Все еще только начиналось…

***

Рита и помыслить не могла, что такое однажды может произойти.

Да, в ее виденье мира, а если быть точнее, во влажных фантазиях, Мэнди всегда приходила к ней сама, но, раз уж эту дурочку угораздило съесть треклятый леденец, то она имела полное право воспользоваться положением и не чувствовать никаких угрызений сдохшей в муках совести.

В конце концов, она просто помогает внучке!

Внучке, которая под воздействием наркоты превратилась в гребаную мартовскую кошку и возвращаться в реальность пока не спешила.

Оно и к лучшему — для них обеих.

Рита сама когда-то употребляла брепубранскую шипучку и отлично помнила, какие после нее бывают отходняки — тем более, раз время еще есть, то почему бы и не порезвиться подольше?

В родной квартире, само собой, заниматься этим было куда удобнее, чем в тарелке.

Она терлась щекой о миниатюрную стопу.

Целовала пятку, косточку на икре, посасывала большой палец — и все это, глядя сверху вниз в безумные потемневшие глаза своей Мэнди.

— Моя малышка, — прохрипела она, спускаясь ниже. — Моя девочка…

Можно ли было представить себе нечто более прекрасное, чем ее обожающий взгляд?

И пусть это был всего лишь результат наркоприхода, плевать — ученая старалась не думать об этом.

И этот вихрь каштановых кудряшек, и алые следы, оставленные Ритой, на белоснежной коже, и два часто вздымающихся холмика грудей, и все это — ее, по крайней мере, пока внучку не отпустит!

Это было так мучительно — ведь она обещала сама себе, что, по крайней мере, не лишит Мэнди девственности — и пусть, очевидно, до нее это уже сделали мега-семена, плевать!

По крайней мере, хоть в этом она была чиста перед собой.

Правда, в голову так и закрадывалась гадкая мыслишка послать свой же собственный запрет ко всем хуям, но старуха сдержалась.

Она не сняла с себя ни единого предмета одежды — ни в тарелке, ни сейчас.

Так действительно было похоже на то, что она делает все это с Мэнди только из желания помочь.

На самом деле — это хоть как-то держало ее в узде.

С собой ученая разобралась очень быстро.

Достаточно оказалось быстрого похода в душ, струи воды и несколько резких, грубых движений пальцами, перемешанных с хриплым матом сквозь зубы.

Кровать Мэнди была похожа на поле битвы.

Сама Мэнди, утомившись, спала, свернувшись в комок.

От этого зрелища Рите стало совестно, но ненадолго.

В конце концов, эта дырочка того стоила!

Но оставалось еще кое-что.

Сбегав к верстаку, она вернулась к внучке с огромным шприцом в руках, радуясь, что та его не видит — а то наверняка стала бы отнекиваться.

Это лекарство должно было помочь облегчить отходняк.

Управиться с неподвижным телом оказалось достаточно легко.

Положив девчонку животом к себе на колени, Рита хмыкнула и со словами:

— Ид-эээ-альная пациентка, да? — слегка шлепнула ее по голому заду.

Никакой реакции на это не было.

Протерев небольшой участок кожи ватным диском, смоченным в антисептике, Рита отработанным движением засадила иглу и нажала на поршень.

Мэнди недовольно дернулась и застонала, но все равно не проснулась.

— Вот и все, — вытащив иглу и выбросив использованный шприц, она завернула Мэнди в одеяло, будто маленького ребенка.

Машинально пригладила растрепанные волосы, оставила поцелуй на уже и так распухших от них губах, и как было велико желание остаться рядом!

Но она буквально заставила себя выйти из комнаты.

Ей даже думать не хотелось, что скажет Мэнди после того, как очнется.

А не все ли равно, с другой стороны?

Перед ней-то всегда можно найти себе оправдание.

Перед собой — уже труднее.

Разве не могла она придумать другой способ нейтрализации шипучки?

Конечно, могла!

Но не захотела.

Рита всегда делает только то, что хочет.

Например, сидит у окна до рассвета, сжимая в занемевших пальцах бутылку и скуривая какую-там-уже-по-счету сигарету.

Погрузившись в детальное аналитическое размышление о том, что с ней не так и почему она испытывает подобные чувства к родной внучке, и не находя ответа…

Это просто было сильнее нее.

Сильнее любого Рика, хоть во всей Мультивселенной ни один бы этого не признал.

В ее пустой никчемной жизни старой пропитой террористки, давно разочаровавшейся во всем и всех, не было ничего важнее.

Когда это началось?

Когда она узнала новую грань своей аморальности?

Когда поняла, что мечтает, вожделеет, дышит этим умственно отсталым истеричным ребенком?

Мэнди не замечала ничего — даже белья, время от времени пропадающего из ее шкафа и аккуратно возвращаемого на место, пока никто не видит.

Она все была поглощена этими глупыми причудами девочек-подростков вроде попыток купить коротенький топик и шорты, едва прикрывающие задницу — Джеральдина запретила покупать это напрочь, но Рита тогда показала ей средний палец и оплатила все сама, и об этой трате денег она в жизни жалела меньше всего — или этих слащавых поп-групп, или учебой, или тем рыжим мальчиком из математического класса…

Пожалуй, в ее недальновидности даже была своя, особая прелесть.

Она никогда не замечала слюней, что на нее пускала ее же родная бабушка.

Но что же будет теперь?..

Комментарий к Глава 6. Убойная брепубранская шипучка

То чувство, когда отрубает нахрен интернет, домашку не сделать, заняться нечем, за окном грязь и сырость, и все, что остается - писать про бабушек, кувыркающихся с внучками. Как вы это любите.

========== Глава 7. Так будет лучше ==========

Голова раскалывалась страшно.

Еще даже не открыв глаз, Мэнди уже прокляла собственное бытие.

Сидеть тоже оказалось больно.

Держась за виски, девочка попыталась вспомнить, что происходило раньше, и пусть воспоминания были отрывистыми и нечеткими, их оказалось достаточно для того, чтобы вскрикнуть от испуга.

За дверью раздались шаркающие шаги, и в комнату вошла Рита.

— Наконец-то, — закатила глаза к потолку она. — Три дня пришлось с тобой, идиоткой, мучиться!

— Т-три?..

А Мэнди казалось, что прошла всего одна ночь.

Она все еще чувствовала себя не очень хорошо, но уже осознавала достаточно, чтобы спрятать пылающее лицо в краешке одеяла.

— Да, блядь, три, — судя по звукам, ученая с наслаждением опустошала фляжку. — А нехуй потому что жрать всякую дурь!

— Я н-не знала!..

Одеяло вдруг рванулось у нее из рук так резко, что девушка не успела его удержать, а Рита, отбросив его в сторону, пристально уставилась на нее, сощурив глаза.

— Тааак.

Придвинувшись неприлично близко и обдав внучку обыденным запахом перегара, она тихо сказала, накрыв ладонями ее красные щеки:

— П-послушай меня, сучка, если ты… если ты собралась заморачиваться из-за того, что случилось, то лучше сразу прекрати! П-эээ-тому что… Да ладно тебе, Мэнди, неужели ты всерьез, блядь, думаешь, что это могло хоть что-то значить?!

Вскочив, Рита порывисто заходила туда-сюда рядом с кроватью, засунув руки в карманы халата.

— Я… я сделала это, потому что так было надо, Мэнди, — старуха шумно сглотнула. — Уж такое, мать его, действие у брепубранской шипучки… Что ты мне предложила бы сделать — найти тебе мужика и подложить под него?

— Н-но…

— Все! — Рита стукнула себя кулаком по раскрытой ладони. — Не думай об этом! Мы это сделали, потому что у нас не было другого выбора, а теперь лучшее, что мы можем сделать — продолжить жить дальше, как будто ничего не случилось!

Конечно, это предложение выглядело, мягко говоря, не очень.

Мэнди сильно сомневалась, что о таком в принципе можно забыть, к тому же…

Но, едва она набрала в грудь воздуха, чтобы наконец рассказать Рите о пьяном поцелуе и спросить, какого черта вообще происходит, как вдруг у той запиликал мобильный.