– Тысяча чертей, но куда все подевались? Видно демон их всех сожрал, как я вовремя смылся оттуда, а не остался на ночь. Одна беда – как мне теперь одному справиться с этим громадным корветом?
Казалось, что и на корабле тоже никого не было, тишина полная, ни шороха, корабль был похож на «Летучего голландца», только совсем рядом громко вдруг закуковала кукушка:
– Угу, угу.
По привычке боцман хотел посчитать и узнать – сколько лет ему осталось жить? Но только он успел загадать, как та смолкла. – Тысяча чертей! Будь ты проклята, – выругался он в сердцах. Апщ-хи, апщ-хи, – вдруг услышал он, как кто-то дважды чихнул у левого борта корабля. Достав свой кинжал, он как кошка пробрался к тому месту и заглянул в спасательную шлюпку.
Там, распластавшись на мешках из тельняшки и штанов, удерживая дрожащими руками фуражку, полную золотых желудей, почти голый, в одних исподних белых рваных на заднице штанах лежал пузом вниз на своём богатстве тощий матрос. При виде этого жалкого зрелища, боцман расхохотался, глянув на себя, засмеялся ещё громче, он сам был в таком же виде.
– А ну, вставай, чёрт тебя побери, – дал команду боцман, но матрос даже не шелохнулся, только крепче тощими руками сжал свой драгоценный груз. Боцман глянул в соседнюю шлюпку и увидел похожую картину, только матрос был более упитанным и маленького роста, потому его толстая задница более выразительно выглядывала сквозь огромную дыру исподних штанов непонятного цвета и рисунка, не то клетки, не то горошка. На грозную команду: «Встать!», поданную боцманом, и этот экземпляр – обладатель сокровищ и будущий магнат, ну в очень рваных штанах, или вернее в той малой части, что от них осталось: резинки, обшитой тесёмкой и лохмотьев, свисающих от неё к коленям, реагировал также, как и первый «капиталист».
Под брезентом, укрывавшим снасти, он нашёл третьего «буржуя», но, как и первых два, этот считал, что теперь достаточно богат, поэтому имеет полное право не работать, а лежать в исподнем, коль его душа пожелает, где угодно и сколь угодно.
– Извиняйте, господин боцман, извольте доставить на вашем судне богатого пассажира до места назначения с почестями и уважением, согласно его социального статуса и положения, – молча про себя, глядя открытыми и честными глазами на боцмана в одном исподнем, говорил всем своим видом и взглядом новоявленный нувориш.
Боцман понял, что вся команда здесь давно уже на корабле, но не видит в нём своего начальника, их не впечатляет человек, пусть и с огромными кулаками. Он для них видимо, так сказать – не по форме для чина одетый, вернее почти голый не представлял авторитет. Осознав это, он быстро спустился к себе в каюту и переоделся в чистую морскую форму со знаками боцманского отличия, а для убедительности своего чина и аргументации поданных команд этим «нуворишам», он взял увесистую плетёную из бычьей кожи плётку со свинцовым наконечником. Одно никак не мог понять боцман своей большой «умной» головой, которой мог отдать команду громче ветра в шторм: «Как и когда команда матросов смогла попасть на судно, а он и не заметил?».
На самом деле всё обстояло до смешного просто. Когда «хитрый боцман», лежащий в просеке впереди всех, пополз со своим мешком к судну, то матросы, лежащие вереницей в просеке за ним с интервалом в десять шагов, синхронно двинулись следом, предусмотрительно до этого спрятав рядом в лесу вторую часть своей добычи. Следовавшие за боцманом, матросы внимательно в ночной тишине прислушивались к каждому движению ведущего, как тот останавливался, все как по команде одновременно замирали. Боцман в абсолютной темноте, и сам, шумя своей поклажей, не видел и не слышал, как следом за ним ползут и тащат свою добычу вереницей сорок девять грешных душ. Пока боцман копался в каюте, пряча своё золото, эти души, как мыши расползлись по судну и каждый спрятал, как ему казалось, свою долю капитала в надёжное место. Когда боцман шёл обратно, матросы за второй частью своего богатства бежали бегом по берегу лагуны к морю, а потом по дороге от моря к просеке. Таким образом, пробежав по полукругу, они опять оказались у него сзади за спиной, а он ничего не заметил. Во второй ходке всё повторилось с точностью до каждого шага и шороха. Боцман тащил свою драгоценную поклажу к судну, а они следом вереницей свою.
Когда под утро боцман, довольный тем, что всех обманул и, надеясь теперь урвать себе ещё, помогая кому-то донести груз, пошёл обратно в третий раз, то команда вся уже была на судне, и каждый затаился в своём закутке, прижимая к своей груди сокровенный свой груз. Боцман в тот час мог вообще остаться один и ни с чем на острове, ели бы матросы смогли угнать судно, но те не могли покинуть даже на секунду свои богатства, прижавшись к ним, просто лежали тихо по норам и упивались своим неожиданным счастьем. Да и умения у них такого не было. В них в тот момент не было даже злобы, вообще ничего, это были выкачанные демоном пустые, бездумные зомби, похожие на больных из сумасшедшего дома. Они уже не мечтали о том, как они распорядятся своим богатством, не мечтали о слугах и больших домах, им не хотелось ни разгульной жизни, ни удовольствий, ни власти, которое даёт золото. Им было достаточно одного – мысли, что у них есть очень много золота, видеть и обнимать это золото, что они и делали, прижавшись грязными голыми телами к своим мешкам с золотыми желудями.
Предательское бегство с острова
Мне, увы, не повезло,
Победило тогда зло,
Только прибыли на остров,
Тут и предали меня,
Разбежались все матросы,
Жадно золотом звеня.
Перед отплытием боцман решил внимательно осмотреть судно, первым делом он зашёл на камбуз. Там всюду были разбросаны связки с сушёной рыбой и мешки с вяленым мясом, рассыпаны по полу сухофрукты, крупа и мука. Как он и предполагал, кок сидел на мешках в пустом шкафу, а его помощник в ларе для хранения крупы, заполненного наполовину, из крупы торчала одна голова.
Боцман легко за волосы извлёк одновременно обоих на свободное пространство, тряхнув их, поставил на ноги. Оба умилённым взглядом кругляшек своих глаз смотрели на боцмана и качали тупо головами, плохо соображая происходящее, им хотелось одно, – снова в шкаф. Дабы пробудить в них искру сознания, боцман врезал каждому по разу в челюсть, те упали, не издав ни звука, осознав, что это не помогло, боцман начал их хлестать плетью, после пятого удара услышал дикий визг. Теперь стало ясно, что они уже готовы к более вразумительному разговору. Он дал им распоряжение навести порядок в камбузе и приготовить обед, оба горемыки замотали утвердительно головами. Для закрепления заданного урока, боцман ещё разок прошёлся плетью по каждой спине и вышел из камбуза под визг работников пищевого блока, тем самым убедившись окончательно, что те его команду услышали и поняли.
Спустившись на двенадцать ступенек вниз с верхней палубы, боцман уверенной походкой вошёл в матросский кубрик. Нижние койки были устроены, как ящики с откидными крышками, для хранения личных вещей матросов, в кубрике их было шесть, и под каждой крышкой-кроватью лежало по одному «капиталисту» в обнимку со своим капиталом. Шесть пар удивлённых глаз смотрели на откинувшего крышки боцмана, смотрели без страха и упрёка. Боцман приказал всем покинуть стеснённое пространство своих тесных убежищ и построиться в шеренгу на свободном и просторном месте. Никто не шевельнулся, продолжая удивлённо разглядывать потревожившего их покой человека. Ничего больше не оставалось, как использование предмета убеждения, и плеть боцмана методически начала ходить по кругу, пока «зомби» не ожили и с визгом не выскочили из согретых убежищ.
– Заступаете на вахту, скоты, – приказал сурово боцман, один матрос хотел что-то сказать, но плеть боцмана его опередила, шесть мучеников страстей наживы молча побрели впереди боцмана на верхнюю палубу корвета. Боцман запер кубрик, а ключ положил себе в карман. Для убедительности вслед матросам бросил:
