— О чем вы? — наморщил лоб Мартен, начиная злиться. Он устал, он не в духе, и у него совершенно нет настроения разгадывать эти шарады.

— Это же ты только что взывал ко мне, а не наоборот.

— Слушайте, или говорите прямо, кто вы такой и что вам нужно, или идите дальше своим путем, мне, видите ли, немного не до вас.

Эти слова, вырвавшиеся из его губ, изумили его самого: он никогда не был душкой и паинькой, но и отъявленным грубияном и хамом тоже до сих пор не числился. Поэтому он сам не мог понять, с чего так набросился на в принципе ни в чем не повинного незнакомца.

— Ах, Мартен, Мартен, не-братик не-Симона, — сухо и колюче засмеялся тот. — Какой ты непостоянный: то душу грозишься мне продать, то из-за стола выгоняешь. Ты бы как-то определился, дорогой мой.

Мартен замер. Он, должно быть, спит? Или у него глюки от нервов и усталости? Он же не мог услышать то, что вот только что произнес этот с виду такой приличный, но вмиг наливающийся непонятной угрозой человек с хищной улыбкой на тонких губах?!

Тот в упор разглядывал его, явно наслаждаясь замешательством и не торопясь приходить на выручку и уверять, что пошутил, на что француз неистово надеялся.

— … Что? — это жалкое слово было единственным, на что сподобился Мартен, так и не дождавшись разъяснений.

Ухмылка, на долю секунды мелькнувшая на лице чужака, наглядно свидетельствовала о том, что он пока всем доволен, и от этого Мартену вдруг нестерпимо захотелось вспомнить детство и залезть под стол.

— Можешь залезть, — милостиво разрешил тот, — нас все равно никто не видит, равно как и мы их.

Мартен на автомате окинул взглядом кафе, в котором еще минуту назад бурлила жизнь, и уже почти не удивился, увидев, что все столики пусты, из кухни не доносится ни единого звука, и даже ажурные занавески на окнах словно застыли в ступоре.

«Это — сон, это — всего лишь сон!» — вопили остатки здравомыслия, смываемые волной паники.

— Теперь, мальчик мой, тебе полагается ущипнуть себя, дабы убедиться, что нет, это — не сон, — доброжелательно посоветовал незнакомец.

Плюнув на бредовость ситуации, Мартен именно так и сделал, сюрреалистичнее от этого все происходящее уже не станет, верно? Он вложил в это нехитрое действие все свое бешеное желание проснуться, так что когда, наконец, не выдержав, отцепился от собственного запястья, на нем красовался моментально налившийся синяк. А напротив на стуле все так же красовался проклятый незнакомец.

Но ведь ему и это могло присниться, верно?

— Ну? Убедился? — участливо осведомился тот и похвалил: — Впрочем, ты очень неплохо справляешься: не истеришь, не швыряешь в меня тарелки и не несешься прочь сломя голову.

Мартен затравленно уставился на него: не признаваться же, что именно это и хотелось сделать больше всего, вот только дар речи свалил в неведомые дали, а руки и ноги предательски отказались служить.

— Хорошо, на этом, думаю, мы покончим с прелюдиями и перейдем уже к делу. У меня мало времени, да и тебе есть чем заняться, — посерьезнел его гость. — Ты уже понял, кто я, не так ли?

Мартену очень хотелось отвести глаза и заорать, что нет, ничего он не понял и понимать не желает, но он, словно кролик, неотрывно смотрел в черные, с почти неразличимыми зрачками, глаза незнакомца и с леденящим ужасом думал, что, конечно же, понял отлично.

— Молодец, умный мальчик, — вновь без труда тот ответил на его мысли. — А раз умный, то и догадываешься, зачем я здесь. У меня есть для тебя очень интересное предложение, Мартен, только давай для начала ты перестанешь меня бояться, хорошо? Клянусь, я не причиню тебе вреда, и в этом ты можешь мне верить.

Вроде бы при этом он не щелкал пальцами, не делал магических пассов и не говорил всякой волшебной абракадабры, но Мартен вмиг почувствовал, как действительно уходит страх, парализующий тело и волю, а на его место заявляется абсолютно дикий и невозможный в этой ситуации интерес.

— Так-то лучше, — негромко заметил не сводивший с него глаз посетитель. — Кстати, мне надоело быть в твоих мыслях незнакомцем. Зови меня Томом.

Почему-то это незамысловатое имя стало финальным толчком, позволившим Мартену окончательно сбросить тягостную пелену страха и вздохнуть свободно. Пора перестать трепетать от вывертов собственного подсознания и спокойно досмотреть этот крайне необычный сон дальше.

— Почему именно Томом? — едва ли не насмешливо поинтересовался он.

— Считай, что люблю мультик про Тома и Джерри, — доверительно сообщил тот. — Нет, можно, конечно, Мефистофелем, Люцифером или князем Тьмы, но тебе не кажется, что это будет просто смешно?

Мартен согласно кивнул:

— Итак, Том, я правильно понимаю, что тебя привело сюда мое неосторожное пожелание?

Том вздернул брови:

— Ого! А я в тебе не ошибся, малыш! Ты первый за очень долгое время, кто осмелился перехватить у меня инициативу в разговоре.

Мартен независимо пожал плечами:

— А смысл краснеть, бледнеть и трепетать? Только время тратить. Ты же все равно не уйдешь, пока не выскажешься, правда?

— Браво! — протянул Том, глядя на француза с удвоенным интересом. — Кажется, наше с тобой сотрудничество будет крайне плодотворным.

— Сотрудничество? — голос Мартена все же предательски сорвался.

— Слушай, Мартен, слушай меня очень внимательно, и каждую секунду помни, что такого шанса в твоей жизни больше не будет. Я могу дать тебе все, о чем ты так мечтаешь, и даже то, чего ты и представить себе не можешь, — мягко и в то же время настойчиво говорил он. — Подумай, Мартен, только представь… Победы. Одна, другая, десятая, сотая… Кубок за кубком, глобус за глобусом, рекорд за рекордом. И все это твое, слышишь, только твое! И ты — король, Мартен! Ты единственный и неповторимый. Ты затмишь всех, в прошлом и в будущем! Нет, не было, и никогда больше не будет равных тебе! Стоит только протянуть руку и взять то, что я даю тебе, и ты — чемпион…

Его речь звучала и лилась, журчала и манила. Мартен слушал ее, не мог оторвать взора от узких змеиных губ, произносящих эти сумасшедшие слова. И видел. Он воочию видел это все — кубки, медали, пьедесталы… И с ужасающей ясностью понимал, что от него уже ничего не зависит. Он мог бы отказаться от многого, но от того, что ему сейчас было обещано, — никогда.

— Но… — горло перехватило, и он был вынужден прокашляться прежде, чем смог продолжить, — почему я?

— Потому что ты и так лучший, Мартен, — Том серьезно посмотрел на него. — Потому что все это может сложиться и без моей помощи. А мне хотелось бы, чтобы с моей, — краешками губ тонко улыбнулся он.

Вот оно! Вот подвох! За все в мире надо платить, и Мартену внезапно стало очень холодно от одной только мысли, что с него попросит этот человек. Почему-то он перестал верить в то, что все это ему лишь снится. И в то же время он уже знал, что согласится на все, что бы тот ни потребовал.

— И что же ты хочешь взамен? Душу мою, конечно? — с показной бравадой бросил он.

— Как вы, люди, предсказуемы! — с еле уловимым презрением вздохнул Том. — Зачем она мне?

— Ну как же… — растерялся француз. — Во всех книгах написано…

— Что написано? Что я забираю душу и контракт заставляю кровью подписывать?

Мартен невнятно хмыкнул: не говорить же, что да, примерно так он и думал.

— Не льсти себе, — безжалостно продолжил тот, — ты, конечно, незаурядный мальчик, но знал бы ты, сколько таких незаурядных душ приходят ко мне сами, без каких-либо усилий с моей стороны.

— И все-таки что? — не отступал Мартен.

— Не веришь в мою бескорыстность? — весело хмыкнул собеседник. — Жаль. Так хотелось для разнообразия хоть раз сделать что-то, ничего не беря взамен. Но если ты настаиваешь… Исключительно для того, чтобы ты не считал себя в долгу и не переживал из-за этого, могу забрать у тебя кого-нибудь, кто мог бы сыграть некую роль в твоей жизни.

— Забрать?! — Мартен вздрогнул. Нет, он, возможно, тщеславный эгоист, но вот мерзавцем никогда не был. Он не согласен отправить на смерть или что-то похуже нее человека, вся вина которого состоит в том, что он мог быть с ним знаком.