленно, отпрянул и сразу шагнул назад в кабину. Уже оттуда он промолвил:

— Спокойных снов, Данимира Андреевна.

Его зрачки краснели, но двери закрылись и лифт пошёл вниз.

Я поплелась к кровати. Дрю нигде не было видно. Думая, что сразу же усну, я быстро переоделась в свою роскошную ночную сорочку и залезла в кровать. Но заснуть не смогла — перед глазами проносились картины сегодняшнего дня. Поворочавшись с боку на бок, я села и позвала Дрю.