Тот неопределенно пожал плечами:

— Вообще, конечно, я особо ничего толком еще не рассмотрел, но то, что все-таки попалось на глаза, весьма впечатляет. И я, признаться, в такую даль еще никогда не забирался.

Он подошел к стене, которая представляла собой одно огромное окно от потолка до пола, из которого открывался вид на изумрудный океан, совершенно умиротворенный полуденным зноем.

— Как красиво все-таки… — протянул он и, не сдержавшись, зевнул, после чего протер глаза и с наслаждением потянулся:

— Черт, спать как хочется… В самолете какого-то хрена так и не смог нормально поспать, всю ночь проворочался…

Кажется, он говорил что-то еще, но Мартен уже его не слышал. Весь мир для него вмиг сконцентрировался на полоске белой кожи над ремнем брюк, что открылась, когда Антон потянулся.

Они не виделись две недели… Мартену показалось, что прошло два года.

Всего несколько шагов понадобилось ему, чтобы оказаться рядом, нетерпеливо обнять, жадно провести ладонями по вмиг напрягшимся мышцам груди и вкрадчиво прошептать:

— Спать — это хорошая идея. Очень-очень хорошая! Особенно если не одному…

— Не-не-не! — Антон мигом отстранился, протестующе поднял руки, а для верности еще и сделал шаг в сторону, чтобы между ними оказался столик. — Никакого «не одному», пока я не искупаюсь в море. Я усталый, я грязный, я голодный, и вообще…

Что «вообще» он не стал уточнять, зарывшись в свой чемодан, — как не без оснований посчитал раздосадованный Мартен, чтобы спрятать взгляд.

Он скрипнул зубами, но не стал настаивать, с тоской подумав, что в прошлом этапе их отношений — да, ужасном, мрачном, тягостном, — были и свои несомненные плюсы.

А потом надавал себе мысленных пощечин и обозвал идиотом.

Антон плескался в нагревшейся с утра прозрачной воде так долго, что Мартен, нетерпеливо наблюдающий за ним с берега, начал откровенно скучать.

— Шипулин, ты впервые воду увидел?! — крикнул он в сердцах, наконец, но тот никак не отреагировал.

От долгого ожидания он едва не уснул, вольготно раскинувшись на теплом песке, когда этот любитель водных процедур (внутри при этой мысли все опять зашлось тоской, но он схватил за шкирку все тягостные воспоминания и пинком отправил их куда подальше) наконец, соизволил выбраться на берег.

— Я думал, тебя акулы съели, — проворчал Мартен, не открывая глаз.

— Не надейся, — усмехнулся тот, встряхивая головой так, что капельки от его волос приземлились прямо на голый живот Фуркада, от чего тот невольно вздрогнул, — тебе меня терпеть еще целых десять дней.

— Это должно меня напугать? — хмыкнул он.

— Понятия не имею, — Антон растянулся рядышком, — но, надеюсь, что нет… Господи, хорошо-то как. Кажется, я должен тебя поблагодарить за этот отпуск. Как-то даже не очень верится, — пробормотал он невнятно и умолк.

Мартен приподнялся на локте, чтобы взглянуть на него, и тут же криво усмехнулся — эта зараза совершенно нагло и беспардонно позволила себе уснуть прямо у него под боком! Не сдержавшись, он тихонько погладил его по мокрым волосам и откинулся назад, превращаясь в желе под лучами тропического солнца. Как же сложно было поверить, что все наяву, но и не верить уже было невозможно.

— Вставай! —  зануда Симон, как всегда, монотонно дребезжал над ухом, так что Мартену отчаянно хотелось его прихлопнуть, словно муху. — Да вставай же! В школу опоздаем из-за тебя!

 — Отстань! — буркнул он. — Сам вали в свою школу, а я пас, я уроки не сделал.

Симон на миг замер, чтобы тут же разразиться хохотом.

— Фуркад, ты на солнце перегрелся?! Какая школа, какие уроки?! Чувствую, зря я тебя разбудил. Надо было еще послушать, материал для компромата подсобрать.

Образ Симона, трясущего его за плечо, стремительно таял, а на его месте все более явно выступали черты Антона Шипулина. Очень ехидно усмехающегося Антона Шипулина.

Ему потребовалось всего мгновение, чтобы прийти в себя, понять, кто он, где он, и вспомнить, что явь в кои-то веки гораздо круче снов.

— Пошли уже в дом, школьник великовозрастный, а то, не дай бог, к директору вызовут! — все еще посмеиваясь, Антон протянул руку, чтобы помочь подняться, а затем направился к бунгало.

Мартен, все еще протирая глаза, поплелся за ним, но тут же изумленно раскрыл рот, глядя на четкую границу между ярко-красной спиной Антона и белой кожей, видневшейся над слегка сбившимися плавками.

— Ты же обгорел! — удивленно и одновременно возмущенно воскликнул он.

— Разве? — удивился Антон и заозирался, пытаясь увидеть свою спину.

— Как это так?! Ты же совсем недолго валялся на солнце!

— Да я так-то всегда быстро сгораю, но сейчас что-то уж совсем… — буркнул Шипулин раздосадованно.

— Ты кремом не мазался, что ли, идиот?

— Мазался. Немного.

— Господи, — вздохнул Мартен, — ты как с Луны свалился, Антон, вот правда… Словно не знаешь, что тропическое солнце — не чета вашему северному недоразумению. Болит? — возмущение в голосе вмиг сменилось сочувствием, стоило увидеть, как поморщился Антон, прикоснувшись к покрасневшей коже.

— Ну… чувствуется, так скажем, — неохотно протянул тот.

— Великолепно! — не удержался от упрека Мартен. — Быстрей домой! Теперь пару дней придется в тени сидеть, пока не пройдет.

«И похоже, никакого секса!» — язвительно заржал внутренний голос.

— Сметанки бы, — войдя в полутень крытой веранды, грустно посетовал Антон, не найдя английского аналога названию и произнеся его по-русски.

— Чего?

— Ну, сметанки! Опять не знаешь? У вас ее нет?! А еще хвалятся лучшей кухней в мире, — удивленно заявил он в пустоту. — Продукт такой, наподобие йогурта. Йогурт-то хоть знаешь?!

— Йогурт знаю, но зачем он тебе?! — удивился Мартен. — Никогда не слышал, что если кушать йогурт — это поможет от солнечного ожога.

— Да не кушать! — рассердился Антон. — Марти, ты чего такой темный?! Мазать! Мазать на обожженную кожу.

Мартен подумал, что ничего более абсурдного он еще не слышал. Мазаться йогуртом?! Он бы еще предложил супом голову помыть! Нет, русские — однозначно очень странные люди. Хорошо, что этой непонятной сметанки тут все-таки нет…

— Давай обойдемся более традиционными способами, — миролюбиво предложил он, не желая совершенно никаких конфликтов, даже таких несерьезных. — Иди сюда, намажу кремом, полегчает.

Антон немного поворчал, но сдался, прекрасно понимая, что сам все равно этого сделать не сможет.

Мартен выдавил на ладонь солнцезащитный крем и принялся бережно, почти не прикасаясь пальцами, наносить его на спину. И пусть сейчас было совсем не до этого, но он все-таки не удержался, наклонился и поцеловал его в область правой лопатки. Антон тут же вздрогнул и зашипел от боли.

— О, прости, прости, пожалуйста! — Мартен готов был провалиться сквозь землю, чтобы загладить вину

— Да ладно, — махнул рукой Антон, — давай дальше.

Странное дело — они столько раз спали вместе, в их постели порой творилось такое, чего он и сам раньше не мог бы себе вообразить, но вот сейчас это, казалось бы, такое невинное занятие вдруг показалось ему самым чувственным, самым сексуальным из всего, что между ними было.

А ночью, лежа рядом, боясь задеть и слушая его спокойное дыхание, он думал, как же вышло так, что, оставшись без столь долгожданного секса, он все равно был так счастлив, как никогда раньше.

Развалившись в шезлонге и потягивая маленькими глотками обжигающе ледяной коктейль с долькой лайма, Мартен чувствовал себя жирным миллионером из старых голливудских фильмов. Вот только голливудские миллионеры явно никогда не наблюдали подобное зрелище. А все потому, что у них не было в любовниках сумасбродных русских. Не знали бедные миллионеры, какого счастья лишились…

— Это что?!

Нет, он, конечно, видел, что это — ямка, которую Антон, вышедший на пляж раньше него, старательно роет в податливом песке, но никак не мог понять, зачем?!

— Не видишь, что ли? Туннель, — невозмутимо ответил Антон, не отрываясь от своего, видимо, очень увлекательного занятия.