— А давай поедем куда-нибудь вместе в отпуск. На море, например!
Антон с трудом вывернулся из объятий и с изумлением уставился в его воодушевленные глаза:
— С ума сошел?
Не обращая внимания на эти слова, Мартен вдохновенно принялся расписывать картины, которые вдруг, словно кадры из кинофильма, одна за другой пошли вспыхивать в мозгу.
— Ты только представь! Синее-синее море, белый, мелкий песок, тихий залив, где нет ни одной живой души на многие километры, солнце жарит так, что хочется превратиться в мороженое и съесть себя самому, пальмы тихо колышутся на ветру… Как ты там говорил, про сны? Остров с павлинами и обезьянами? Ну вот, павлины хвосты раздувают, а обезьяны скачут по деревьям и швыряются в нас шкурками бананов…
Антон, наконец, не сдержался при описании этой жизнерадостной картины и разразился смехом.
— А целые бананы они не хотят кинуть, нет? В качестве презента от гостеприимных хозяев? Ну, чтобы нам зря по пальмам не лазить?
— Еще чего захотел, лезь и доставай, не перетрудишься! Обезьяны там не для этого. И вообще, не отвлекай. Дальше слушай! Так вот…
Он снова привлек его к себе, на ощупь найдя его пальцы и переплетя их со своими, и задумался, на чем же его сбил этот русский невежа.
— Ты на обезьянах остановился и на их жестокой мести непонятно за что, — охотно подсказал Антон.
— Да, обезьяны… Можешь, кстати, попробовать швырнуть шкурку им в ответ, совместишь приятное с полезным — меткость потренируешь.
— А потом потренирую еще и скорость, когда буду улепетывать от целой стаи разъяренных тварюшек?
— Что-то вроде этого, да. Будет чем отчитаться перед вашими суровыми тренерами. А вечером… О, вечером, мой дорогой, мы будем сидеть на пляже и смотреть на заходящее солнце. Ты знаешь, что закат на море — это самая красивая вещь в мире? Будем целоваться в последних лучах солнца, — его голос стал глуше, и он аккуратно, но многообещающе поцеловал его в краешек уха, — долго-долго, а потом заниматься любовью в воде прямо посреди лунной дорожки.
Антон вновь рассмеялся, но на сей раз совершенно очевидно лишь для того, чтобы скрыть смущение, которое его до сих пор охватывало, когда Мартен говорил что-то подобное. Мартен подобную застенчивость находил крайне забавной и нелогичной — это после всего, что между ними было-то! — но ужасно милой.
— Обязательно в воде?
— Обязательно!
— А если приплывут ядовитые медузы, ужалят нас, и мы умрем прямо там, даже не успев понять, что происходит?
Фуркад на миг окаменел, как всегда в последние пару месяцев, стоило кому-то при нем завести разговор на эту тему, но недюжинным усилием воли заставил себя прогнать эти мысли.
Нет, он не позволит своему проклятию портить такой момент. Ни за что. К черту!
— Ну и что? — несколько деланно рассмеялся он. — Если вместе и моментально, то не жалко.
— Да? — Антон вновь развернулся, чтобы видеть его глаза. — А как думаешь, в раю этим заниматься можно?
— Конечно, можно! — твердо ответил он. — Иначе, какой же это рай?
Превращаясь в желе под лучами тропического солнца, Мартен никак не мог поверить, что все наяву. Что он сейчас лежит на побережье маленького острова, затерянного среди бескрайних просторов лазурной воды. Что рассеянно слушает лениво бьющиеся о берег и тихо бормочущие позабытые легенды волны Индийского океана. Что всем телом, насквозь промерзшим за долгую зиму, впитывает тепло, щедро отдаваемое ему песком, по которому словно никогда не ступала нога человека. И что рядом тихо копошится Антон, во сне подгребая к себе песок точно так же, как он всегда это делал с подушкой.
Когда Мартену впервые пришла в голову эта сумасбродная идея, он и сам до конца не верил, что ее возможно воплотить в жизнь: слишком уж заманчивой и неправдоподобно сладостной она казалась. Но, видимо, его непутевая жизнь — зебра, до того усиленно прикидывавшаяся лихим жеребцом, черным как смоль, наконец, смирилась со своей сущностью и решила-таки явить Мартену очередную белую полоску. Он не знал, насколько широкой она окажется, да и не задумывался об этом. С некоторых пор он начал очень дорого ценить каждую минуту, каждый миг, каждый вздох и радоваться тому, что они у него все-таки есть. Пока еще есть…
Все получилось как-то само собой, ему даже не пришлось прикладывать для этого никаких сверхусилий. Стоило ему только вбить в гугл коряво сформулированный запрос об уединенном отдыхе в тропиках, как тот моментально и услужливо подсунул ему целую россыпь ссылок и картинок. Он успел щелкнуть мышкой всего четыре раза, когда на экране появилась фотография небольшого островка с совершенно непроизносимым названием из числа почти двух тысяч островов, входящих в Мальдивский архипелаг. И едва увидев эти снимки, он влюбился в него окончательно и бесповоротно. В его представлении, если рай на Земле существовал, то он должен был выглядеть вот именно так. Точь-в-точь, как он вдохновенно расписывал смеющемуся Антону: белый-белый песок, синее-синее море, сливающееся на горизонте с небом, сочно-зеленые пальмы, густо нависающие над водой. И самое в их случае главное — вокруг ни единой живой души.
Целая тьма островов, как относительно крупных, так и совсем крошечных, была причудливо разбросана на огромной площади. На крупнейших островах архипелага все было ровно так же, как на любом популярном курорте: большие отели, куча посетителей, многолюдные пляжи. Но гораздо больше туристов привлекало на Мальдивы совсем другое — островки-крошки, где гости, не стремящиеся к шумным компаниям, могли чувствовать себя совершенно спокойно. Это место было идеально для отдыха тех, кому не нужно буйное веселье, огни больших городов, достопримечательности и многочасовые экскурсии — ничего, кроме отдыха и того человека, что рядом. Для желающих тишины и уединения острова-малютки, каждый из которых можно было пройти из конца в конец за пару часов, были просто находкой.
Единственным сооружением на облюбованном Мартеном острове было небольшое бунгало, довольно аскетично выглядящее снаружи, но на деле оснащенное полным набором всех благ цивилизации. Несколько раз в неделю (туристы сами устанавливали необходимую периодичность) к острову причаливала лодка с продуктами и всем прочим, заказанным заранее. Расположенный на самом деле не так далеко от столицы Мальдив, Мале, он тем не менее вызывал иллюзию полного одиночества и затерянности в пространстве. И именно поэтому Мартен точно понял — это оно.
— Я понимаю, что это не те весна, галька и цветочки на побережье, о которых ты мечтал в юности, — несколько грубовато брякнул он по телефону Антону, делясь своей находкой, — но, боюсь, те мне никак не найти. Так, может быть, это место окажется не хуже?
— То место и мне-то не найти, — вздохнул тот с еле ощутимой тоской, — так что пусть будет эта твоя Керна… Как там ее… — он запнулся, разыскивая название на сайте, ссылку на который только что скинул француз, — Ке-ра-мин-таа. Мне, по большому счету, без разницы.
Не сказать, что Мартена обрадовало это безразличие — ему, пылающему священным огнем энтузиазма, очень хотелось, чтобы Антон разделял его ощущения, но спорить он не стал. К чему сейчас эти бесполезные слова и увещевания? Ведь стоит только упрямому Шипулину увидеть этот райский уголок вживую, и он влюбится в него не менее пылко, Мартен был в этом твердо уверен.
И, конечно же, он оказался совершенно прав. В этом он самодовольно убедился спустя пару недель, когда, приехав на Кераминтаа вечером, практически вылетел следующим утром из дома, завидев, как приближается лодка болтливого Алессандро, накануне просто вынесшего ему мозг своим словесным потоком.
Одного взгляда на лицо Антона, несколько неловко сходившего на берег, было достаточно, чтобы поздравить себя с очередной победой. Восторг на лице того читался бы совершенно явно, даже если бы тот и пытался его скрыть. А он, в общем, и не пытался.
— Ну, как тебе? — с невольной ноткой хвастливости спросил Мартен, затаскивая чемодан Антона в их прибежище на ближайшие десять дней.
