— Ты… — начинает Шерлок, но замолкает.

— Гораздо лучше того, что ты ожидал? — на лицо Джима возвращается ухмылка, в этот раз шире и острее. — Совершенно гениален? Удивительно точен?

— …очарователен, — заканчивает Шерлок. Изо всех колкостей и острых комплиментов, предложенных Джимом, этот — честный и непрошенный — Джима удивляет.

— Это правда, — произносит он, и его слова вовсе не хвастовство.

И Шерлок это знает.

***

Поезд громыхает через холмы и пустоши и, в конце концов, доставляет его в сонный городок к востоку от Херефорда. Закат растаял и исчез, и городок затих. Когда Шерлок наконец добирается до дома Джона, от оранжевых окон уже идет легкий свет, доносятся отдаленные звуки: звон тарелок и голоса.

Чтобы рассмотреть дом, ему достаточно нескольких минут, но, когда он наконец стучит в дверь и представляется другом Джона из класса химии, миссис Уотсон с извиняющейся улыбкой сообщает ему, что Джона нет: уехал на экскурсию на все выходные вместе с классом. Шерлок благодарит ее и прячется, как только закрывается дверь.

Когда миссис Уотсон заходит внутрь, он возвращается и наблюдает. По случайным силуэтам на шторах, еле слышным голосам и мерцающему свету от телевизора он выводит тридцать восемь фактов об их семье.

На самом деле, его мало беспокоит семья Уотсонов, если не считать того, что она имеет отношение к Джону Уотсону, и это тоже дает соответствующие данные.

Еще двенадцать минут, и счет доходит до сорока четырех.

Он наконец уходит, потому что кто-то из соседей идет мимо — выкинуть мусор — и кидает на него насмешливый взгляд.

Когда он возвращается домой, мамуля сердита настолько, что сажает его под домашний арест до Рождества. Но и по окончании этого срока за ним хорошо следят.

Невозможность преследовать Джима и Джона, ехидно думает он, все усложняет.

***

Может, стало бы легче, считает Шерлок, если бы дело касалось только того, что уже случилось. Но это не так. Вся проблема в том, что это касается того, что будет.

Шерлок стоит вторым в списке тех, кто может рассказать о том, что было. Он просто смотрит на человека и рассказывает вам, что тот делал последние сутки, с ужасающей легкостью.

Но предсказать то, чему предстоит случиться?

Даже Шерлок этого не может.

Ему тяжело представить, каким будет Джим или Джон через пять лет, пятнадцать, пятьдесят. Они заболеют раком? Станут миллионерами? Будут обмениваться с ним шуточками за утренним чаем с тостами? Сломают ли ему нос, когда он неизбежно подведет их?

Шерлок ненавидит то, что может случиться.

***

При первой встрече с Джоном Шерлок зачарован особо интересной разновидностью плесени. Он меняет объективы микроскопа, когда дверь открывается, и в обычных условиях он бы и внимания не обратил. Честно говоря, он даже не поднимает голову, но когда переводит взгляд, то замирает.

Он произносит:

— Афганистан или Ирак? — но его мысли скачут, словно поезд, движущийся по рельсам с безумной скоростью — тысячи километров в секунду, мозг сгорает в пламенном взрыве предположения за предположением, подсказок и полученных данных, и находок, и всего-всего-всего…

Джон вздрагивает, конечно. Все так делают. Шерлок ошарашивает своими выводами, рассказывает их вслух и делает поспешный вывод, моментально сбивая с толку.

И только после того, как дверь за ним закрывается, понимает, что не представился. Учитывая, что имя Джона на одной из его ладоней — и что, он надеется, его собственное имя на одной из ладоней Джона, — это вопиющий промах. Он заглядывает в комнату со словами: «Имя — Шерлок Холмс, адрес — 221Б, Бейкер-стрит», затем улыбается, наконец зная, что делать дальше, и снова скрывается в коридоре.

Имя слетает с губ, а через шесть с половиной секунд дверь за Шерлоком закрывается. За это мгновение он успевает сделать массу предположений о выражении лица Джона.

Тот шокирован.

Он не пытался узнать о Шерлоке, ни разу, и даже не подозревал, как тот выглядит или чем занят. Несмотря на то, что Джон явно был любопытным, он сделал над собой титаническое усилие и не стал искать тех, чьи имена украшали его руки, чтобы воздержаться от поиска человека с любой из сторон, позволив событиям идти своим чередом.

И в это мгновение Шерлок понимает: какая-то часть него влюблена.

И все же.

Это не должно ничего значить, размышляет он, спеша по коридору. В конце концов, кто-то почти влюблен в своего заклятого врага. Вот что такое одержимость — наполовину влюблен и вдвойне ненавидишь.

Иногда Шерлок думает, что слишком усложняет ситуацию. А порой — что он даже не может осилить всю тяжесть положения.

***

Джон думает, будто действует незаметно.

Когда они дома, Шерлок ловит на себе его взгляд, когда Джону кажется, что Шерлок не смотрит. Иногда Джон кладет одну руку на другую и рассеянно поглаживает ее пальцами, сам не осознавая, что делает.

Имя Шерлока на его левой руке.

Конечно, Джон ничего не говорит об этом. Он вежлив и совестлив. Он и не подумает навязывать Шерлоку отношения, которых тот не хочет, и, учитывая столь малое количество намеков, которые Шерлок дал ему по поводу своей сексуальности, это значит, что Джон все еще топчется на месте. Шерлок не дает понять, что знает о своем имени, краской высеченном на коже Джона, погрузившимся вглубь каждой клетки, до самых костей.

Но ему очень тяжело об этом не думать.

***

В те дни, когда Джон не дома — отрабатывает смены в больнице, которые никто не хочет брать, — Шерлок спускается к миссис Хадсон и без спроса устраивается на ее диване. Иногда она причитает, наливает ему чашку чая и садится напротив. Иногда — полностью игнорирует его, разве что вопросительно смотрит.

— Я всегда знала, что выбрала не того, — говорит она однажды ни с того ни с сего. Она стоит у раковины с голыми, мокрыми руками, мыльными из-за мытья посуды. Она поднимала тарелку и остановилась, разглядывая на руках имена, которые не смываются и не бледнеют, как бы сильно она их ни терла.

Шерлок не спрашивает, что она имеет в виду. Он не знает, верно ли поступает, но через несколько минут она берет миску и возвращается к мытью.

***

Шерлок привык к перчаткам Джона. Они вязаные, полосатые в разных оттенках коричневого и без пальцев. Теплые, скромные и в высшей степени приспособленные для действий голыми пальцами. Они чрезвычайно практичны, как сам Джон.

Впервые, когда он снимает их, Шерлок шокирован. К тому времени они жили вместе два месяца, и — он считал — достигли удобного застоя в отношениях. Ему не хочется думать, что он ошибается.

С другой стороны, значит, Джон считает, что они достаточно близки, чтобы обнажать даже самые интимные секреты. У Шерлока слегка кружится голова, когда он думает об этой тайне, так что он просто перестает думать.

Но это не мешает ему уступить любопытству, пересечь комнату и склониться над креслом Джона, чтобы посмотреть на его ладони.

На левой руке, как он и ожидал, значится «Шерлок Холмс». А вот на правой…

— Ричард Брук, — произносит Джон, пока Шерлок читает имя, а потом откидывается в кресле и выворачивает шею, чтобы взглянуть на Шерлока, хотя угол ужасно неудобный. — Никогда его не встречал.

— Конечно, нет, — откликается Шерлок, ведь это же очевидно.

— Я просто имел в виду… чтобы ты знал. Вот и все.

В ответ на это Джон удостаивается неопределенного мычания. Он уже поднаторел в переводе таких звуков на человеческий язык, но порой, когда они становятся совсем невыразительными, даже Джон может ошибиться.

Он отворачивается и беззаботно продолжает, изучая свои руки:

— Даже представить не могу, что он должен сделать, чтобы так меня взбесить, — он замолкает, потом уточняет: — Я всегда считал, что это будет касаться не меня одного, а меня и того, что мне принадлежит. Видишь ли, есть у меня такая проблемка.

Это весьма завуалированный и тактичный способ сказать, что Джон, не колеблясь, выследит и отомстит за друга или любимого человека, но никогда и не подумает так же гнаться за тем, кто свысока взглянул на него самого. Шерлок всегда ценил это в Джоне, потому что сам жертвенностью не страдал.