Попытавшись подняться, он почти сразу отказался от этой идеи — голова кружилась, а тело было ватным и будто чужим.

«Главное — держать щиты… Какие щиты? Почему я о них думаю?»

Неловко шевельнувшись, он осмотрел себя: желтая форменка — офицерский состав? — стандартные флотские брюки, фазер на поясе, уставная обувь. Ничего, что говорило бы о нем, как о человеке, а не офицере. Несчастный случай при исполнении? Тогда бы вокруг уже крутилась толпа народу. Личная инициатива, из-за которой он влип во что-то странное? Вероятно.

Внезапно он осознал, что не помнит ничего личного. Только техническую информацию: тип звездолета он мог бы предположить, но название — нет. Теоретический состав команды он также знал, но не помнил ни имени, ни внешнего облика хотя бы одного из них: ни капитана, ни старшего помощника, которых обязан был знать, если находился на корабле официально на любой из должностей. Да даже будь он новичком-энсином, не вылезающим с технической палубы, знать имя капитана он был обязан!

Но нет. Он не помнил. А, проведя рукой по груди, расстроился еще больше: дельта Флота на левой стороне форменки имела внутри звезду. А значит, энсином он быть не мог. Один из старших офицеров.

Этот вывод наконец заставил его признать очевидное: амнезия. Потеря памяти могла повлечь за собой кучу проблем: начиная с отстранения от службы и заканчивая высадкой бесполезного члена экипажа на первую же планету.

Но нет, не будь он… неважно, кем, просто собой — он еще поборется!

Расслабившись, он выдохнул, закрыл глаза, и…

«Джимми?» — голос раздался будто прямо в центре его мозга.

Он завертел головой:

— Кто здесь?

«Черт подери, Джим, ты меня слышишь? Где ты?»

Так. Первое — это действительно было в его голове. Второе: Джим — это, видимо, он сам.

— Слышу, — ответил он. — Кто вы?

«Джим, что случилось? Ты меня не помнишь? — изумленный голос сделал паузу и тут же обеспокоенно продолжил, — Леонард Маккой. Боунс. Где ты?»

Маккой. Боунс. Джим мотнул головой: в ушах застучала кровь, мозг давил на черепную коробку так, словно увеличился в размерах в два или три раза, и, пресвятой император, как же все болело! Он мотнул головой еще и еще…

И Джеймс Тиберий Кирк крайне позорно свалился со скамейки. На этот раз — уже осознавая себя и помня все происходящее целиком и полностью.

Голова, как и все тело, впрочем, продолжали болеть.

«Джим, ты слышишь? Я поднимаюсь к тебе!»

«Откуда ты знаешь, где я?» — устало подумал он в ответ.

«Камеры видеонаблюдения. — хмыкнул Маккой. — Что случилось? Ты помнишь, как тебя зовут? Сколько тебе лет?»

Он поморщился.

«Я все помню, Боунс. Но голова болит».

«Еще минута, Джим».

*

Когда Маккой присел перед ним, Кирк облегченно закрыл глаза: ему вдруг резко полегчало.

— Что это было? — спросил он вслух.

Ко лбу прижалась теплая ладонь, на запястье легли пальцы, нащупывая пульс.

— Скажи хотя бы, что ты почувствовал, — озабоченным тоном произнес Боунс.

— Я проснулся и… не мог ничего вспомнить.

— Почему ты спал здесь? С твоей каютой все нормально?

— Да, я пошел пройтись по кораблю и решил тут почитать, устал и задремал. Кажется.

Голова все еще казалось тяжелой, а открывать глаза не очень хотелось.

— Ты опоздал на свою смену на полчаса, Джим, — голос Боунса прозвучал как никогда серьезно, — и никому не сказал. Найти человека на корабле, конечно, легко, но это на тебя не похоже.

Он проспал… такого с ним раньше не случалось. Никогда.

Джим открыл глаза и отпрянул назад, оказавшись нос к носу с Боунсом.

— Устал, — повторил он. — Наверное.

— Из-за чего? Последние дни ты особо не перенапрягался. Когда начала болеть голова?

— Не болела, пока я не заснул, — покачал головой Кирк. Он не видел смысла скрывать. В конце концов, это же Боунс, он не предаст.

— А что ты делал перед сном?

— Я читал.

Боунс вздохнул:

— Такое не могло случиться просто так, без причины. Еще?

Джим помотал головой. При желании Боунс был способен понять, что он делал, но самому признаваться в этом не хотелось.

— Это не шутки, Джим.

Он должен был что-то сказать:

— Медитировал еще.

— Зачем? — Нет, Маккой слишком хорошо его знал.

Кирк задумался, пытаясь сформулировать наиболее обтекаемый ответ.

— Приходил в себя.

На мгновение Джиму стало даже интересно, как быстро Боунс догадается. Он же должен был понять, что ничего не чувствовал… это при условии, что блок работал, но Джим был практически полностью уверен, что у него все получилось.

— И с чего бы тебе потребовалось приходить в себя? — иронично хмыкнул Маккой. — Если бы что-то случилось, ты позвал бы меня, но ты молчал весь вечер, так что…

— Так что ничего не случилось, — быстро перебил его Джим. — Приводил мысли в порядок. Думал, что делать, — он сделал рукой неопределенный жест, — вот с этим между нами.

Едва договорив, он уже понял, каков будет следующий вопрос. А что, действительно, между ними? Он не знал и не хотел знать. Все было так хорошо и просто раньше.

— В любом случае, — поспешно брякнул он, — сейчас со мной все хорошо, и…

— Нет, Джим. А вдруг это повторится?

— Не повторится, — Кирк уверенно помотал головой и понял, что тем самым выдал себя.

Подняв брови, Боунс подозрительно уставился на него.

— И с чего ты это взял?

— Я об этом позабочусь.

— Джим, — с силой произнес Боунс, сделал паузу. — Что ты делал… сделал?

— Ничего серьезного. Боунс, просто поверь мне. — Выпрямившись, Кирк охнул и покачнулся. Ухватившись за спинку скамьи, он вынужденно опустился на сиденье и потер пальцами виски.

— И это ты называешь «ничего серьезного»? — кажется, Маккой начинал злиться.

Джим явно в очередной раз задел его слабое место: никто не имел права скрывать от начальника медицинского отдела проблемы со здоровьем. Причем не только капитан, но и коммандер Спок.

Последний раз, когда зеленокровый попытался сделать вид, что все в порядке, и нога после высадки ну-совсем-не-болит, он был оглушен фазером и привязан к биокровати до момента выздоровления. Судя по тому, как после Спок рвал и метал, морально уничтожая подчиненных, это были самые долгие три дня в его жизни. Джим вспомнил про компромат на собственном падде: кормление свирепого вулканца кашкой с ложечки, и хихикнул.

Тем временем, водя трикодером вокруг тела капитана, Боунс хмурился все сильнее.

— У тебя показатели упали так, словно ты неделю в пустыне сидел без еды и воды, — мрачно сообщил он. — Ты когда ел последний раз?

— Точно ужинал, может быть, даже завтракал, — беспечно отозвался Джим. Голова казалась тяжелой, и он поерзал на месте, чтобы подавить желание облокотиться о стену. — Все нормально, Боунс.

Он не мог напрямую сказать: «Отстань!», ведь тогда Боунс точно продолжил бы расспрашивать. Да тот в любом случае продолжил бы…

— Давай я лучше пойду заниматься своими капитанскими делами, — он протянул ноги, принимая наиболее удобную позу, чтобы встать, но Боунс положил руку ему на плечо. Джим, чувствуя себя загнанным в угол, сглотнул. Горячая ладонь на плече казалась тяжелой и придавливала к месту. Ощущение внезапно показалось очень реальным, в отличие от всего остального вокруг. Боунс якорем удерживал его в сознании.

— Не пойдешь, — покачал головой Маккой и замолк, выжидательно глядя на него.

— Ладно. Хорошо. — Не давая себе передумать, пробормотал Джим и сжал руку в кулак, впиваясь ногтями в ладонь. — Я пытался закрыться от тебя. Доволен?

Несколько секунд Боунс просто молчал.

— Закрыться от меня, — повторил он. — Чтобы я тебя не слышал. — Вопроса в его голосе не было.

— Ну да, — пробормотал Джим, расслабляясь. Все, сказал, больше не было смысла таиться. Боунс и так понимал, что с ним что-то не так.

— Зачем? — коротко спросил Маккой. Голос звучал странно, и Кирк поднял голову, уставившись на него.