– Алекса, стоп.

Снаружи слышится шелест колес по мокрой траве и звук мотора. Хлопок двери. Голоса.

Дернув изо всех сил, я вытаскиваю Алексу из розетки, сую ее в карман куртки и бегом вылетаю вон из комнаты. Я уже где-то на середине лестницы, когда слышится скрип отворившейся двери. По полу на кухне пляшут лучи фонариков. Одним скачком перемахнув через все ступеньки вниз, я выскальзываю через приоткрытое окно веранды и, на бегу подхватив свои кеды, босиком лечу к калитке в дальнем углу живой изгороди. Дальше я почти на ощупь кидаюсь вниз по ступенькам, ведущим к воде, пару раз чуть не перелетев через голову, споткнувшись об острые края камней.

Я торможу и синхронизирую свой спуск с лучом маяка, делаю следующий шаг только тогда, когда мне под ноги падает его сияние, каждый раз замирая, как животное в свете фар.

Наконец, все девятнадцать ступенек оказываются позади. Мои зубы оглушительно стучат от холода. Присев на песок у самой стены, я дышу, глубоко и часто, затем стягиваю мокрые носки и надеваю кеды на босу ногу. Кажется, за мной никто не гонится, но на всякий случай я выжидаю час или около того, прежде чем вернуться в гостиницу. Когда я ложусь в кровать и укутываюсь в тонкий верблюжий плед, над деревней уже поднимается заря. Я никак не могу заснуть, все думаю и думаю о фразе, которую Алекса успела сказать мне до того, как я ее обесточил:

– Не забудь оплатить «Плакс».

Я знаю это название. «Плакс» – это черный хостинг, защищенное хранилище информации, излюбленное теми, кому есть что скрывать.

Девять утра, но небо такое низкое и серое, будто сейчас почти закат. Молодой коп уже ждет меня на пороге полицейского участка. Завидев его, я выкидываю стакан из-под кофе в мусорный бак и спешу к дверям.

– Месье Веролайнен, – говорит он, протягивая мне свою маленькую волосатую руку с никотиновым пятном на указательном пальце. Я не поправляю его, мое имя не имеет значения, тем более это и не мое имя вовсе. – Спасибо, что зашли.

Он жестом показывает мне следовать за ним. Я ожидал увидеть голую комнату с зеркалом вместо стены, стол серого цвета, прикрученный к полу, диктофон с магнитной катушкой, как в кино, но он проводит меня в большой зал, где стоят пять столов с компьютерами и аккуратными пачками бумажных документов в разноцветных папках, совсем как в офисе у страхового агента.

– Удалось что-то выяснить? – спрашиваю я, опустившись на потертый стул у стола молодого инспектора.

– Расскажите еще раз: откуда вы знаете месье Гордона? – спрашивает он, проигнорировав мой вопрос.

Я в последний момент успеваю распознать и подавить в себе импульс закатить глаза. Эти ребята либо ленятся записывать ответы, либо у них слишком непонятные почерки, чтобы потом их разобрать.

– Он мой друг из… Интернета.

Правая бровь копа ползет вверх.

– Какого рода была эта ваша… дружба?

– В основном мы играли в онлайн-стрелялки.

– Стре-лял-ки. И все?

– Все.

Он хмыкает и снова что-то записывает. Я хочу заглянуть и посмотреть, что такое он там конспектирует, но снова ловлю импульс, прежде чем он берет верх.

– А вы были знакомы… в реальной жизни?

Мне становится понятно, к чему он клонит. Я едва ухмыляюсь уголком рта.

Ну да, это странновато выглядит со стороны – двадцативосьмилетний мужчина преодолевает сотни километров, чтобы проверить, почему его друг по играм-стрелялкам не выходит в сеть.

Я гляжу в лицо копу и представляю, как буду объяснять ему, каким способом нашел Трона и скольким людям наврал по пути. Я представляю себе, как брови-гусеницы инспектора ползут все выше и выше вверх после каждого моего слова, пока не уползают на затылок.

– Нет, мы общались только в сети, – произношу я, глядя, как он медленно, двумя пальцами, печатает мои показания. Так медленно, что мне хочется предложить ему набрать текст самому. Все же я рад, что он отложил свой дурацкий блокнот.

– Откуда у вас его адрес?

– Он сам дал мне его.

– М-мм.

Щелк-щелк-щелк пальцы по клавишам.

Я пытаюсь проследить, на какие клавиши он нажимает, чтобы понять, допечатывает он то, что я уже сказал ему, или это что-то новое. Но это французский, и все безнадежно.

– Офицер, а сколько он так вот пролежал?

– Коронер сказал, от шести до двенадцати часов до того, как поступил ваш звонок. А сколько дней он уже не выходит онлайн?

– Пятнадцать дней.

Я сглатываю комок и медленно подсчитываю в голове. Я прилетел в три часа. В четыре пятнадцать сел в прокатный «Ситроен». Дорога была долгой из-за тумана и отсутствия практики вождения. Я был в Плугерну в районе шести тридцати. Трон не открыл, и я уснул в своей машине. Сколько я спал?

– Во сколько приземлился ваш рейс, месье Виноланен?

– В три часа дня, – машинально отвечаю я. – На пятнадцать минут раньше расписания.

– Дама из булочной говорит, что вы заходили к ней в без двадцати шесть, она уже собиралась закрываться. – Он листает ломкие от чернил страницы своего блокнота с сухим шелестящим звуком. – А звонок поступил в… семь пятьдесят одну. Что вы можете на это сказать?

«А что тут скажешь», – думаю я.

У меня потеют ладони. Коп поднимает свои маленькие выпуклые глаза. Паутинка капилляров выдает бессонную ночь. Могло ли быть, что он уже знал, что я вру ему? Могли ли они успеть показать мою фотографию девушке-бегунье из квартиры в Бентал Грин?

– Вчера вы сказали, что это ограбление…

– Я собираю информацию, месье Веналайнен, для протокола, – теперь он глядит на меня исподлобья. – Это похоже на ограбление, особенно учитывая, что мерзавцы вынесли практически все, что могли унести, включая хозяйский телевизор с нижнего этажа. Здесь зимой такое случается. Это не местные. Эмигранты, наркоманы, цыгане, – произносит он, крутя между пальцев остро заточенный карандаш. – Грабитель не знал, что в доме кто-то есть. Месье Гордон проснулся, начал кричать. Они испугались и убили его. А потом подчистую обнесли дом.

Я молча впитываю информацию. Что-то не вяжется, но я слишком взволнован, чтобы заметить выбитый пиксель. Мой мозг плохо функционирует в стрессе. Я кашляю. Как по команде, сидящие за другими столами копы поворачивают на меня головы.

– Может, вам воды? – инспектор слегка склоняет голову набок и прищуривается.

– Нет-нет, спасибо, – качаю головой. – Я просто не понимаю, если все так очевидно, зачем вы задаете мне эти вопросы еще раз? Я же вчера все вам рассказал.

– Затем, что месье Гордон – гражданин иностранного государства, и расследование это мы, вероятнее всего, передадим в другое управление. Я просто собираю необходимые документы.

Он издает полный усталости вздох и моментально превращается из героя Дешила Хэммета назад в страхового агента, расследующего царапину на капоте. Он получает от этого примерно столько же удовольствия, сколько я. Это просто его работа.

– Вы можете оставить мне свои полные контакты для связи? Скорее всего с вами будет общаться уже другое управление.

Наверное, сейчас тот самый момент, когда я должен рассказать ему про паранойю Илая Гордона, про «Плакс», на котором он хранил что-то секретное и скорее всего нелегальное, и наш разговор про ворованные данные, но, взглянув в красные глаза полисмена и стену с мотивационным плакатом у него за спиной, я решаю оставить все, как есть.

Я киваю, пишу на бумажке свой лондонский адрес, телефон и электронную почту. Мы прощаемся за руку.

Выйдя из участка, я сажусь в авто и еду по дороге вдоль моря, до тех пор, пока не замечаю таверну, которая выглядит открытой. Я захожу внутрь, занимаю место за столиком у окна, заказываю у похожей на спившуюся Веронику Лейк официантки черный кофе.

Трон мертв.

«Гейм овер», – вывожу я пальцем на влажном после уборки столе. Больше нет единственного человека, с которым я разговаривал потому, что хотел, а не был вынужден.

Потери бывают разными, но переживаем мы их по одной схеме. У этого процесса есть несколько стадий. Сначала это шок, потом физическое ощущение боли, дальше – пустота. Затем ты хочешь заполнить ее чем-то, чем угодно, но ничего не выходит, и ты просто блокируешь ее. И все. Никакого принятия, никакого облегчения, ты просто отключаешь это место, как в фильмах про космические путешествия отрезают разгерметизированные отсеки корабля.